Так что нет, я не против пребывания здесь, на [ЗАСЕКРЕЧЕНО]. Это неплохое место, просто уединенное, но в этом нет ничего плохого.
Скоро напишу еще.
Ваш сын/брат,
Л.
Глава 10
– Как думаешь, чем они занимаются?
Прошлой ночью было весело. Даже слишком весело, если судить по сухости во рту и головной боли. Единственное, о чем я могу думать утром, – это еда и вино. И бриллианты в ушах Элизы.
– Джейк и Элиза? – спрашивает Бриттани, и я киваю.
Мы с ней и Аммой отправились на пляж на лодке, а Нико остался на яхте.
Бриттани пожимает плечами:
– Очевидно, они богаты. Но кажутся классными. И спокойными. Это удивительно, потому что я думала, что большинство богатых людей чопорные.
Получается, эта поездка оплачивается не из ее кармана. Мне было интересно узнать об источнике финансирования, потому что, если они готовы заплатить Нико пятьдесят тысяч долларов, деньги явно откуда-то берутся. И сколько они путешествуют? Уже несколько месяцев?
Бриттани одаривает меня улыбкой.
– Но опять же, прежде я никогда не встречала богачей. А ты?
Нико.
Мы не обсуждаем с Нико его семью, жизнь, которую он вел до того, как бросил все и решил заниматься яхтингом. Он никогда не вел себя как стереотипный богач. Но время от времени я вспоминаю, что мы с ним росли в совершенно разных условиях.
Однажды он заехал за мной после работы в «Халеакала», подъехав к главному входу отеля, а не к черному, и хотя на нем были его обычные шорты и рваная футболка, парковщик сразу принял его за гостя. Нико со смехом рассказывал мне об этом позже, но мне было интересно, что же в нем такого, что у него за аура, которая выдает его происхождение.
А может это совпадение и я надумала лишнего.
Амма фыркает:
– Богатые люди ничем не отличаются от нас. Некоторые из них отличные ребята, а другие – придурки.
На ней черное бикини, подчеркивающее бледную гладкость кожи. Она уже не так напряжена, как вчера. Но, очевидно, все еще в плохом настроении.
– Это правда, – киваю я. – Когда я работала в «Халеакала», то всякого повидала, поверьте мне.
– Должно быть, ты столько разного дерьма насмотрелась, работая на таком курорте. – Амма с улыбкой смотрит на меня.
– Вы не поверите, – заверяю их я, а затем начинаю рассказывать историю о секс-игрушках. Когда я заканчиваю, мы втроем смеемся, и этот звук громким эхом разносится по пустому пляжу.
Я снова осознаю, насколько здесь тихо. Прошлой ночью я лежала на нашем мягком столике и слушала, как вдалеке прибой разбивается о берег. Этот звук, этот постоянный рокот на заднем плане, конечно, был и на Гавайях, но никогда не подбирался так близко. Кроме того, здесь полно и других звуков, привлекающих внимание. Ни транспорта, ни голосов, ни музыки. Только ветер и прибой, пение птиц и тихий скрип пальм.
Бриттани, сидящая рядом, прижимается ко мне бедром.
– Все именно так, как мы говорили, да?
Я смотрю на ярко-бирюзовый океан, простирающийся во все стороны, и киваю.
– И даже лучше, – заверяю я ее, протягивая руку, чтобы взять ее ладонь и сжать. Именно так я обычно проявляла нежность к подругам дома. Я и не подозревала, как сильно мне не хватает дружеского общения.
Бриттани сжимает мою руку в ответ, и даже Амма выглядит расслабленной.
Мы выходим на пляж и доходим до покрывала, на котором растянулись Элиза и Джейк. Элиза лежит на животе, положив щеку на скрещенные руки, с обнаженной спиной, а Джейк, свернув полотенце и подложив его под голову, читает книгу в мягкой обложке. Страницы и обложка намокли, и я не могу разобрать название.
Он приподнимает голову, когда мы приближаемся, и улыбается.
– Добрый день, соседи! – весело приветствует он.
Элиза отрывает щеку от рук.
– И что вы трое задумали? – спрашивает она, переворачиваясь на бок.
Я не ханжа, ни в коем случае, но все же немного поражает, как непринужденно она предстает перед нами топлес. Я рада, что на мне солнцезащитные очки: не приходится беспокоиться о том, куда направлен мой взгляд.
– Просто осматриваем окрестности, – непринужденно сообщаю я.
– Тут недалеко есть отличное место для купания. – Джейк приподнимается на локте и указывает в сторону. – Я могу вам показать…
– Все в порядке, мы сами найдем, – перебивает Амма и берет меня под руку. – Хорошего вам дня, ребята!
Она тащит меня по пляжу, а Бриттани кричит нам вслед:
– Я скоро догоню!
Девушка поворачивается к Джейку и Элизе, рисуя узор на песке носком. И только когда мы оказываемся вне пределов слышимости, я спрашиваю Амму:
– Не хочешь объяснить, в чем дело?
– Ты о чем?
Я останавливаюсь и смотрю на нее, хотя на самом деле вижу только отражение своего лица в ее солнцезащитных очках.
– То, как ты ведешь себя с ними. Тебе не нравятся Элиза и Джейк?
Она вздыхает, убирает волосы за уши и на секунду отворачивается, чтобы посмотреть на океан.
– Дело не в этом. Просто… – Она смущенно пожимает плечами. – Бриттани всегда влюбляется во всех, кого встречает, с первого взгляда, а мне требуется немного больше времени, понимаешь? Расслабься.
– А, так ты – кошка, а она – золотистый ретривер, – шучу я, и она начинает смеяться.
– Что?
– В дружбе или отношениях, как правило, один человек – кошка, осторожная, сдержанная, ей требуется немного больше времени. А другой – золотистый ретривер, любит сразу и безраздельно.
– А еще облизывает лица? Переворачивает все верх дном? – улыбается Амма.
Я оглядываюсь и едва могу разглядеть Бриттани, все еще стоящую рядом с Элизой и Джейком.
– Ну, так далеко никогда не заходит, – качаю головой я, и Амма снова смеется.
– Я так понимаю, ты тоже кошка.
– Угу, – киваю я. – А Нико прирожденный золотистый ретривер. – Теперь мой черед пожимать плечами. – Вот почему мы сошлись.
Амма прикрывает глаза рукой.
– Понимаю. Как-то вечером я сказала Бриттани, что вы двое – чудесная пара.
Эта мысль доставляет мне некоторое удовольствие. Я никогда не задумывалась о том, как нас с Нико видят со стороны, и мне вдруг стало любопытно узнать, каково мнение Аммы о нас.
– Правда?
– Да, конечно. – Она поправляет солнцезащитные очки на носу. Ее лицо уже начинает темнеть, а плечи золотиться. Моя кожа, наоборот, порозовела, несмотря на толстый слой крема с SPF. – Живете на Гавайях, вместе путешествуете по миру… Это же мечта, не так ли? – Амма улыбается, но в ее словах слышится печаль. Глядя на воду, она продолжает: – Мы с моим парнем собирались вот так же путешествовать по Европе. А затем, может быть, поехать оттуда в Азию. Полагаю, он скупил все путеводители, какие смог найти. Даже подарил мне на день рождения одну из тех ужасных сумок. Знаешь, та, которая обхватывает талию? – Она указывает на свой плоский живот, и я киваю. – Я сказала ему, что скорее умру, чем надену ее, но, честно говоря, это было очень мило, то, насколько он был взволнован. Как серьезно готовился. – Она негромко смеется, качая головой, а затем поджимает губы, и ее подбородок слегка подрагивает.
– Вы… расстались? – спрашиваю я мягко, потому что чувствую, что мы затрагиваем очень щекотливый вопрос.
– Можно и так сказать, – тихо произносит она, затем снова качает головой. – В любом случае это было глупо. Но теперь я могу путешествовать с Бриттани, а это в разы лучше. – Амма одаривает меня лучезарной улыбкой, и я улыбаюсь в ответ, хотя замечаю дорожку от слезинки на ее щеке.
Она не дает мне возможности задать еще один вопрос и идет по пляжу, жестом предлагая идти следом.
Мы проходим всего несколько метров, прежде чем находим место, о котором, должно быть, говорил Джейк. Оно похоже на лагуну, где стоят на якоре наши судна, но гораздо меньше. Бухта окружена с трех сторон песком, и мы даже не останавливаемся, прежде чем прыгнуть в воду.
Когда я выныриваю, Амма смеется, брызгая в мою сторону.
– Да ты просто русалочка, – дразнит она, изображая, как отбрасывает волосы назад.
Я улыбаюсь и ложусь на спину. Небо такое же голубое, как и вчера, лишь несколько объемных, пушистых облаков лениво плывут по нему.
На меня начинает накатывать умиротворение, которого я не испытывала с тех пор, как умерла мама. Впервые за много лет я не беспокоюсь ни о чем. Ни о деньгах, ни о раке, ни о школе, ни о Нико. Я могу просто парить на воде, в своем идеальном настоящем. Я знаю, этот момент не может длиться вечно – такое спокойствие должно быть временным, и я на собственном горьком опыте убедилась, что разумнее всегда думать о следующем крутом повороте, всегда быть готовым ко всему, что может принести будущее. В конце концов худшее случается именно тогда, когда ты теряешь бдительность.
Но я даю себе слово, что буду наслаждаться этим моментом.
Я чувствую, как рука Аммы касается моей, и когда я поворачиваю голову направо, замечаю, что она плывет рядом.
Интересно, как долго мы сможем побыть здесь, прежде чем Нико забеспокоится. Мы ничего не взяли с собой – ни телефонов, ни полотенец, и хотя я намазалась кремом перед выходом, я знаю, что обгорю, если пробуду на открытом солнце слишком долго.
– О, черт!
Раздается плеск, что-то хватает меня за ногу.
Я поднимаю голову. Вот оно.
Плавник маленький, в одну секунду черный, в другую – серый, все зависит от того, как на него падает свет. И хотя существо совсем не похоже на монстра, который приходил ко мне во снах после первого просмотра «Челюстей»[11], этого достаточно, чтобы сердце подпрыгнуло и забилось в горле, а желудок ухнул вниз.
Есть что-то зловещее в плавнике, рассекающем воду, как лезвие, и нарушающем спокойствие этого идеального места.