— Дим, у меня тут идея возникла. Только ты серьезно к этому отнесись.
— Че за идея? Такая подводка…
— Погоди, ты можешь отказаться, это — чисто добровольно. Если откажешься — не обижусь.
— Да че за тема-то?
— Тебе не кажется, что мы здесь киснем?
— А че киснем? Нормально балдеем.
— А…
При такой реакции я не знал, стоит ли продолжать. Но решил попробовать.
— А тебе не приходило в голову, что снимать тут больше нечего?
— Ну, приходило. А че поделать-то?
— Че поделать? Думать надо, Муха, думать.
— Да я думал. Перетер тут даже с некоторыми. Тут есть пиплы — на гражданке лабали. Думал, фронтовой концерт организовать, классная съемка получилась бы, — Дима оживился, — представляешь, танки, окопы вокруг и пиплы на сцене в камуфляже… но инструментов нет… Может, этот, Петрович посодействует?
— Да нет, это фигня все, в ту войну и Макаревич приезжал, и «ЧайФ», нет, пиплы в камуфляже на сцене — это круче, конечно, но все равно фигня. Даже если бы инструменты были, — я увлекся, — это знаешь, что получилось бы, агитка такая сраная, типа пусть они там, в ОБСЕ, нас оккупантами не называют — у нас, мол, солдаты рок играют.
Дима немного обиделся.
— Ну, а ты че? Ты сам-то придумал че-нибудь?
— Придумал, Муха, придумал — мы с тобой в Гудермесе концерт устроим. Вдвоем.
Дима провалился по колено в асфальт.
— Ну, концерт, это я фигурально выразился. Это покруче будет. Мы с тобой вдвоем проберемся туда и сделаем сюжет про жизнь в окруженном городе. Понял?
— Круто. Ты ва-аще креативный чувак.
— Погоди, ты все осознать должен. Тут у нас три проблемы. Могут подстрелить. Либо на выходе, либо на входе. Либо уже в самом Гудермесе головы открутить. И сюда забросить. Нет, еще четвертая проблема — могут на обратном пути подстрелить. Но лично я вероятность всех этих вариантов оцениваю как крайне низкую (аналитик Генштаба).
Муха помолчал. Подумал. Вытащил ногу из асфальта. Сказал:
— Не, скорее всего, просто от…ят. Либо на выходе, либо на входе.
— А нас это пугает?
— He-а. Это ты классно придумал. Мне по барабану, где балдеть — хоть здесь, хоть в Гудермесе.
— Так ты согласен?
— Не вопрос!
Ну, рокер. Ну что тут скажешь?
— Кир, а мы когда пойдем?
— Сейчас.
— Сейчас?
— А чего тянуть?
— А ребятам чего скажем?
— Ну… погулять пошли.
— С камерой?
— А что такого — оператор всегда с камерой.
Зашли в палатку. Чечня с Пехотой резались в подкидного. Жевали прихваченное в полевой столовке сало. Муха взял камеру. Я, чтобы отвлечь внимание:
— Руслан, что это значит?
— А что, мы же не на деньги?
— Нет, хохол понятно, ему положено, а ты как можешь???!!!
Руслан непонимающе глядел на меня.
— САЛО???!!!
Руслан проглотил кусок, взял еще один.
— Командир, ты чего? Я его каждый день в столовке ем.
— А… извини… не замечал. Ладно, мы пойдем погуляем.
Вакула вытер губы рукавом, меланхолично:
— Не нагулялись еще? В сапогах не заходите. Я уже за…ся куски асфальта выбрасывать.
Выходим. Свечу фонариком. «Стой! Три.» — «Четыре». Идем дальше. Молча. Долго. Еще несколько раз сказал «четыре». Лагерь остался позади.
— Кир, а мы куда идем-то?
— Как куда, в Гудермес.
— А он же там, — Муха махнул рукой в сторону.
— Муха, — я сел на своего любимого стратегического конька, — «там» не пройдем. Перед лагерем охранение сильное. И бдительное. Тут, понимаешь, два кольца блокирования. И чем дальше, тем тоньше. А в некоторых местах вообще дыры. Ну невозможно целый город блокировать так, чтоб муха не пролетела.
— Эт точно, — сказал Муха.
— Гы, вот и я о том. К тому же все внимание охранения обращено, как бы тебе объяснить, внутрь окружности, а мы пойдем извне. Понял?
— Ну… понял.
— Сейчас мы движемся как бы по кругу, но между двумя линиями. А они находятся довольно далеко друг от друга, поэтому нас не видно и не слышно.
— А… это мы по хорде идем?
У него тоже было «два», подумал я. Но вслух сказал:
— Ну да… по хорде. Пройдем еще немного и в той точке, где бдительность федеральных войск снизится до критического уровня, а плотность внешнего кольца станет минимальной, так вот, в этой точке мы резко повернем к центру окружности.
— А-а-а…
— Только пойдем очень тихо и осторожно.
Через некоторое время так и сделали. Пошли без фонарика. Темнота полная. Тихо не получается — асфальт чавкает немилосердно. Ноги устали — унитазы. Еле тащимся. Сколько прошло времени — понятия не имею. Не начало бы светать.
Вдруг сзади шлепок.
— Ой, бля!
— Да тихо ты! Ты чего?
— Ну, чего-чего? Искупался.
— Камеру окунул? — Я очень испугался. Куда без камеры? Вообще все зря. Причем совсем зря — навсегда. После купания в асфальте ее можно выбрасывать.
— Да нет, удержал на весу.
— Молодец, профи. Давай осторожнее. И потише.
— А мы что, эту, как ее, линию не пересекли еще?
— Да тихо ты! Хрен ее знает.
Чавкаем дальше. Вдруг асфальт кончился. Под ногами стало твердо. Странно. Я нагнулся. Прикрыв рукой, чиркнул зажигалкой. Асфальт! Настоящий! Надо же. На дорогу, что ли, вышли? Делаю несколько шагов. Чмок. Опять жидко.
— Осторожней, — говорю, — дальше опять жид…
И тут получаю удар в живот.
— Еб…
Удар по шее. Падаю мордой в асфальт. В жидкий. Получаю по печени. Краем сознания понимаю, что с Мухой происходит то же самое. Еще успел подумать: хорошо, что приняли его на дороге, а то камеру утопил бы.
— Лежать!!! — это нам.
— Руки за голову!!!
Луч фонаря.
Сзади ойкает Муха.
Меня переворачивают на спину. Все, думаю, сейчас подумают, что я негр-наемник. Точно грохнут. Это — если наши. А если не наши? Но как следует подумать мне так и не дали.
Рывком поднимают на ноги. Луч — в морду. Удар в живот.
— Кто такие???!!!
Ну, вы понимаете, ответить сразу я не мог. Выплюнул асфальт, подышал. Говорю:
— Свои мы.
Никакой реакции. А что я хотел? «Ох, извините»?
— Руки за спину, марш.
В спину уперся ствол. Пошли в неверном свете фонарика. Вижу — блиндаж. Ну, блиндаж — громко сказано, но почти блиндаж. Вталкивают внутрь. Керосиновая лампа. Никого нет.
— Командир, вот, подозрительных задержали.
Из темного угла поднимается фигура. Видимо, спал человек.
— Это что за клоуны? — Лица не видно. Голос хриплый.
— Крались в сторону города.
— А этот че, негр? А, это вы его искупали.
Пытаюсь тыльной стороной ладони стереть асфальт.
— Кто такие? — опять голос из темноты.
— Да мы корреспонденты. Из Москвы.
— Ага, корреспонденты, — голос сзади, но я не оборачиваюсь, тут одно ненужное движение, и сразу схлопочешь, — откуда тут корреспонденты?
— Ну, мы же с камерой, — говорю.
— Ага, с камерой — как раз позиции снимать.
— Ночью? — я пытался вступить в дискуссию.
— Молчать, — все тот же голос со спины.
Кто тут командует, думаю, командир, который спал, или этот, который в затылок орет?
— Палыч, документы их посмотри, — голос из угла.
Ну наконец-то! Нащупываю слипшийся карман, достаю слипшиеся документы… Палыч? Палыч??? Оборачиваюсь и получаю в торец. С разворотом падаю лицом в пол.
— Палыч, ты полегче, документы посмотри сначала.
— Я знаю, как с этими пидорами обращаться, ты болей давай, а не учи меня, студент.
СТУДЕНТ??? Я переворачиваюсь на спину.
— Здорово, мужики. Здорово, Палыч, Костя.
— ЧТО??? — хором с двух сторон.
Короче, мы выпили. Закусили. Покурили.
— Ты извини, корреспондент, что так приняли.
— Да брось ты, Палыч, — я потер подбородок, — лучше расскажите, как вы здесь оказались.
— Да нет, это ты расскажи, — Костя Кравцов сильно возмужал. Это, наверное, по привычке Палыч его студентом называл.
Я вкратце рассказал.
— Ну, вы мудаки-и-и, — сказал Палыч, — ну этот, волосатый, ладно, чего с него взять, но ты-то — взрослый мужик, из такой жопы вылез недавно…
— Ну, скучно там стало, в лагере.
— Повеселились? — лейтенант Кравцов разлил спирт.
— Давайте, — Палыч поднял стакан, — за встречу мы уже пили, теперь за здоровье лейтенанта, лихорадит его чего-то.
Выпили.
— А ты, парень, как тебя, Димка, извини, — Палыч подобрел, — насчет волосатого это я так. Рассердили вы меня. Это твое дело.
— Да че, мне по барабану.
— Слышь, Костя, — говорю, — а насчет повеселились ты правильно сказал. Правда повеселились. Ну, получили слегка, Палыч, это ты меня принял? (Палыч важно кивнул.) Ну и что? В первый раз, что ли. Зато у вас лучше. Передовая все-таки. Мы у вас останемся. Вы не против?
— Да мы только «за». С вами даже веселее. Только что начальство скажет?
— Ваше или наше?
— И ваше, и наше.
— А нашему по фигу. А ваше… У меня тут полномочия. Карт-бланш (я важно устремил палец вверх). Где хочу, там и работаю.
И тут началось.
Снаружи раздались выстрелы. Крики «Духи!». Мы выскакиваем в окоп. Тьма, вспышки. Со стороны города тоже вспышки. Свист. Пули? Да, это пули. Включился прожектор. По полю забегал луч. Какие-то тени. Кажется, движутся в нашу сторону.
Справа и слева тоже началась стрельба. Это у соседей.
Свист. Уже другой — погромче. За спиной взрывы. Кравцов бросился в блиндаж, я — за ним. Он подбежал к рации, взял наушники, приложил к одному уху:
«Сапфир, Сапфир, я Девятый, прием».
Рация ответила: «Я Сапфир, слышу тебя, Девятый, что у вас, прием».
«Нас атакуют. Кажется, на прорыв пошли, прием».
«Понял тебя, Девятый, какими силами, прием». «Да хрен их знает, но огонь плотный, и минометы, прием».
«Понял тебя, у твоих соседей то же самое, держитесь, принимайте меры, докладывай почаще, отбой».
— Твою мать, «держитесь»! — Костя швырнул наушники на стол.
Мухин тоже оказался в блиндаже. Снимал. Это хорошо. Динамичный момент.