Мы лежим на нашем матрасе в гостиной Грега и Джоша, я положила голову на плечо Нико и рисую узоры на его обнаженной груди. Мы выпили еще несколько бутылок пива с Бриттани и Аммой, потом вчетвером нашли другой бар, получше, и я перебрала с водкой. Но девчонки платили за выпивку, и мне было проще пить и танцевать, чем серьезно ответить на вопрос, стоит ли отправляться в их маленькое путешествие в стиле Робинзона Крузо.
– Не понимаю, – не унимается он, закидывая руку за голову. – Все, что ты хотела, – отправиться в плавание, а теперь ты говоришь: «Мне нужно подумать»?
Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху вниз.
– Я хочу отправиться в плавание с тобой, – объясняю я. – Мне не нужен двухнедельный круиз с парой студенток, которым взбрело в голову просто повеселиться. Кроме того, тебе не кажется странным, что они через пару секунд после знакомства пригласили меня поехать с ними? С тобой все понятно. Им нужен кто-то, кто умеет управлять яхтой. Но я? – Я качаю головой.
Он хмурится, и я наклоняюсь, разглаживая большим пальцем морщинки на его переносице.
Я знаю, почему он не может понять. То есть он прав: я горела желанием поскорее уехать с острова, теперь меня не держит работа. Но в предложении новых знакомых есть нечто такое, что заставляет меня сомневаться. Что-то, что я не могу облечь в слова.
Вместо этого я спрашиваю Нико:
– Ты согласишься, даже если я скажу «нет»?
Нико вздыхает, и я провожу рукой по его татуировке, царапая ногтем изящную букву «Л», набитую в честь меня.
– Детка, – начинает Нико, и в этот момент я понимаю, что он точно согласится, даже если я не поеду.
Я сажусь, натягивая на себя простыню, хотя на улице жарко, и шарю рукой по полу в поисках самокруток. Я планировала выкурить сигаретку раньше, но у меня закружилась голова, а руки Нико легли на мою талию, и я оставила эту затею.
Зажигалка вспыхивает, на мгновение освещая почти пустую гостиную, и дым, который я выдыхаю, в тусклом свете кажется голубым.
Я долго сижу, сложив руки на коленях. Тишина становится невыносимой для Нико.
– Мне показалось, они тебе понравились, – наконец произносит он, забирая у меня сигарету и делая затяжку, прежде чем вернуть.
– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему не глядя на него, – Это так.
– Тогда давай с нами.
– И что я буду там делать? – интересуюсь я. – Подавать напитки?
Усмехаясь, он ложится на спину.
– Они не такие.
– Ты этого не знаешь, – парирую я, представляя, как могут обернуться события.
Как бы мне хотелось вновь стать прежней, шутить и пить – быть той классной девушкой, а не разносчицей пива и полотенец. Я хочу вернуть прежнюю себя, беззаботную двадцатилетнюю девушку, коих тысячи. Ту, которой я притворялась, когда мы познакомились с Нико, и ту, которую потеряла в момент, когда приземлилась на Мауи, а наш план рухнул.
Иногда меня беспокоит, что из нас двоих именно я постоянно думаю о совместном будущем, о том, что нам нужно для более комфортной жизни, в то время как Нико, кажется, совершенно счастлив чинить лодки и время от времени катать на них туристов. Будто бы мы, очутившись на Гавайях, стали другими, забыв о прошлом в Сан-Диего.
Я трясу головой, желая отогнать эту мысль. Прошла целая вечность с тех пор, как я курила последний раз, и у меня путаются мысли.
– Нам надо сосредоточиться на ремонте «Сюзанны» и отправиться в путь, – напоминаю ему я. – Нас ждет свое приключение, не обязательно тащиться за кем-то другим.
Он забирает у меня самокрутку, глубоко затягивается, и я вижу в полумраке упрямую линию его подбородка.
– Лакс, они предлагают слишком хорошие деньги, чтобы от них отказаться, – качает он головой. – То, что они готовы дать за пару недель работы, может помочь нам убраться с этого острова в первый же день после моего возвращения.
Я моргаю, уставившись на него.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. – Нико кивает. – Пятьдесят штук, Лакс. Чтобы отвезти их на какой-то атолл, позволить им полюбоваться видами из «Голубой лагуны»[5]и вернуться обратно.
Черт.
Я снова забираюсь под простыню, моя нога касается его голени.
Он прав – он не может отказаться от этих денег. Мы не можем отказаться. Нам нужно купить новый двигатель и заделать пробоины в корпусе яхты. Кроме того, мы не пополняли запасы продовольствия с момента, как Нико отплыл из Калифорнии. Этих денег хватит надолго.
Однако голос у меня в голове не унимается, продолжая шептать, что эту же сумму он мог получить несколько месяцев назад, всего лишь позвонив своему отцу.
Нико никогда не рассказывал, насколько богата его семья, но я навела некоторые справки вскоре после нашего знакомства – порылась на сайте их юридической фирмы, в профилях Facebook его двоюродных братьев и сестер и даже в Instagram его сестры.
Они чертовски богаты. У них особняки в Калифорнии, в Вейле, во Флориде. Шикарные апартаменты в Нью-Йорке. И, вероятно, миллионы вложены в акции.
Нико однажды сказал, что ушел из семьи из-за тех ожиданий, которые были возложены на него: он должен был поступить в юридическую школу и со временем стать партнером в фирме отца. Ему была ненавистна мысль о том, что он всего лишь, по его выражению, «винтик в механизме». В какой-то степени я ценю и считаю, что это благородно – сопротивляться той жизни, которую для тебя запланировали родители, но не могу не признать, что порой его упрямство чертовски раздражает.
За последние несколько месяцев такие ситуации возникали все чаще.
И тут мне в голову приходит одна мысль: а что, если Нико, вернувшись с кучей наличных, решит, что можно найти еще несколько таких подработок, и весь смысл отъезда с Гавайев пропадет? Что тогда будет со мной?
– Пусть они сначала заплатят за ремонт «Сюзанны», – произношу я, и он удивленно смотрит на меня.
– Что?
– Добавь это в сделку. Скажи, что лучший сервис и аутентичные впечатления ты сможешь гарантировать им на собственной яхте, но прежде ее нужно немного отремонтировать. Сколько времени займет починка?
Нико запрокидывает голову, глядя в потолок.
– Господи, самое большее пару дней. Вопрос всегда был в деньгах, а не во времени. У Дома есть новый двигатель, он продаст его мне, а корпус я могу починить сам… – Он замолкает, затем бросает окурок в стаканчик с водой, стоящий рядом с матрасом. – Если мы пойдем на «Сюзанне», ты в деле? – Я не отвечаю сразу, поэтому он притягивает меня ближе, моя грудь прижимается к его, а теплое дыхание щекочет мое лицо. – Детка, я хочу, чтобы ты поехала с нами. Они хотят, чтобы ты поехала с нами. Что тебя останавливает?
– Думаешь, эта поездка может закончиться каким-нибудь странным сексом? – спрашиваю я.
На губах Нико появляется улыбка.
– О, я на это надеюсь.
Я пихаю его в плечо, но он только смеется, подмяв меня под себя.
– Признай, ты хочешь, чтобы я увидела тебя в действии, – шучу я. – Ты весь из себя лихой и горячий. Заставляешь всех называть себя «капитан Ник» или что-то в этом роде.
– О-о-о, повтори, – дразнит он, раздвигая коленом мои бедра, когда я, улыбаясь, целую его в губы.
«Сюзанну» починят, у нас будет достаточно денег, чтобы держать ее на плаву. Надо только закончить это дело, и вот, наконец, то приключение, на которое я подписалась, начнется.
Как раз вовремя, черт возьми.
– Золотой мальчик снова пришел.
Кэм, официантка из «Бухты», многозначительно улыбается Лакс, когда они пересекаются в узком коридоре рядом с кухней, груженные подносами с пустыми стаканами, тарелочками из-под кетчупа и скомканными салфетками.
И несмотря на то, что Лакс вымотана, ноги дрожат от усталости, а волосы насквозь пропахли картошкой фри, она чувствует, как по телу бегут мурашки.
Последние две недели она испытывала это каждый раз, когда видела его. Иногда ей даже казалось, что она ждет этого ощущения – возникающего на краткий миг осознания, что она все еще может чувствовать хоть что-то помимо грусти и усталости, – больше, чем встречи с этим парнем.
Но теперь, украдкой выглядывая из-за угла, она вспоминает, что видеть его на самом деле тоже чертовски приятно.
Дело не только в его привлекательности. Красавчиков тут пруд пруди, и загорелый калифорниец с бицепсами, белыми зубами и светлыми вьющимися волосами не особо выделялся на их фоне. Лакс училась в колледже с такими парнями и видела их каждый вечер здесь, в «Бухте».
Но золотой мальчик все же отличается.
Лакс не понимает, чем именно. Возможно, дело в том, что он всегда приходит в бар один, а не в шумной компании парней, которые заказывают много пива и при этом оставляют на чай гроши.
Еще у него почти всегда с собой блокнот, и сейчас, когда Лакс наблюдает за ним, он достает его из холщовой сумки, висящей на спинке стула, заправляет волосы за ухо и открывает чистую страницу. В одной руке у него огрызок карандаша, а в другой – темное пиво.
– Он интересовался тобой сегодня вечером, – невзначай роняет Кэм за спиной Лакс, и та оборачивается, нахмурившись.
– Чушь собачья.
Кэм смеется, качая головой.
– Я серьезно. Ладно, он не сказал: «Привет, а где Лакс Макаллистер, моя будущая жена?» Но спросил, работает ли сегодня «рыжеволосая официантка».
Наверное, глупо испытывать такой прилив радости от безобидного вопроса, но всю дорогу до кухни щеки Лакс краснеют, а пульс зашкаливает, когда она ставит поднос на столешницу рядом с раковиной.
Кэм идет за ней по пятам и постоянно задевает ногу Лакс носком своего кроссовка.
– Иди, поговори с ни-и-им, – умоляет она, растягивая слова, а Лакс уже машет рукой, давая знак уйти с дороги.
– И что мне ему сказать?
– Скажи, мол, ты знаешь, что он спрашивал о тебе.
– Да, парни приходят в восторг, когда ты общаешься с ними, словно героиня из вестерна 1956 года.
Кэм снова смеется: