— Неа, да в такой темноте я б и тебя не узнал, — заржал второй.
Но первый насторожился и крикнул Левиру:
— Эй ты, а ну-ка постой!
Вальдар обернулся.
— Ну что еще? — крикнул он недовольно.
— Кто ты такой?
— Совсем больной, своих не признаешь? — махнул на него рукой Левир и продолжил путь.
Не сработало.
— А ну-ка стой и назови свое имя, ворлок тебя раздери! — заорал солдат и пошел за ним.
Вальдар сорвался с места и бросился в темноту. Патрульные побежали следом. Они кричали, ругались, и, казалось, перебудят весь лагерь.
После смерти Дарена Анели боялась ночей. Ей не нравились и дни: бесконечные, тягучие и однообразные. Но ночи всего хуже. По ночам она совсем не спала. Очень хотела уснуть, но вместо этого впадала в какое-то полубредовое состояние. Оно длилось и длилось, бросая ее из жутких видений в безрадостные воспоминания.
Девочка ждала, пока заснут Элерия и Криза, а потом схватила подушку и одеяло и выскочила из палатки. Ей нельзя бродить по лагерю, и она послушно не пошла далеко. Просто обогнула шатер и постелила одеяло на землю, возле невысоких деревьев. Сверху бросила подушку и легла на спину. Стояла хорошая ночь, не жаркая. С моря дул прохладный ветер и приятно остужал разгоряченную кожу.
Анели больше не боялась упасть в небо. Она хотела раствориться в этой огромной невозмутимой пустоте. Хотела хотя бы одну ночь покоя, но чувствовала — начинается. Левир много раз рассказывал, как справиться с мутью в голове, но у нее никогда не получалось. Все, что она смогла — затормозить силу, пожирающую изнутри. Для этого каждую ночь держала глаза открытыми и старалась не заснуть. Можно спать по полчаса днем, урывками, но каждый сон ночью все больше превращал Анели в кого-то другого.
За такое сопротивление приходилось платить. Вот и началось. Перед открытыми глазами девочки пропало звездное небо, и появились пауки. Огромные и мохнатые, безостановочно щелкающие жвалами, они сгрудились вокруг трапезы. Анели не видела, что они там глодали, и не хотела видеть, но картинка приближалась.
Пауки расступились, разглядывая ее многочисленными глазами, и девочка увидела кого они ели. Это Дарен. Измученный и окровавленный, с огромными ранами на теле и отъеденными конечностями. В его глазах застыла такая мука, что Анели содрогнулась и вскочила.
Не помогло. Она видела, как пауки вернулись к трапезе. Слышала даже, как лопнули глазные яблоки в пасти чудовищ.
Наконец, картинка сменилась, но Анели знала — облегчение ненадолго. Как только действо развернется, станет так же плохо, страшно и неприятно. Она тяжело опустилась на покрывало и свернулась клубочком.
Девочка оказалась в своей спальне в родительском доме. Она подглядывала сквозь приоткрытую дверь в соседнюю ярко освещенную комнату. Там сидела мама. Она закрыла лицо руками и плакала. Посреди комнаты стоял Левир, совсем подросток. Он размахивал руками и кричал:
— Они убили его! Забили, как собаку! И выставили все так, будто он сам умер. Сам! Сам истыкал себя ножом до смерти!
— Пожалуйста, не кричи. Ты напугаешь Анели, — тихо попросила мать.
— Ей впору напугаться. Знает ли она в каком жутком мире оказалась? Я не могу с этим жить! Я не могу просто так жить, зная, что произошло, и молчать. Делать вид, что ничего не произошло!
— Но ты должен молчать! — мать встала и подошла к Левиру. Схватила за плечи, обняла, поглаживая по светлым волосам. — Ты должен молчать. Иначе они убьют и тебя.
Потом они оба плакали. И Анели тоже. Она знала — воспоминание реально. Ощутила все, что чувствовала тогда четырехлетняя девочка, подслушавшая разговор: страх, растерянность, боль.
Память Анели стерла тот день, и сейчас он воспринимался, как сегодняшний. Вспомнилось даже лицо отца, вся его внешность до малейших морщинок. Вот он улыбается и зовет ее. Вот подхватывает на руки. О, как приятно он пахнет и какие огромные и ласковые у него ладони. Как тепло и уютно в его объятиях.
А вот снова ночь, отец подстригает цветы в чужом дворе. Из дома доносится громкий смех и музыка. Анели стоит рядом с ним, чувствует свежий ночной воздух и аромат бархатистых роз. Ей кажется, что она даже может коснуться его. Робко протягивает руку — и правда получается. Нехорошее предчувствие терзает душу, и она пытается увести отца из этого двора, но он не слышит и не ощущает ее прикосновений. Торопливо собирает инструменты и относит в сарай. Анели идет за ним. Музыка в доме стихла, раздался грохот и все смолкло.
— Папа, ну давай же, уходи отсюда быстрее, — в отчаянии заламывая руки, просит Анели.
Отец и правда торопится. Закрывает сарай и идет по тропинке прочь от дома. Его окликает хозяйский сын.
— Куда это ты собрался?! Я не отпускал тебя! — парень оборачивается к дружкам, что стоят в дверях, и вопрошает с притворным удивлением. — Вы слышали, чтобы я его отпускал?
Они смеются и подтверждают, что такого не было. Вся компания сильно пьяна. Отец Анели делает несколько неуверенных шагов к ним навстречу и отвечает:
— Но я закончил работу. Я всегда ухожу после того, как закончу работу.
— Да что ты говоришь? — ржет молодой хозяин и вальяжной походкой подходит ближе. — Так вот, с сегодняшнего дня я приказываю тебе спрашивать разрешения.
— Хорошо, — говорит отец и отворачивается, чтобы уйти.
Молодчик вдруг срывается с места, догоняет отца и с разбега бьет ногой в спину. Мужчина падает на тропинку. С криками восторга подбегают остальные и избивают его ногами. Сын хозяина кричит при этом:
— Нет, кажется, ты не понял, шваль никчемная! Ничего-то ты не понял. Но это ничего! Ничего! Сейчас поймешь! Может быть, уже понимаешь? — он хватает садовника за волосы и поднимает его окровавленную голову. — Что? Не слышу? Не дошло до тебя? Ребята, тащите его в гостиную, я придумал нам игру на вечер!
Анели не выдержала. Она поняла, что так умер отец. Мать всегда говорила будто он тяжело заболел и умер, но очевидно врала. У девочки не было сил смотреть на это и дальше. Она закрыла глаза и прошептала:
— Хорошо, хорошо. Я буду спать. Я сплю.
Видение тут же пропало. Во снах тоже мучили кошмары, но там все не так реально и без любимых людей. И не важно, что утром ей станет хуже, лишь бы не видеть этих ужасных вещей.
Глава 19. Я заведу тебе мышь
Левир обернулся через плечо — солдаты не отставали. Вальдар ругнулся себе под нос — так бездумно носиться по вражеской территории не входило в его планы. Он всерьез начал подумывать, что стоит остановиться и просто прикончить этих двоих. Учитывая, в чем все они здесь замешаны, это казалось ему не такой уж плохой идеей.
— Даю вам последний шанс, — вполголоса проговорил Левир и рухнул плашмя на землю, а затем быстро покатился вбок, в траву. Врезался в небольшой пригорок и, перевалившись через него, затаился.
— Гэртов выродок! Куда он делся? Я только что видел его здесь! — тяжело дыша, прокричал подоспевший патрульный. — Не мог же он в воздухе раствориться?
— Может и не мог, да растворился, — улыбаясь, подошел его напарник. — Растворился и растворился. И проблемы нет, пошли отсюдова.
— Как это пошли? Как это пошли? — всплеснул руками более ответственный солдат, зорко осматривая окрестности. — Ты представляешь что будет, если генерал узнает, что тут кто-то чужой шастал? Да я даже представить себе не могу, что он тогда с нами сделает.
Левир положил руку на рукоять меча и приготовился вскочить.
— А откуда ему узнать, если никто из нас ему этого не скажет? — сказал дозорный, которому надоело гоняться за призраками. — Слышишь? Никто из нас не скажет — никто и не узнает. Так что оставь этого бедолагу в покое и пойдем лучше в карты резанемся.
Его напарник пожал плечами, немного поозирался и нехотя согласился.
Левир подождал пока они уйдут и поспешил убраться из этого лагеря. За забором ждали другие вальдары.
На ходу выдирая репьи колючек с одежды, Левир хмуро спросил:
— Что вы нашли?
— Я нашел только пустые бараки, — ответил один.
— А я кое-что поинтереснее, — вмешался второй воин. — С западной стороны несколько массовых захоронений, свежих, судя по всему. И несколько вырытых пустых ям, одну из которых они сегодня заполнили…
— Знаю, видел, — кивнул Левир. — По крайней мере, мы знаем, что живых людей у них больше нет. Пока нет. Завтра же отправим наших собирать больных по лагерю. Чтобы ни один человек не попал в лапы к этим извергам. А что делать с ними я подумаю.
Анели проснулась, едва начало светать. Проснулась оттого, что замерзла. Она чувствовала себя слабой и больной. Девочка с трудом села и запустила руки в спутавшиеся волосы. Вздохнула. С каждым днем она все больше ненавидела этот мир. Сначала пыталась ненавидеть странную Брешь и Волну, которые натворили столько бед, но поняла, что все уже было ужасно. Папу убили до Волны…
Она не видела смысла в том, чтобы бороться за жизнь. «Зачем нужна жизнь в таком жестоком мире и почему все так цепляются за нее?» — думала Анели. Она встала, подняла подушку и одеяло, и медленно побрела в палатку.
Элерия и Криза еще спали. Травница негромко храпела и временами что-то бормотала. Анели легла в постель и свернулась клубочком.
Элерия проснулась чуть позже. Сегодня ей, впервые за долгое время, удалось выспаться. Ночью не снились кошмары, или она их не запомнила, но ни разу не просыпалась. Талийка посчитала это хорошим знаком и встала, навстречу новому дню, в приподнятом настроении, которому суждено было почти сразу испортиться.
Подойдя к постели Анели, Элерия ахнула и прикрыла рот рукой. Кожа Анели приобрела явный сероватый оттенок. Ладонь Элерии коснулась лба, скользнула по щекам и опустилась на грудь — на ощупь девочка казалась холодной, почти ледяной. Талийка потрясла Анели за плечо и несколько раз окликнула по имени, но разбудить ее не удалось. К ним медленно, чуть слышно покрякивая, подошла растрепанная со сна Криза: