– Стать на колени!
Немец медлил.
– Считаю до трех! Айн, цвай…
Адъютант Петрова направил на немца пистолет.
Петров не договорил: «Драй!», унтер-офицер опустился на колени.
– Если я вас отпущу, будете ли снова стрелять?
– Русские наши враги… – ответил немец.
Петров подозвал своего заместителя майора Алексеева и сказал:
– Никаких расстрелов! Приказываю вам сейчас же посадить этого человека в бронетранспортер, вывезти за линию соприкосновения войск и отпустить с миром.
Когда Василия Петрова позже спросили, почему он так поступил, он ответил:
– Исход войны был уже предрешен, и смерть этого парня ничего не меняла. По красно-белой ленточке на его френче между второй и третьей пуговицами можно было сделать вывод, что на войне он не первый год. Такие нашивки вручали всем солдатам вермахта, принимавшим участие в зимней кампании 1941 года. Лежа на носилках, я смотрел на этого парня и думал: «Этот человек прошел всю войну. Он – храбрый солдат. И сейчас, когда до ее окончания остаются считаные дни, он должен погибнуть?.. Это несправедливо!»
Через много лет в Москве в Александровском саду генерал Петров с адъютантом возлагал цветы к Могиле Неизвестного Солдата. Сюда же направилась группа иностранных туристов. Они разговаривали по-немецки. Неожиданно от этой группы отделился уже пожилой мужчина и подошел к нему. Он спросил, не воевал ли господин генерал в 1945 году возле Дрездена? Когда Василий Степанович ответил утвердительно, то немец взволнованно сказал, что хорошо запомнил безрукого советского командира, ведь он спас ему жизнь. Оказалось, что это был тот самый снайпер, который чуть было не убил Петрова.
Наверное, где-то на небесах есть Высшая Сила, которая решает, кому жить, а кому умереть на войне. Но, наверное, и от самого человека зависит, как он встречает свой смертный час. Иногда смерть отступает, пораженная смелостью, силой духа или благородством человека. Однажды Василия Степановича спросили, верующий ли он человек? Ответ последовал такой:
«Придерживаюсь того мнения, что человек – лишь частица всего того, что лежит на земной поверхности и усиленно подвергается влиянию Космоса. Все люди рождаются одинаковыми – маленькими, беспомощными. Но я убежден, что Галактика заботится о каркасе общества, о людях, служащих направляющим началом в самой безвыходной ситуации».
Несправедливо было то, что Петров мог погибнуть, не дождавшись долгожданной победы. Спасли его товарищи. На бронетранспортере повезли в силезский город Бунцлау (теперь город Болеславец в Польше). Но там оперировать отказались, сказали, что своих раненых обрабатывать не успевают. Тогда заместитель начальника полка по тылу Берковский двинулся на бронетранспортере по мраморной лестнице старинного особняка, где размещался госпиталь, и пригрозил, что въедет на нем вовнутрь. Когда Петрова положили на операционный стол, он стоял рядом с пистолетом на изготовке. Сказал: «Если не дай бог с моим другом что-то случится…» Но когда из раны на ноге у Петрова вытащили ватные тампоны и кровь струей брызнула вверх, Берковский упал в обморок и, падая на пол, выстрелил вверх. К счастью, от выстрела никто не пострадал.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года за подвиги на Одере гвардии майор артиллерии Василий Петров был второй раз удостоен звания Героя Советского Союза. Это известие пришло к нему, когда он находился в госпитале. По иронии (или по знаку) судьбы о своем первом награждении он тоже узнал в госпитале.
Часть четвертая
Существует рассказ о том, что Василий Петров после госпиталя написал письмо Сталину. Через какое-то время за Петровым прислали специальную машину и привезли в Кремль. Сталин из-за большого уважения к безрукому артиллеристу пригласил его присесть на стул. И сам сел напротив. Адъютант с генеральскими погонами стоял перед ними навытяжку. Сталин сказал, что пусть Петров просит все, что захочет, в награду за свои подвиги.
Василий Петров ответил: «Товарищ Сталин, у меня единственная просьба. Прошу отправить меня на фронт!»
Сталин спросил: «А не боитесь того, что Геббельс и его пропаганда раструбят на весь мир, что у большевиков больше нет здоровых солдат, поэтому они посылают на фронт безруких?»
Петров сказал: «Мне плевать, что скажет Геббельс и его пропаганда! Я бил и буду бить ненавистного врага».
Сталин засмеялся: «А вы смелый человек, товарищ Петров! Я вам не могу отказать, хотя мне говорили, что воевать без рук нельзя».
Пройдясь по кабинету и покуривая трубку, он сказал после некоторого молчания: «Немцы – храбрые солдаты, англичане, американцы – тоже. Но советский солдат храбрее. Если у него нет рук, вцепится в горло врага зубами».
И Сталин как Верховный главнокомандующий Вооруженными силами СССР приказал оставить Василия Петрова в армии.
На самом деле документального подтверждения о такой встрече нет, хотя вождь народов знал о безруком артиллеристе. Петров предполагает, что о нем Сталину докладывали чекисты. Каждый раз, когда он выходил из окружения, то писал объяснения в НКВД. Рядовые сотрудники доносили о Петрове своему начальству. Так о нем стало известно в Москве.
Начальник Особого отдела полка майор Ласейчук следил за ним очень внимательно еще с 1942 года. Вдруг перебежит к врагу! Доносили ему и то, что старший лейтенант Петров мог поставить под сомнение выполнение приказа, если считал его абсурдным. Однажды он вызвал старшего лейтенанта к себе и сказал:
– Петров, ты позволяешь себе высказывания, недопустимые для командира! Понимаешь ли ты, что это закончится для тебя штрафбатом?
– Ну что ж, – ответил Петров, – значит, полк потеряет командира батареи, а в штрафбате одним рядовым станет больше.
Похоже, такой дерзости Ласейчук не ожидал:
– С огнем шутишь, Петров! Будешь таким языкастым, я буду обязан на тебя донести.
В январе 1943 года ординарец Петрова увидел в колонне пленных немцев знакомое лицо. Это был ефрейтор Буриков, который раньше служил во 2‑й батарее. Он сразу же сообщил об этом своему командиру. Петров знал, что у немцев есть немало трофейных советских орудий. Для их обслуживания они привлекали пленных-артиллеристов. Вероятно, Буриков попал в это число. Можно было отмахнуться от этого сообщения, тогда Бурикова за сотрудничество с врагом могли бы расстрелять или отправить в концлагерь. Но с другой стороны, в батарее самого Петрова тоже не хватало опытных специалистов. Пополнение, которое приходило на смену выбывшим из строя бойцам, было необученное. Поэтому Петров распорядился зачислить Бурикова в строй.
Через какое-то время приехал Ласейчук.
– Что за самовольство позволяешь себе, Петров? Изменников пригреваешь? Думаешь, сойдет с рук?
Петров ответил, что никого не пригревает, а действует строго по обстановке. Чтобы его батарея могла выполнить боевой приказ, нужны люди. Если Буриков хочет кровью искупить свою вину перед Родиной, нужно дать ему такой шанс. А в том, что он изменник, сомневается.
– Много берешь на себя! – сказал Ласейчук. Но, поразмыслив, добавил: – Ладно, пусть Буриков служит. Когда выйдем из боя, напишешь рапорт. Он у меня полежит…
Петров считает, что в НКВД на него имелась отдельная папка. Чекисты знали и о том, что его отец служил в белой армии, что в тридцатых годах был осужден и отбывал наказание. Вполне возможно, что эту папку показали Сталину. По каким-то причинам вождь народов посчитал, что Василий Петров достоин награды. Сын белогвардейца, не щадя жизни, защищал социалистическое Отечество.
Много позже, в день своего шестидесятилетия, Василий Петров узнал, что решение пожизненно оставить его в армии принял лично Сталин. Об этом ему сообщил его однофамилец, главком сухопутных войск маршал Иван Петров. Он признался, что существует стенограмма телефонного разговора, который состоялся между Верховным главнокомандующим и маршалом Василевским. По словам маршала Петрова, именно тогда Сталиным было принято такое решение. Но от самого Василия Петрова оно скрывалось. Почему-то считалось, что он может зазнаться, или, как сказали в административном отделе ЦК КПСС, «ваше поведение могло выйти за рамки должной скромности». Вот такая проблема, оказывается, волновала товарищей из ЦК.
Отношения с партийными органами, как и с чекистами, у Петрова тоже не сложились. После окончания войны бывший член Военного совета армии, первый секретарь обкома одной крупной области в Украине, который знал Василия Петрова как хорошего организатора, предложил ему работу:
– Василий Степанович, хотите ко мне в обком? У вас получится…
Петров отказался, потому что не мыслил себя без армии. В начале 1960‑х годов он служил в должности заместителя командира 35‑й ракетной бригады оперативно-тактических ракет, которая размещалась в небольшом городке Нестерове во Львовской области. Нашлись люди, которые обвинили коммуниста Петрова в том, что он является злостным неплательщиком партийных взносов, и поставили вопрос об исключении его из партии. Один раз на фронте его уже исключали. Теперь аргумент был такой – в ведомости об уплате партийных взносов нет его подписи. Дело в том, что Петров поручил расписываться вместо себя адъютанту или ординарцу.
Это показалось крамолой. Почему вместо члена партии расписываются какие-то посторонние люди? Что себе позволяет коммунист Петров? Думает, если герой, то ему все позволено! Вопрос об исключении коммуниста Петрова из рядов КПСС был вынесен на партсобрание.
Выступая на собрании, секретарь парторганизации части просил своих товарищей одуматься и не делать поспешных выводов. Но, вероятно, вопрос об исключении Петрова был одобрен свыше. Его сразу же поставили на голосование. И надо же такому случиться, что в этот момент в дверь актового зала постучал оперативный дежурный.
– Товарищ полковник, – обратился он к командиру бригады, – срочная телефонограмма от командующего артиллерией Вооруженных сил СССР.
Командир бригады, прочитав текст телефонограммы, сказал: