не приходилось видеть такое большое количество пленных врагов. Артиллеристы подошли ближе. Начальник конвоя лейтенант-парашютист разрешил с ними пообщаться. Петров вспоминал:
«Пленные поспешно поднялись. Своей внешностью они мало отличались от тех немцев, которых я видел невооруженным глазом и сквозь стекла стереотрубы: в куртках, засученные рукава, сапоги с широкими голенищами. Недоставало только оружия, и в этом, похоже, заключалось единственное обстоятельство, огорчавшее пленных.
– Прошли, что называется, огонь и воду… прожженная публика… Европу оккупировали от Нордкана до Крита. Но у нас не то. Подождите, придет время, – говорил лейтенант-парашютист.
Длинный сухопарый немец с забинтованной головой заговорил по-русски:
– Господин лейтенант заблуждается. Русская армия разбита и больше не способна на серьезное сопротивление. Немецкие войска овладели Смоленском. Москва обречена… Комиссары скрывают правду и обманом заставляют вас сражаться…
– Мы сознательно идем за комиссарами, у нас одна цель, – ответил лейтенант. – Вам известны потери ваших «непобедимых» войск под Киевом? Смоленск, возможно, потерян, но мы вернем его. Уверяю, вы не последний пленный.
– О, не стоит беспокоиться… мой плен есть досадное недоразумение. Я охотно признаю: русские парашютисты – храбрые солдаты. Нам пришлось немного отступить, но это ничего не значит. Разве господину лейтенанту не известно, что русское командование, бросив парашютистов в бой, лишилось последних резервов?
– Геббельсовская пропаганда с первого дня войны трубит о том, что резервы русских израсходованы.
– Немецкие войска у стен Москвы… Россия падет. Дни Советов сочтены!
– Не забывайте, вы в плену.
– Да, к сожалению, но мои мысли, как и мысли моих товарищей по несчастью, вместе с теми, кто сражается за фюрера и великую Германию…»
Петров говорит, что среди немецких солдат в то время преобладало мнение, что Россия (так они называли СССР) – колосс на глиняных ногах. Гитлер намеревался закончить «восточную кампанию» в течение считанных недель, и в любом случае – до наступления осенней распутицы. У них не было сомнений, что дни Советского Союза сочтены.
Немецкие штабы планировали операции, которые предполагалось проводить после «падения Советов». Картографы трудились над составлением новейших топографических карт Ближнего и Среднего Востока. Немецкая промышленность производила сетчатые спальные палатки, чтобы избавить от москитов немецких солдат в жарких странах.
Немецкий подводный флот топил на просторах Атлантики суда, доставлявшие оружие и продовольствие на Британские острова, немецкий танковый корпус поддерживал итальянских союзников в песках Ливии. Немецкие войска повсюду теснили противника. Нацистская Германия в то время представлялась силой, которая уверенно шла к мировому господству. Добытые в начале Второй мировой войны победы положили начало недолгому существованию мифа о непобедимости германских вооруженных сил.
Но в своей основе военные успехи нацистской Германии не имели прочного фундамента. Военная мощь ее определялась не столько промышленным потенциалом, сколько обстоятельствами. В короткий срок она подчинила европейские страны, но полностью поставить их ресурсы для обеспечения собственных нужд не сумела. Ее сырьевая база была ограниченной.
Немецкие войска сражались на фронтах, протяженность которых увеличивалась с каждым днем. Уже в этом обстоятельстве таилась опасность в случае затягивания войны. После окончания войны на Западе нацизм повернул острие агрессии в противоположном направлении. Наступление немецких войск началось мощными массированными ударами по боевым порядкам наших дивизий.
На направлении действий главных группировок агрессора советская оборона была подавлена, на других направлениях советские войска отразили первые атаки и продолжали удерживать свои позиции. В некоторых случаях сопротивление имело обособленный характер, не имея общего руководства. Но и в таких обстоятельствах красноармейцы не бросали оружие, продолжали сражаться. Вошедшие в прорыв немецкие дивизии раз за разом вовлекались в затяжные бои, теряли темп наступления.
Советские части оправились от потрясений первых дней войны и продолжали сражаться. Немецкие войска не смогли склонить чашу весов в свою пользу, несмотря на все выигранные сражения. Немецкое наступление катилось на восток, но не так быстро, как предусматривал план «Барбаросса». Убыль личного состава войск и техники увеличивалась. Все более становились очевидными просчеты в планировании «восточной кампании». Сложилась обстановка, которой германское политическое и военное руководство не предвидело. Вермахт уготовил себе роковое испытание. Его мощь постепенно подтачивалась, время было не на его стороне.
Василий Петров отмечает:
«Нападение нацистской Германии всколыхнуло нашу страну. Война коснулась всех, вошла в каждый дом. Эти фразы доступней всего объясняют стимулы, питавшие дух воинов советских Вооруженных сил.
Как поступает человек, когда его постигло бедствие и жилище – дверь вдребезги, вход открыт – очаг его подвергся нападению? Слабый принимает с покорностью чужую волю. Малодушный спасется бегством, не думая о том, что вдали от отчего дома ждет его смерть и стужа. Но если он мужчина и в жилах его течет кровь предков, он восставал навстречу врагу, чтобы сражаться.
Советский воин оборонялся, то есть действовал вынужденно. Он отражал нападение того, кто посягнул на жизнь близких ему людей и его собственную жизнь, на тот общественный уклад, который призван защищать воин. Так поступали во все времена его предки и поступают ныне все, кому дорого сознание свободы и справедливости.
В ходе войны наши противники во многом порицали особенность натуры советского воина и прямо, чисто по-солдатски высказывали немало лестных мнений в его адрес. Он и неприхотлив, и чужд амбиции, вынослив сверх всякой меры и сметлив, и смиренно покорялся своей участи, он чуть не фаталист и философ.
Да, это правда. Советский воин сражался днем и ночью без сна и отдыха, выносил долгие – в тысячу километров – форсированные марши, пешком шел наравне с моторизованными колоннами противника и снова сражался, не имея самого необходимого, сражался в зной и стужу, сражался в строю взвода, отделения и в одиночку. Он нес свое тяжкое бремя, потому что в душе не иссякал источник, рождающий силу. Мучила жажда, невыносимо хотелось спать, но воин бодрствовал. Он превозмогал себя и делал то, что вчера еще казалось невозможным, делал, полагаясь на славу и на чудо. И чем тяжелее становилось бремя, тем больше прибывало сил, ибо он все отчетливей сознавал общечеловеческие и личностные ценности, которые остаются непреходящими от первого дня нашей жизни до последнего».
19 августа 1941 года для части, в которой служил Василий Петров, особый день. Четырнадцать лет назад 8‑й тяжелый артиллерийский дивизион был преобразован в 8‑й КАП. Этот номер 231‑й КАП (корпусной артиллерийский полк) носил до 1939 года.
Полковой праздник – единственный день в году, который неизменно проходил по одному распорядку. Каждый воин видел в праздничных мероприятиях что-то торжественное, которое трогало его душу. Перед его глазами выстраивались четкие шеренги опрятно одетых товарищей, демонстрирующих воинскую дисциплину и способность защищать свою Родину. Праздник начинался парадным построением. Под звуки полкового оркестра в сопровождении эскорта знаменосцы выносили знамя полка. Смотр проводил командир полка. В праздничном приказе отмечались лучшие подразделения, командир полка от своего имени и от имени старших начальников объявлял поощрения, вручал призы и награды.
Батарея, занявшая в боевой и политической подготовке первое место, оставляла строй дивизиона и выдвигалась на правый фланг, она открывала торжественное прохождение. Вслед за лучшей батареей проходили другие. Затем подразделения исполняли строевые песни. После строевой части батареи в полном составе, с командирами, шли в столовую на обед.
Так в мирное время проходили полковые праздники. Теперь война, но день 18 августа остался, как и прежде, праздником. По телефону из штаба полка передано сообщение: «Строевая часть праздника, по приказанию командира полка, заменяется пятнадцатиминутным артиллерийским салютом, который проведут все девять батарей полка ровно в двенадцать ноль-ноль, обычное время начала осмотра».
В 11 часов 30 минут огневые взводы построились. Политрук 6‑й батареи прочитал текст праздничного приказа. От имени командира полка поздравил личный состав батареи с праздником и успехами, достигнутыми в боях с врагов. В ответ раздалось троекратное «ура!». В 11 часов 57 минут последовала команда командира батареи:
– «Филин-один»… по местам… цель номер шестьдесят один… батареей… восемь снарядов… беглый огонь!
У салюта тоже свои правила. Все усилия расчетов направлены на то, чтобы выдержать темп. В клубах дыма мелькают языки пламени. Первое орудие, второе, третье… Стрельба идет непрерывно.
«Стой!» Расчеты бегут в укрытия. Бойцы возбужденно переговариваются: «Вот так праздник! Должно, досталось фашистам!»
Политрук после стрельбы разъяснил бойцам: главное, они сумели показать противнику, что 231‑й КАП отметил свою годовщину и готов сражаться, как прежде.
Через два дня получен приказ: местечко Базар в Житомирской области, которое гостеприимно встретило артиллеристов, нужно оставить. Кто-то из бойцов в сердцах сказал: «Опять отступление! Когда же это кончится?» Ему никто не ответил.
Расчеты приводили орудия в исходное положение, грузили боеприпасы. Командир батареи ознакомил командиров взводов с новой задачей. Колонна заканчивала построение. На тротуарах толпились взволнованные жители. Последовала команда: «Внимание… По местам!»
Петров намеревался дать команду на движение, но в это время появился политрук Елисеев. В руках у него была лопата.
– Товарищ лейтенант, задержите орудия, я хочу сказать жителям города несколько слов на прощание.