[22], топая по джунглям с чертовым ножом и думая, что там кто-то есть. Я все время слышал странные звуки, и не звуки джунглей, а звуки людей. Понимаешь, о чем я? Шаги и, черт возьми, дыхание. Говорю тебе, это было ДИКО. В конце концов я нашел какую-то лачугу, оставшуюся, вероятно, со времен Второй мировой, и вспомнил, как мой приятель рассказывал, что на Мероэ когда-то жил один чувак. Думаю, это мог быть его дом, и он был ужасен. Я подумывал остаться здесь, но решил, что появление каких-нибудь придурков, играющих в Гиллигана, – лишь вопрос времени.
И все же Мероэ чертовски крут. Но остров СТРАННЫЙ, держи руку на пульсе, чувак. Оно того стоит, поверь мне.
Дай знать, как у тебя дела и где ты, черт возьми, сейчас (Риггсу не скажу, знаю, что у вас произошло какое-то дерьмо). (Черт возьми, я что, единственный друг, с которым ты не поругался?)
До скорого,
К.
Глава 20
Не знаю, почему я направляюсь к взлетно-посадочной полосе.
Может быть, я просто не хочу ни с кем иметь дело и знаю, что никому не придет в голову искать меня там.
Нико и Амма. Амма и Нико. Я все еще вижу их тела, прижатые друг к другу, продолжаю прокручивать в голове те моменты, когда они разговаривали и смеялись, а я пыталась убедить себя, что зря ревную.
«Удачи», – сказала мне Сюзанна.
Оказывается, я в ней нуждалась.
Слезы текут по щекам, смешиваясь с потом, но я продолжаю продираться сквозь джунгли.
Я прохожу еще несколько метров, прежде чем понимаю, что место мне незнакомо. Или, скорее, все выглядит слишком знакомым – джунгли очень однообразны, поэтому в них легко потеряться.
Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и осматриваюсь.
Все как и в тот раз: душно и жарко, пахнет густой зеленью. Но меня будто окружили, словно воздух и растительность давят и душат. Я поворачиваюсь в другую сторону, но стоит сделать шаг, как листва становится плотнее, а земля под ногами – более зыбкой.
Я не паникую, пока нет, но сердце начинает биться быстрее. Я продолжаю идти, надеясь в любую минуту найти правильный путь.
Но джунгли становятся только гуще, жара – невыносимее, и я слышу собственное прерывистое дыхание, потому что пытаюсь двигаться как можно быстрее.
До меня доносится пение птиц. Я запрокидываю голову и вижу проблески голубого неба.
Вдруг джунгли начинают редеть, и я вздыхаю с облегчением, думая, что все-таки нашла дорогу к взлетно-посадочной полосе.
Нет. Я вышла на очередную поляну, заросли на которой явно кто-то вырубил. А прямо передо мной – постройка.
Она маленькая, не больше двух метров в длину, и сделана из местами проржавевшего металла. Вместо двери – пустой проем, обрамленный лозой. Внутри совершенно темно.
Должно быть, постройка осталась от военно-морского флота, располагавшегося здесь. Вероятно, это был какой-то склад, но я сразу вспоминаю о ловушке на деревьях и приятеле Робби, который клялся, что на острове кто-то живет. От внезапного укола страха у меня во рту появляется едкий привкус, а под мышками и под коленями выступает холодный пот.
– Эй? – осторожно зову я, чувствуя себя и глупой, и до ужаса напуганной.
Разумеется, мне никто не отвечает, и я подхожу чуть ближе, заглядывая внутрь.
Почти ничего не видно – густой покров джунглей не пропускает свет, – но в углу, я вижу… что-то.
Комок, темное пятно среди теней. Слишком маленькое, чтобы быть человеком. Может быть, сумка? Или просто куча мусора?
Я уже собираюсь войти, когда улавливаю движение возле своей ноги, и, опустив взгляд, замечаю, как мимо проскальзывает что-то зеленое.
Отшатнувшись и невольно вскрикнув, я едва не наступаю змее на хвост, но она тут же скрывается за стеной хижины.
Я не слышу ни звука, кроме стука собственного сердца. Мне нужно выбираться отсюда.
Когда я, спотыкаясь, возвращаюсь на пляж, он пуст, и я вижу, что обе лодочки, на которых мы добирались с яхты до берега, исчезли. Может быть, ребята отправились на поиски, но мне все равно.
У меня дрожат ноги, когда я поднимаюсь на борт «Сюзанны», желудок сжимается, и вопреки всему я надеюсь, что Нико и Аммы нет на яхте. Пока я не готова встретиться с кем-то из них лицом к лицу.
Слава богу, на палубе пусто. Я спускаюсь в каюту, и становится ясно, что на яхте я одна. Нико и Амма, должно быть, отправились на совместную прогулку, и эта мысль одновременно приносит облегчение и бьет ножом в грудь.
Я вхожу в каюту. Там тепло и влажно, но я не могу заставить себя приблизиться к кровати. Мне кажется, что в воздухе все еще витают запахи секса и солнцезащитного крема Аммы, и я боюсь, что увижу ее длинные темные волосы на подушке, которая когда-то была моей. Вместо этого я присаживаюсь на край, вцепившись пальцами в матрас.
«Все в порядке, – убеждаю себя я. – Еще несколько дней, и мы вернемся на Гавайи».
Но что мне делать после?
Впервые я задумываюсь о том, выдержат ли наши с Нико отношения измену. Мне не нравится, что вероятность примирения приносит облегчение, но я ничего не могу с собой поделать – так все кажется немного проще. Как будто эти две недели были странной вспышкой, сном, и если мы просто проигнорируем произошедшее, то сможем вернуться к обычной жизни.
Вот только эта поездка показала мне, что и в обычной жизни главным был он – Нико распоряжался всем, жил так, как хотел, в то время как я плыла по течению.
Я оглядываю крошечную комнату. Занавеска, которую я сшила для нашего иллюминатора, слегка изогнута по краю, и веселые желтые цветы мягко окрашивают свет, проникающий сквозь ткань. Я понимаю, насколько жалкими сейчас кажутся мои попытки наладить жизнь с Нико. «Сюзанна» всегда принадлежала Нико. И всегда будет принадлежать ему.
А мне просто повезло на ней путешествовать.
И мне это надоело.
Я хотела взять с яхты кое-какие вещи и оставшиеся дни ночевать на пляже. Но без лодки это невозможно, поэтому вместо этого я выхожу на палубу.
Там стоит Нико.
Он держит руки в карманах, опустив голову. По его позе я понимаю: он знает, что его поймали, но у меня нет желания гадать, как он догадался.
– Лакс… – начинает он, но я перебиваю его:
– Не надо. Не делай этого.
– Тебе не кажется, что мы должны хотя бы поговорить об этом? – спрашивает он, и я чувствую, как слезы застилают мне глаза.
– Нам есть о чем говорить? Правда?
Нико пристально смотрит на меня. С тех пор как мы приехали на остров, его загар стал еще темнее. Он просто светится, и это причиняет боль – до чего же он красив. Даже сейчас. Особенно сейчас.
– Итак, ты расстаешься со мной на необитаемом острове. Неужели это происходит на самом деле?
– Ты трахался с другой, – тихо проговариваю я.
Я не знаю, где сейчас остальные, но уединение, которым я наслаждалась в первые дни нашего пребывания здесь, теперь душит. Кажется, что на этом острове нет возможности поговорить наедине, что кто-то постоянно подслушивает все, о чем мы говорим.
– И мне очень жаль. – Он действительно выглядит виноватым, и это усложняет задачу. Затем он добавляет: – Но в последнее время, Лакс, ты постоянно была чем-то раздражена. У меня такое чувство, что каждый раз, когда я хотел поговорить с тобой, ты оказывалась в компании Элизы и Бриттани. А потом ты так распереживалась из-за того парня…
– Потому что он напугал меня, Нико! Потому что мне показалось, что тебе наплевать на мою безопасность! Потому что мы сразу должны были отправиться в обратный путь, но мы этого не сделали, и теперь наши радиоприемники сломаны, а ты переспал с другой, и теперь мы все застряли здесь. Ты не можешь винить меня, что я разозлилась из-за этого!
Он качает головой, его волосы падают на лоб. Он отворачивается от меня.
– Знаю, это было не круто, – начинает он, и я громко смеюсь.
– «Не круто» – какое подходящее слово!
Сверкнув глазами, он упрямо выпячивает челюсть.
– Вот что я имею в виду. Ты вела себя как сучка с тех пор, как мы приехали сюда, ясно? Так что да, я мудак и переспал с другой, но если честно, Лакс, я не думал, что тебе будет до этого дело. Ты ведь собираешься уехать с Джейком и Элизой, так?
– Что? – Я пристально смотрю на него.
Его руки скрещены на груди.
– Я слышал, Элиза предложила тебе уехать с ними. И правда в том, Лакс, что я не слышал твоего отказа. Ты ведь рассматривала такую возможность, да? – Я замолкаю. – Так что, да, я не мог избавиться от мысли: «Эй, может быть, я никогда и не нравился Лакс взаправду. Может быть, все дело в яхте, в возможности сделать со своей жизнью все что угодно, уплыв от проблем».
– Это несправедливо, – выдыхаю я. Мы даже не пытаемся говорить тихо, наши голоса звенят в воздухе. – После случившегося с Робби ты вел себя со мной как придурок. Я была в бешенстве! И да, мне приятно предложение Элизы. Но то, что ты не услышал от меня «нет», не значит, что я сказала «да». Это не повод идти и трахать какую-то девчонку, которую ты знаешь от силы неделю, на нашей яхте!
– На моей яхте, Лакс, – поправляет он. – На моей гребаной яхте.
Вот в чем дело.
На самом деле «нас» в полном смысле этого слова никогда и не было, по крайней мере для Нико. Но подозревать такое, пряча мысли в самые темные уголки своего сознания, и слышать подтверждение этим мыслям – разные вещи.
– На твоей гребаной яхте, – повторяю за ним я. – И я ухожу с нее прямо сейчас, можешь не переживать.
– Лакс, – зовет он, но я уже не слушаю.
Я оставляю свою небольшую сумку с вещами на палубе и ныряю в воду, устремляясь к «Лазурному небу».
Я вижу Бриттани на пляже, растянувшуюся на полосатом покрывале под лучами солнца. На ней солнцезащитные очки, в руках раскрытая книга, и, держу пари, в ее ушах наушники, так что я даже не пытаюсь помахать ей рукой или окликнуть. Вместо этого я подтягиваюсь и забираюсь на палубу «Лазурного неба».