Нико пожимает плечами.
– У яхты было дурацкое название, когда я ее покупал. «Зефирный бриз». И, типа, «зефир» – это и есть бриз, так какого хрена? В общем, я встречался с девушкой по имени Сюзанна, так что…
Я уже слышала эту историю, но каждый раз у меня неприятно сжимается сердце. Меня смущает, как просто Нико отмахивается от этой девушки, несмотря на то, что назвал в ее честь целую гребаную яхту. И это заставляет задуматься: что, если в будущем какая-нибудь другая девчонка посмотрит на его руку и увидит букву «Л», а Нико так же пожмет плечами: «Сделал в честь девушки, с которой встречался, Лакс. Ничего особенного». Вот и вся история.
– Мне казалось, что переименовывать яхту – плохая примета, – удивленно поднимает бровь Амма. Она откидывается на спинку диванчика, кладет одну ногу на подушку и обхватывает колено руками. – Возможно, ты искушаешь судьбу. – Она слегка улыбается, поддразнивая, но я никогда не слышала об этом раньше и бросаю взгляд на Нико.
– Некоторые так считают, – кивает он. – Но я ничего об этом не знаю. Никогда серьезно не относился к глупым суевериям. – Внезапно он растягивает губы в улыбке, подталкивая меня плечом. – В любом случае тебе надо задать этот вопрос Лакс. В конце концов «Сюзанна» – ее яхта.
Я закатываю глаза, в то время как Бриттани подается вперед.
– Подожди, ты серьезно?
– Нет, – качаю головой я. – Ну, технически. На бумаге.
Пару месяцев назад, вернувшись домой, я обнаружила, что Нико принес на подпись кучу бумаг, переводящих яхту на мое имя. Очевидно, звонил его отец, и у них состоялся серьезный разговор о налогах или чем-то подобном. Честно говоря, я многого из этого не поняла, а Нико продолжал настаивать, что в этом нет ничего особенного, что нам было бы «легче» в финансовом плане, если бы яхта была оформлена на мое имя. Вот так я формально стала законной владелицей «Сюзанны».
Но это не имело особого значения – все равно яхта принадлежала Нико.
Наклонившись вперед, Бриттани подпирает подбородок рукой.
– Ладно, про яхту мы все поняли, но мне интереснее узнать про вас двоих. – Она указывает на нас. – Расскажите мне все. Как вы познакомились? Была ли это любовь с первого взгляда? Поведайте поистине романтичную историю.
Я смеюсь, и Нико улыбается, обнимая меня за плечи и притягивая ближе.
– О, это настоящая любовь с первого взгляда. По крайней мере для меня.
Я закатываю глаза и смеюсь.
– Он лжет. Мы познакомились, когда я работала в месте, где была самая уродливая униформа, которую вы только можете себе представить. Ни один мужчина никогда бы не влюбился с первого взгляда в женщину в шортах цвета хаки.
– Все так и было, – подтверждает Нико. – Я приходил каждый вечер в течение двух недель для того, чтобы полюбоваться тобой в тех шортах цвета хаки.
– Конечно, мы с коллегами пожалели его, потому что, как видите, он очень застенчивый, – добавляю я, а Бриттани и Амма смеются, когда Нико в шутку толкает меня.
– Как бы там ни было, – продолжает Нико, – в конце концов я спросил про нее, и она подошла к моему столику. Вот и вся история.
– С тех пор мы почти не расставались, – говорю я с улыбкой, вспоминая первый вечер знакомства, тот трепет, который я испытала, когда Нико взял меня за руку, и то чувство, когда я наконец испытала привязанность к чему-то. К кому-то.
Бриттани все еще смотрит на нас, ее глаза сияют.
– Хорошая история. Это судьба.
Я кладу голову на плечо Нику, ощущая знакомое надежное тепло.
Это судьба.
Едва ли я верю в подобные вещи. Судьба, предначертание… Думаю, Нико появился в моей жизни в нужное время, и ему понравилось, что я нуждалась в спасении. А он мог предложить мне то, чего я хотела сильнее всего – человека, с которым я могу разделить не только жизнь, но и приключение, новый опыт.
Нико продолжает:
– Когда впервые увидел ее печальные глаза, я был сражен.
Я поворачиваю к нему голову.
– Печальные?
Он никогда раньше не упоминал об этом. Обычно Нико шутил, что его внимание привлекло сочетание моих ярко-рыжих волос и молочно-белой кожи.
– Угу, – кивает он, делая глоток из бутылки с водой. – Каждый раз, когда я приходил, даже когда ты улыбалась, то выглядела очень грустной. Наверное, я хотел узнать причину.
Бриттани по-прежнему с теплотой смотрит на нас, но мне не нравится картина, которую он рисует: грустная девушка, суетящаяся в прибрежном баре в ожидании парня, который заинтересуется ее трагедией.
– Да, это было тяжелое время, но я точно не собиралась плакать у тебя на плече, – отрезаю я, немного отодвигаясь. – Я держала себя в руках, несмотря на… все, что произошло.
– А что произошло? – Амма наблюдает за нами, поставив локти на стол.
– Моя мама заболела пять лет назад, – объясняю я. – Рак. Я бросила колледж, чтобы заботиться о ней, а потом, когда ее не стало, пришлось много работать, чтобы вернуться к учебе и…
– Она была твоей единственной семьей? – Брови Бриттани сведены вместе, и что-то в выражении ее лица подсказывает мне: ей действительно нужно узнать ответ.
– Вроде того. – Я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко. Начинает гореть шея. – Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать, после того, как отец решил стать ходячим анекдотом и обрюхатил свою секретаршу.
– Господи Иисусе, – выдыхает Амма, и я киваю.
– Да уж. Поэтому мы вдвоем с матерью переехали в Калифорнию, чтобы начать все сначала, в то время как он завел новую семью в Небраске. И когда мама заболела, мы с отцом не общались. Так что да, она была моей единственной семьей.
Я решаю не рассказывать им о телефонном разговоре с отцом перед самым концом. Деньги были на исходе, мама больше не могла даже есть – ее кости начали выпирать из-под тонкой, как бумага, кожи, а страховая компания отказывалась покрывать расходы на лечение на дому.
Я не рассказываю им, как спокойно звучал его голос.
«Твоя мать сделала выбор, Лакс. Она не хотела, чтобы я был частью ее жизни. И ты тоже. Так что теперь вам обеим придется жить так, как вы хотели».
От одного воспоминания об этом – о стыде, ярости и полном непонимании, как можно быть таким жестоким и что ДНК этого человека делает во мне, – у меня сводит желудок.
– В любом случае, – подвожу итог я, заставляя себя улыбнуться, – то были паршивые времена, но случившееся привело меня сюда, понимаете? К Нико и «Сюзанне». Если бы я продолжила учиться, то получила бы степень бакалавра английской литературы и, вероятно, все равно стала бы официанткой, но тогда на мне висел бы еще кредит за учебу.
– Отправиться под парусом на необитаемый остров звучит лучше, чем это, – замечает Амма, кивая, и я отворачиваюсь, благодарная за то, что она нашла способ вежливо закончить разговор, однако все еще чувствую себя уязвленной.
Через маленькое окошко каюты я вижу, что небо потемнело. Нико встает, потягиваясь.
– Я буду дежурить первым.
Бриттани удивленно смотрит на него.
– Дежурить?
Нико одаривает ее улыбкой, которую я уже раньше видела: немного снисходительной, без зубов, с ямочками на щеках. Мне никогда не нравилась эта улыбка, а в данной ситуации она выглядит еще более неприятной. Внезапно приходит осознание, что до крутого яхтсмена Нико он был Николасом III, рос в Ла-Холья со своим отцом-адвокатом, матерью, обколотой ботоксом, носил модную школьную форму и гонял на дорогой машине.
Это неприятное напоминание – несмотря на то, что мы прожили последние полгода вместе, я все еще многого не знаю о своем парне.
– Мы не можем просто все лечь спать, – отвечает он Бриттани. – Кто-то должен дежурить.
– Но, – она указывает на рацию и радар, которые размещены на небольшой полке, выступающей из стены между спальной каютой и камбузом, – на дворе двадцать первый век. Разве сейчас не все автоматизировано?
– Не полностью. – Нико скрещивает руки на груди, его кожа очень смуглая на фоне светлых обтрепанных рукавов футболки. Только сейчас я замечаю, что выцветшие буквы на спине гласят: «Семейный пикник Йоханнсенов и Миллеров, 2011». – Нет ничего лучше этого, – продолжает он, растопыривая пальцы и указывая на глаза. – И поверьте мне, последнее, что вам нужно, – это пропустить сигнал тревоги и столкнуться с контейнеровозом, несущимся на вас в два часа ночи. – Я уже слышала это предупреждение раньше и знаю, к чему клонит Нико. – Многие из этих здоровенных кораблей, возвращаясь в порт, обнаруживают такелаж небольших парусников, запутавшихся у них на носу. – В его глазах появляется едва заметный блеск, когда он хлопает ладонь об ладонь. – Они просто смели в темноте какую-то лодку и не заметили этого.
Если он ждал, что наши спутницы испугаются, то, должно быть, сейчас пережил разочарование, потому что Бриттани выглядит абсолютно невозмутимой.
– Ну, мы совершенно точно не хотим быть размазанными по океану, – поддразнивает она, и Амма фыркает, прикрываясь бутылкой воды.
Нико выглядит немного растерянным. Я встаю из-за стола, собираю тарелки.
– Я сменю тебя в три, – предлагаю я, и когда прохожу мимо него, он обнимает меня за талию и быстро целует в щеку.
– Отлично, детка. Спасибо.
Он шлепает меня по заднице, прежде чем взбежать по ступенькам обратно на палубу, а я поворачиваюсь к Бриттани и Амме. Мои щеки слегка алеют. Нико всегда такой… несдержанный? Я имею в виду, что знаю про его наклонности. Но то, что я вижу в глазах Бриттани и Аммы, заставляет меня добавить:
– Это путешествие покажет его сущность.
Бриттани улыбается и отмахивается:
– Он хороший парень.
Амма кивает, кладя руки на стол:
– И выглядит тоже неплохо.
Эти слова не вызывают у меня ревности, скорее гордость, что, пожалуй, жалко само по себе.
– Тебе помочь? – Бриттани кивает на тарелки, но я качаю головой.
– Нет, я разберусь. Поднимайся на палубу. Держу пари, звездное небо нереально красивое.
Им не нужно повторять дважды, и я слышу, как Нико окликает их, когда они появляются наверху.