ко я находился в госпиталях».
В словах Петрова чувствуется некая обида, как будто ему приходится оправдываться. Только в чем? Оказывается, были люди, как военные, так и гражданские, которые рассказывали, что будто бы Петров вернулся на фронт самовольно, незваный, поставив своих командиров в неловкое положение, вызвав в них жалость. Не отправлять же калеку обратно!
Эти люди в поступке Петрова искали корыстные мотивы, какую-то выгоду. Это может показаться странным. Какую выгоду может иметь человек без двух рук, отправляясь на передовую, где в любой момент могут ранить, убить. Не лучше ли сидеть в тылу, пользоваться льготами Героя Советского Союза?
Есть такое выражение: «Каждый судит о поступках другого человека в меру своей испорченности». Вот эти люди (Петров называет их отрицательными персонажами) – малодушные, корыстолюбивые – судили о нем, подлинном герое, по себе. У них не существовало различий между благородством и низостью.
Через какое-то время Василий Петров снова встретился с тем врачом, который назвал его «счастливым человеком». В этот раз он зашел в палату, узнав о желании своего пациента отправиться на фронт.
– Вы хотите воевать? В вашем положении? – недоумевал он.
– Да, доктор, я потерял руки. Но ведь главное – способность управлять боем и чувство собственного достоинства – сохранил. Я – солдат и обязан вернуться в строй. Это мой воинский долг.
– Василий Степанович, решайте сами. Я бессилен вас разубедить. Могу только в историю вашей болезни записать необычный диагноз: «Пациент Петров обладает твердым сердцем и характером», – пошутил врач.
В госпитале решение Петрова во что бы то ни стало вернуться в родной полк восприняли по-разному. Врачи были против, считая, что ему нужно в санаторий, а не на фронт. Да и среди раненых бойцов не было единого мнения:
Одни говорили: «Чудит майор! Что на войне делать безрукому?»
Вторые отвечали: «Вовсе не чудит. Будет в штабе бумажки перебирать!»
«Перебирать чем? Зубами?»
Третьи объясняли: «Наш майор от такой жизни смерть себе ищет».
«А что? Лучше на фронте погибнуть смертью храбрых, чем в тылу влачить жалкую жизнь!»
Но почти все сходились во мнении, что вряд ли кто-то из них отважился бы на такой поступок. Тем более что никто не мог вспомнить ни одного случая в истории войн, чтобы безрукий офицер участвовал в боевых действиях. Были одноглазые, одноногие, однорукие… Но чтобы воевать без двух рук, такого никогда не было.
Членам медицинской комиссии не хватило аргументов, чтобы отговорить Василия Петрова от его затеи. Однако хватило мудрости понять искреннее желание майора быть чем-то полезным своей стране. Не отговорило его и военное руководство, предлагая различные штабные должности. Майор Петров неизменно ссылался на приказ № 0528 от 1 июля 1942 года Верховного главнокомандующего товарища Сталина, который предписывал весь начальствующий состав после лечения в госпиталях возвращать в истребительно-противотанковые подразделения.
Поздней осенью 1944 года майор Василий Петров приехал во Львов. К тому времени его боевые товарищи уже шли по дорогам Польши, приближаясь к Германии. Командование 1‑го Украинского фронта, учитывая просьбу Петрова и ходатайство воинской части, разрешило ему занять место в боевом строю, назначив заместителем командира полка. К тому времени он уже стал называться 248‑м гвардейским истребительно-противотанковым артиллерийским полком.
Во Львов с передовой за Петровым прибыли однополчане. Артиллеристы тепло и торжественно встретили своего командира, как самого дорогого человека. Спустя некоторое время на фронте в воинских частях передавалась легенда о безруком майоре-артиллеристе. Майор был исключительно храбр, на поле боя он никогда не прятался и голову под вражескими пулями не гнул. Говорили, что батареи, которыми он командовал, подбили множество вражеских танков, оставили после себя кладбище исковерканных металлических чудовищ.
О безруком советском майоре-артиллеристе знали и враги. Во время штурма немецких позиций майор Петров повел своих бойцов в атаку. Натиск был столь стремителен, что противник стал отступать. Петров прыгнул в немецкую траншею, потом ударом ноги выбил дверь в блиндаж. Там было несколько немцев. Рукава шинели советского офицера были заправлены в карманы. Петров крикнул: «Хенде хох!» Потом по-немецки добавил, что в карманах у него гранаты и если немцы не сдадутся, то он взорвет и себя, и их. Враги растерялись и подняли руки вверх.
Однажды артиллеристы попали в засаду. Пришлось идти на прорыв, прямо на немецкие окопы. Огонь противника был таким сильным, что многих тогда недосчитались. Василий Петров вспоминал, как слева и справа от него падали бойцы, а его пули облетали, как заговоренного. Он слышал стоны своего тяжелораненого товарища, его просьбу: «Петров, пристрели меня! Нет сил терпеть!» Но Василий (даже если бы решился) не мог ее выполнить. У него не было рук, чтобы держать пистолет.
Со своим полком гвардии майор Василий Петров участвовал в Висло-Одерской наступательной операции советских войск. Она началась 12 января и завершилась 3 февраля. В ходе этой операции от немецких войск была освобождена территория Польши к западу от Вислы и захвачен плацдарм на левом берегу Одера. Полк майора Петрова форсировал реку Одер и отличился, удерживая плацдарм в районе поселка Ниски, который немцы безуспешно пытались отбить.
Под городом Дрезденом в районе Эдерниц – Вильгельминталь этот полк дерзким налетом захватил господствующую высоту. Вот как это произошло. Накануне полковые артиллеристы отразили атаку немецких самоходных орудий, двенадцать из них подбили. Пленные сообщили, что на помощь им движется пехота. Петров решил, что нельзя ждать, когда противник соберется с силами. Нужно использовать момент, когда он деморализован после неудачной контратаки и не пришел в себя.
Петров объединил под своим командованием находившиеся поблизости подразделения – польский пехотный батальон, группу танкистов. Как старший по званию и должности, он взял на себя инициативу, ответственность. Собрался внушительный отряд – артиллерийский полк, одиннадцать бронемашин, которые захватили у противника (в них пересели водители автомашин), пятнадцать самоходных орудий, польская пехота. Вся эта группа двинулась на окопы немцев. Десятки орудий и пулеметов открыли ураганный огонь. Немецкие солдаты растерялись, побежали, а отряд во главе с Петровым ворвался на высоту. Когда майор Петров доложил об этом командиру бригады, тот не сразу поверил. Спустя несколько часов к высоте подтянулась советская пехота и закрепилась на ней.
Был еще один эпизод, когда жизнь Василия Петрова и его артиллеристов висела на волоске. Штаб полка находился в тылу наступающих войск. Его охраняла лишь одна батарея из четырех орудий. Неожиданно послышалась стрельба. Из леса показались несколько сотен немецких автоматчиков и два бронетранспортера. Оказалось, что это немецкая часть выходила из окружения. Силы были неравными, но Петров не растерялся. Он приказал развернуть орудия и открыть прямой наводкой огонь снарядами, заряженными картечью.
В этот момент ему вспомнились наполеоновские войны, когда пехота колоннами наступала на редуты противника. Здесь было что-то похожее. Немцы шли в полный рост, и первый же залп картечи привел к страшным потерям с их стороны. Поле боя оказалось усеяно трупами. После второго залпа оставшиеся в живых немцы сдались в плен.
«Мне удавалось достичь на поле боя большего, чем другим командирам, потому что я требовал от моих бойцов только того, что неукоснительно соблюдал сам. Законы боя жестоки и неумолимы, нужны действия – все решают секунды. Солдат обязан показать себя с лучшей стороны, а если этого недостаточно – отдать и саму жизнь», – говорил Петров.
Он часто вспоминал эпизод, когда пришлось послать подчиненного на верную смерть. Это было в конце войны в Германии. Шел бой в селении Одерниц. Майору Петрову, который взял командование полком на себя, необходимо было срочно передать приказ командиру 5‑й батареи. Эта батарея занимала огневые позиции в четырехстах метрах от его наблюдательного пункта. Связь не работала, и он приказал связисту – лейтенанту Кинелю отправиться на батарею.
Бой был в самом разгаре. Немецкая артиллерия обстреливала местность, где находился Петров с подчиненными. Советская пехота, не выдержав прицельного огня противника, залегла. Петров увидел бледное лицо лейтенанта Кинеля.
– Почему вы здесь? – спросил он. – Немедленно выполняйте приказ!
Но Кинель замер как вкопанный.
Петров вновь повторил приказ. И опять лейтенант не тронулся с места. И только когда последовал окрик со стороны командира полка, он выбежал из укрытия. А через несколько минут из 5‑й батареи прибежал посыльный и сказал, что в пятнадцати метрах от траншеи лежит мертвый лейтенант. Потом Петрову товарищи Кинеля рассказывали, что накануне он им говорил, что сегодня его убьют.
Василий Петров не случайно вспоминал этот случай. И так объяснил свой поступок на боле боя:
«Я отдал то приказание только по крайней необходимости. Никогда не забывал, что, если буду щадить одну жизнь, взамен потеряю безмерно больше. И если бы тогда 5‑я батарея не успела изменить направление стрельбы, может быть, погиб бы не только лейтенант Кинель, но и все, кто был в траншеях моего наблюдательного пункта».
27 апреля за пятнадцать минут до начала атаки гвардии майор Петров решил проверить готовность своих батарей. Он шел от позиции к позиции. И тут его подстерег немецкий снайпер. Пуля пробила ноги под коленями. Майор упал на землю. От сильной потери крови он потерял сознание, но приказ – прочесать район – отдать успел. Когда у пленных спросили, кто стрелял, из строя вышел унтер-офицер. Назвался Паулем Имлером. Бойцы, которые задержали немецкого снайпера, считали, что пощады ему не может быть. Василий Петров, который снова пришел в сознание, подозвал пленного унтер-офицера. Он приказал по-немецки: