я вернулся, я уже дома, я ем бананы с ветки“. И бац! Каждое утро просыпаются в чертовой Аризоне. И рядом — пьяные дебилы». Затем я позабыл зоопарки и начал жрать амфетамин. Из-за него меня замели, потом освободили под поручительство и вот теперь я здесь вынужден работать, в долбаном отеле, под страхом нового ареста. Так и живу до сих пор. А надо вам сказать, ребята, что это адская мука в отеле работать. Кто захочет тут работать? Ну, разве что извращенцы какие, которые любят отели. Я все время хочу, чтобы здесь произошло что-то невероятное, понятно вам? Может, шлюху какую-нибудь на нож посадят, а я её спасу. Или две лесбиянки друг друга покалечат. Так я ж не против, всё равно их спасу! Надо ходить за людьми, заботиться, даже если они немножко не такие, как мы. Может даже, мне медаль вручат от какой-нибудь ассоциации лесбиянок. «За спасение лесбиянок». Есть у них такие медали? Должны быть. (Пауза.) Я всегда хотел, чтобы у нас случилось что-то подобно тому, как у меня однажды в школе было: кровавая бойня. У вас такого не было в школе? У меня было. На обычных уроках, на которых вообще всегда скучно и ничего такого интересного. А это было нечто, словно наваждение какое-то. Да, наваждение. Двое перевозбужденных подростков ворвались в школу и начали палить по всем подряд, что-то в их жизни их очень расстроило, понимаете. Ну, может, на тренировках там у них чего-то не вышло или что там вообще еще? Ну, это же любого из себя выведет. И вот они вошли к нам прямо в военном камуфляже, хотели как-то выделиться, а я всегда мечтал быть очень отважным и спасти кого-нибудь. Ну, может, не всех, потому что со мной же будет явно не так кошмарно, как эта школьная резня в моем детстве, когда они положили человек двенадцать. И тогда бы я, истекая кровью, загородил им дверь, лежал бы с пробитой ногой, а пули бы так и свистели через дверь. Или через окно. Знаете что? Я бы не посмел умереть, не успев совершить чего-нибудь храброго! Но я точно не хотел бы, чтобы мне голову прострелили в самом начале бойни и я бы уже никогда не узнал, чем же всё закончится. Это как-то подло. Сидеть за партой, решать алгебру и… бац! — больше ничего нет. Ты просто жертва школьной бойни. Но, богом клянусь, многие из тех, кто спасся, и даже те, кто сделал что-то храброе, если бы их после всего этого кошмара спросили, что бы они предпочли, они бы ответили, что хотели бы обычного нормального школьного дня, чтобы они, скучные, пришли домой и ничего бы не случилось и никто бы не ворвался в класс и не стал стрелять по всем. Или в столовую там или еще куда. (Пауза.) Нас вообще-то в столовую не пускали, когда мы только в школу пошли, а вас как, пускали? Нас — нет. Столовая для нас работала только в обед. Я и до сих пор хотел быть знать, что в столовой происходит часиков в девять. (Пауза.) Может, завтракают там, а, может, еще что. (Пауза.) Грустно всё это. (Пауза.) Так, а почему же я об этом заговорил? О бойне. Ну да, этот однорукий. Так вот, где-то около полуночи я увидел, как он слезает с пожарной лестницы и убегает в ночь с пушкой в руке. Это сто процентов была пушка, мне ли не знать? И это совершенно точно не сирена на стоянке. Он солгал. Это значит, что та девушка все еще находилась в его номере, может, уже в виде трупа или подыхала прямо в эту секунду. Я бы предпочел, чтобы она подыхала, а не была уже трупом. Почему? Я бы кровь ей остановил, оторвав рукав от своей рубашки, и мы бы еще немножко поболтали о том, о сём. Что лучше для неё: просто умереть или быть перевязанной перед смертью? Правда, ведь лучше быть перевязанной? И я здоров, не подумайте ничего дурного! Конечно, её цветной приятель, я вообще не понимаю, где он сейчас. Но я отчетливо помню, где я его видел. Эта та самая сволочь, которая меня на амфетамин хотел подсадить, позапрошлой зимой. Я дал ему шестьдесят баксов, и он велел мне ждать. Я ждал, а он взял и убежал. Он, сука такая, даже не вернулся. Я ждал его около часа. Весь в снегу. Появились копы. Я не грубил им, они сами нарвались, но я, блин, злой был. А эта маленькая гнида, наверняка, всё видела из-за угла или еще откуда и ржала, блин. Поэтому я сразу его опознал, как только он внизу у стойки появился, а он, блин, вообще сквозь меня смотрел. Может, из-за боксерских трусов, может еще почему. Эта сволочь отпечаталась у меня в мозгу. (Пауза.) В любом случае, когда мама этого однорукого позвонила, я ее сразу с комнатой соединил. А что еще мне нужно было делать? Что ли сказать: «Простите, вашего сына нет в номере, он только что спрыгнул с пожарной лестницы и убежал в ночь с пушкой в руке»? Да она тут же завопит как обожженная! А она и так уже орала как чёртова истеричка. Поэтому я взял да соединил её с номером. Пусть эти двое козлов там разбираются.
Короткое затемнение. Свет возвращается на сцену.
Сцена третья
Гостиничный номер. Действие возращается к концу Первой сцены. Несколько мгновений спустя. Обстановка та же: руки разбросаны по планшету, свеча горит, Мэрилин и Тоби прикованы в батарее, у Тоби в руках телефонная трубка.
Тоби. Да. Боюсь, его нет в номере в данный момент. Может быть, ему что-нибудь передать? (Пауза.) Да, я его близкий приятель, старый добрый приятель. (Пауза.) Что значит, у меня голос чёрного? Я и есть чёрный. Афроамериканец. Я чёрный старый добрый приятель вашего сына. (Пауза.) Да нет тут ничего подозрительного. Я обычный новыйдобрый чёрный приятель вашего сына. А что, разве я сказал «старый»? Ах, нет, я оговорился, я имел в виду «новый», конечно. Ну, хорошо, давайте так: он вернётся, и я ему велю вам перезвонить, договорились? Почему же нет? (Пауза.) Вы упали с дерева?
Пауза. Тоби кладет руку на трубку, шепчет Мэрилин.
Тоби. Она упала с дерева.
Пауза. Снимает руку с трубки.
Тоби. Ага.
Мэрилин. Спроси, всё ли с ней в порядке.
Тоби. С вами всё в порядке? (Слушает.) Она упала с него вчера. Лодыжки сломаны, все лицо в кровоподтеках, и она не может подняться с пола. А зачем хоть вы на дерево полезли?
Мэрилин. Скажи ей, пусть скорую вызовет. Эй, и еще! Скажи, чтобы нам полицию вызвала сюда!
Тоби(пауза). Воздушный шарик? Кто повесил воздушный шарик на дерево? (Пауза.) Ветром? (Пауза.) А лет-то вам сколько? (Пауза.) Послушайте, вам бы не следовало в таком возрасте по деревьям шастать. Ну и что, что воздушный шарик там, вам какое дело? Это опасно, разве вы не знаете? Даже молодой человек может разбиться вдребезги. (Пауза.) Я не кричу на вас. Я просто пытаюсь помочь. (Пауза.) Я не кричу на вас. (Пауза.) Анжела, я не кричу на вас, понимаете? (Пауза.) Ну, пожалуйста, вот только плакать не надо. Пожалуйста, позвоните и вызовите скорую, а когда ваш сын вернётся, мы ему скажем про… (Пауза.) Что? А что такого нехорошего скорая может обнаружить в вашем доме? (Пауза.) Ну, мне-то вы можете сказать. (Пауза.) Но сейчас речь о вашем здоровье. Когда у вас кровоподтеки на лице, это хреново, Анжела, какой бы ни была ситуация. Не говоря уже о ваших лодыжках. (Пауза.) Будьте любезны, прекратите рыдать. (Пауза.) Нет, вам не нужно сейчас умирать. (Пауза.) Вам не нужно сейчас умирать. (Пауза.) Алло? (Пауза.) Где вы, Анжела?
Из трубки телефона слышен характерный звук разъединения, затем короткие гудки. Тоби все еще слушает, телефон у уха.
Тоби. Блин, это выглядело как, ммм… Выглядело как будто, ммм… Сперва она будто бы захлебнулась своей кровью, закашлялась, а потом как будто бы она… типа умерла что ли. Ага. И это не есть хорошо. Как бы мы на это ни посмотрели, это не есть хорошо.
Мэрилин. Как будто у нас больше нет других проблем! Про свечку и руки ты забыл? А теперь еще и мамаша его померла! Тоби, боже мой, какой кошмар!
Тоби. Ах, да. Так, ну давай еще раз попробуем сбить свечу.
Тоби берет отвратительно выглядящую ладонь или даже целую руку по локоть и намеревается бросить в сторону свечи, но внезапно раздается стук в дверь. Тоби прячет руку за своей спиной, затем осознает, как глупо он только что поступил, снова берет её и бросает в кучу отрезанных конечностей.
Мэрилин. Ну и кто это?
Входит Мервин. Смотрит на прикованных к батарее, смотрит на гору рук.
Тоби. А, ты чувак снизу, что прислуживает! Слава тебе, Господи! Слушай, старик, видишь вот ту свечу на канистре? Погаси её, пожалуйста. Мы к этому не имеем никакого отношения, клянусь тебе.
Мервин. Да, мы к этому не имеем никакого отношения.
Мервин пристально смотрит на канистру.
Мервин. Чувак снизу, говоришь, что прислуживает?
Мервин проходит мимо канистры, идет прямо по рукам…
Тоби. А что, ты разве не чувак снизу? На тебе еще боксерские трусы были.
Мэрилин. Он самый, в боксерских трусах.
Мервин садится на кровать.
Тоби. Так и что… Сэр? Ваш отель вот-вот взорвётся…
Мервин. «Чувак в боксерских трусах», говоришь… Хм…
Тоби. Эй! Я что, сам с собой говорю?! Ты не мог бы подойти и погасить эту чёртову свечу?
Мэрилин. А еще не могли бы вы позвонить в полицию прямо сейчас и вытащить нас отсюда, пока этот чёртов уродец не вернулся?! Мы же прикованы к батарее!!!
Мервин. Да. И у вас до чёрта отрезанных рук по полу раскидано.
Мэрилин. Это не наши руки.
Тоби. Это руки однорукого козла. Нам-то зачем столько рук на полу, ну посуди сам!
Мервин. Не знаю, зачем они вам, но, наверное, зачем-то пригодились.