Небо меняется от розовато-оранжевого к лавандовому и темно-фиолетовому, пока наконец не становится темно-синим, а звезды сияют так ярко, что выделяются на нем, как блестки на вечернем платье.
Я не понимаю, что плачу, пока не ощущаю вкус соли на губах.
Глава 26
Я плыву обратно к яхте, больше не беспокоясь о том, что может скрываться под толщей темной воды.
Я слышу разговоры и смех Элизы, шипение пива и звон открываемых бутылок.
Нико не было целый день, а эти придурки сидят и делают вид, что все в порядке, будто наступила очередная ночь в раю.
Когда я поднимаюсь на палубу, Элиза смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Господи, Лакс, – ахает она, – с тобой все в порядке?
Убирая мокрые волосы с лица, я свирепо смотрю на нее.
– Все ли, черт возьми, в порядке? Нико не вернулся! – почти кричу я, качая головой. – И где Амма, я тоже не знаю. Вы что, ребята, просто… просидели здесь весь гребаный день? – Джейк вздыхает, ставит пиво и пересекает палубу, чтобы обнять меня. Я отшатываюсь, чуть не споткнувшись. – Почему никто не волнуется? – Я повышаю голос. – Почему всем пофиг? Нико не вернулся. Его яхты тоже нет. Робби, вашу мать, умер в джунглях, и Амма теперь тоже там?
Стоя на палубе «Лазурного неба», я с трудом вспоминаю первую ночь на Мероэ, чуть больше двух недель назад, когда я позволила себе поверить, что обрела что-то вроде дома с этими людьми.
Прежний уют исчез, сменившись гнетущим чувством. Вода темнеет, смыкаясь вокруг нас.
Нико может быть в этой воде.
Бриттани выходит из каюты с притворным выражением озабоченности на лице.
– Что происходит?
– Лакс расстроена из-за Нико, – пожимает плечами Элиза, и в ее голосе слышатся покровительственные нотки.
У меня такое чувство, будто я попала в сумеречную зону. Почему все ведут себя так, будто я раздуваю из мухи слона? Даже Бриттани, которая только сочувственно хмыкает, выходя на террасу с распростертыми объятиями.
– Лакс, – начинает она, будто я ребенок, закатывающий истерику, – что странного в том, что он вернулся на Мауи?
Я изумленно смотрю на нее.
– Странно все. Он мой парень. Он не бросил бы меня на необитаемом острове. Кроме того, ты заплатила ему, чтобы он отвез тебя сюда и вернул обратно.
Она опускает руки и склоняет голову набок.
– Все так, но… ты правда считаешь, что Нико из тех парней, на которых можно положиться?
Ты не думала, что он переспит с Аммой, но он переспал.
Ты думала, он станет твоим спасательным кругом во время шторма, но он не стал.
Ты ведь его совсем не знала, не так ли?
И он тебя не знал.
– Лакс, – Элиза подходит ближе, и меня окутывает аромат ее духов; выражение ее лица нежное, голос ласковый, – тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, он узнал о вас с Джейком?
Кажется, у меня перестает биться сердце, а кожа, которая минуту назад полыхала, становится ледяной.
– Ч-что? – Я смотрю на Джейка, на лице которого ничего нельзя прочесть, затем на Бриттани.
Ни шока, ни удивления.
Она тоже знала.
Они все знали.
Мой взгляд возвращается к Джейку, но Элиза качает головой:
– Джейк ничего не сказал. Но я же не идиотка, понимаешь? «Гуляли по джунглям». Я вас умоляю. Любой бы уловил, – она делает изящный жест, обводя меня и Джейка, – эти флюиды, так сказать. И честно говоря, Лакс, я не расстроена. Такое случается. – Она пожимает печами. – Почему мы должны отказываться от нового опыта? – Она протягивает руку и убирает волосы с моего лица. – Но не все такие просветленные, да?
Мне хочется жалобно закричать «я хочу домой», будто я маленькая девочка. И как я могла решить, что эти люди – эти красивые, идеальные, но насквозь фальшивые люди – мои друзья?
Яхта мягко покачивается на темной воде, над головой – звезды, сверкающие на фоне чернильно-черного неба, а я – в ловушке кошмара, от которого не могу проснуться.
Но осознание того, что Нико мог знать о нас с Джейком, многое меняет.
От улыбки Элизы у меня бегут мурашки.
– Неужели так трудно представить, что Нико мог решить уйти, узнав, что ты ему изменила?
– Он этого не делал. – Мы все оборачиваемся. Амма поднимается на борт, с нее стекает вода. Она бледная, волосы спутаны, а в глазах что-то дикое и суровое. – Его яхта на другой стороне гребаного острова, – сообщает она, и мой мир снова переворачивается. – Но его на ней нет. – Амма все еще дрожит. – А лодка на месте.
– Тогда где он? – едва слышно шепчу я, от паники голос становится тонким и осипшим, а глаза лихорадочно осматривают пляж, будто Нико вот-вот выйдет из джунглей и начнет махать нам.
– Что вы с ним сделали? – Голос Аммы ровный и холодный. Я оборачиваюсь, полагая, что вопрос адресован Джейку. Но взгляд Аммы прикован к Элизе. – Что ты сделала?! – кричит она, а затем бросается через палубу.
Начинается хаос. Амма кричит и плачет, Элиза отбивается от ее кулаков, Джейк пытается их разнять, а Бриттани держится в стороне, снова и снова всхлипывая.
– Остановись, Амма, остановись!
Мне удается схватить Амму и нажать большим пальцем на хрупкий сустав ее запястья.
– Амма, Господи Иисусе, успокойся! – умоляю я. – Элиза ничего не сделала Нико.
Амма отпускает Элизу и поворачивается ко мне.
– Ты тупая сучка! – рычит она. – Правда думаешь, что эти люди – твои друзья? Думаешь, что имеешь хоть малейшее представление о том, что здесь происходит?
– Не тебе говорить о друзьях! – встревает Бриттани. У нее безумный вид, она переводит взгляд на меня. – Я знаю, что Амма рассказала тебе о том, как мы познакомились. О моей семье. – Голос Бриттани становится напряженным, она путается в словах, и я киваю, не понимая, что происходит. – И о ее бедном погибшем парне, так?
Силы покидают Амму. Ее плечи опускаются, и она, кажется, слегка пошатывается.
– Ты знала, – говорит она неожиданно ровным голосом. – Я знала, что ты знаешь. Или узнаешь, прежде чем я смогу объяснить, но Бриттани…
– Что ж, Лакс, – прерывает Бриттани, полностью игнорируя Амму, – вот тебе забавный факт. Ее парень не умер. Всего лишь в тюрьме. Не хочешь рассказать ей почему, Амма?
Ночь, кажется, кружится вокруг нас, палуба качается под ногами, небо и вода темнеют. Элиза держит Бриттани за руку, и Амма тянется к Бриттани, но Джейк выходит вперед, как всегда разыгрывая миротворца, и поднимает руки.
Амма, должно быть, решает, что он хочет схватить ее, потому что резко дергается, ее локоть больно ударяет меня по лицу.
В носу вспыхивает боль, в глазах танцуют звезды, а затем все темнеет. Я чувствую, как кровь приливает к лицу.
Я не могу точно сказать, что происходит дальше.
Крики продолжаются, я делаю несколько шагов назад, но Амма продолжает наступать на меня, и я поскальзываюсь на каплях собственной крови. Амма тянется ко мне, я продолжаю отходить…
Она налетает на меня. Она споткнулась? Пыталась схватить меня? Ее толкнули? Я никогда не узнаю. Внезапно мы вдвоем падаем, и вода смыкается у меня над головой, такая же соленая и теплая, как кровь, все еще хлещущая из носа.
Темно, мне больно, от соленой воды щиплет все тело. Руки Аммы все еще хватаются за меня, а потом она вцепляется изо всей силы, и внутренний голос вопит, требуя воздуха, свободы.
Внезапно в памяти всплывает случай с акулой: я представила, как моя нога врезается в челюсть Аммы, что спасает меня и обрекает на гибель ее.
Это была не просто фантазия.
Это было предчувствие.
Руки Аммы все еще держат меня, не давая вынырнуть на поверхность, я брыкаюсь и пытаюсь ее оттолкнуть, но потом раздается глухой, лязгающий звук.
Руки Аммы отпускают меня.
Сверху доносятся крики, кто-то зовет меня по имени, но, несмотря на боль и панику, я плыву не разбирая куда.
«Обратно к берегу. Мне нужно вернуться на берег, найти яхту Нико, выяснить, что случилось. Надо плыть, плыть, плыть…»
Мышцы горят, легкие пылают, а берег кажется недостижимым. Но вдруг я оказываюсь там, на песке, на коленях, задыхаясь и захлебываясь.
Я пытаюсь ползти дальше, но тело не выдерживает, и я падаю, а мир погружается во тьму.
Когда я снова открываю глаза, небо сияет нежно-розовым цветом, но по краям остается темно-синим: солнце еще не поднялось над горизонтом.
Утро. Никто не пришел за мной, и когда я поднимаю голову, то вижу лишь пустую воду.
«Лазурное небо» исчезло.
Я осталась совершенно одна.
Под носом, вокруг рта, на подбородке запекшаяся кровь, и я с отвращением сажусь, вытирая ее, морщась от боли, а паника охватывает каждую клеточку тела.
«Я одна, они бросили меня, они бросили меня. Я одна на этом острове без еды, воды. Совершенно одна».
Я встаю и иду на мелководье, набираю немного воды в ладони и умываю лицо. Все тело дрожит, когда я пытаюсь дышать, пытаюсь думать.
Краем глаза я вижу, что рядом со мной на берегу лежит что-то бледное.
Рука повернута ладонью вверх, пальцы скрючены.
Я следую взглядом вверх по длинной, тонкой руке к рукаву черной футболки.
Амма лежит в воде, глядя в небо, ее глаза широко распахнуты и ужасно, ужасно пусты.
Она мертва.
– Мне жаль, милая, но мне показалось, что ты заслуживаешь знать правду.
Бриттани и Хлоя сидят на скамейке в парке. Они все еще в Канберре, и хотя в их родных краях царила весна, здесь была осень. Листья опадали, ветерок становился прохладнее, но солнце все еще грело. Бриттани смотрит на телефон Хлои, не отрывая глаз от фотографии.
Это снимок двухлетней давности.
Амма широко улыбается с чьей-то страницы на Facebook. Она немного худее, чем сейчас, и ее волосы короче, едва касаются плеч.
Она обнимает парня, чье лицо так хорошо знакомо Бриттани – лицо, которое она видела в зале суда, лицо, которое она до сих пор видит в своих кошмарах.
Стерлинг Норткатт.