Ровно до того момента, пока Латыпов не открывает свой рот.
– Доела? Собирайся. Я отвезу.
– Куда?
– Ко мне. К нам домой, – Илья успевает исправиться до того, как я подавлюсь колыхающимися на дне чашки остатками кофе, и смотрит на меня пристально. – Встреча на нашей территории. Куда не явится твой наглый сводный брат.
С трудом вспомнив, что, на прошлой неделе, действительно, обещала Сергею Федоровичу поприсутствовать на каком-то семейном мероприятии Латыповых, я нехотя поднимаюсь из-за стола и перечеркиваю манящие планы на интересное кино, ведерко с ананасовым мороженым и здоровый сон.
Устраиваюсь на заднем сидении вылизанной недавно на мойке Ауди ТТ, и отчаянно жалею о том, что здесь нельзя поджать под себя ноги и развалиться во весь рост тоже нельзя. Готовлюсь к длинной скучной поездке в компании Ильи и таким же пространным рассказам о выигранном в среду матче, но Матвей снова вносит свои коррективы.
Бесцеремонно. Нагло. Бесшабашно. Как и всегда.
На байке Крестовского он догоняет нас через пару кварталов, тормозит наравне с моим окном, когда загорается красный сигнал светофора, и призывно стучит костяшками по стеклу.
– Опусти, – без посторонней помощи читаю по его обветренным губам и отчего-то захожусь неконтролируемой лихорадочной дрожью.
– Саша, что это за хрень происходит?
– Не знаю.
Так же раздраженно отвечаю на пропитанный негодованием вопрос раздувающего ноздри Ильи, а пальцы сами находят заветную кнопку и в считанные секунды опускают разделяющий нас с Мотом стеклопакет.
Глаза в глаза. Остро. Одуряюще. Бешено. До тех пор, пока судорога не сводит живот и не отдается пульсацией в каждой клетке.
Сглатываю нервно, потому что в горле чертова пустыня Гоби и язык стал шершавым, словно наждачка, а дальше все, как в замедленной съемке происходит. На колени мне ложится огромный букет белых тюльпанов, упакованный в нарочито грубую крафтовую бумагу. На долю секунды ладонь Зимина накрывает мою, пуская электрические разряды по всему телу. Стремительно темнеющие не океаны – бездны гипнотизируют, утаскивают в бурлящий водоворот, пригвождая к спинке сидения.
– Мое тебе извинение.
Не разрывая нашего дикого зрительного контакта, поясняет Матвей, но повисающие в воздухе слова заглушает рев автомобильных клаксонов. Красный сигнал светофора давным-давно сменился зеленым, и теперь мы стопорим всеобщее движение, не вызывая у водителей ничего, кроме мрачной злости.
– До вечера.
С фирменной самодовольной ухмылкой высекает сводный брат и дает по газам, ловко лавируя в довольно плотном потоке. Я же запоздало осознаю, что ни о какой встрече мы с ним не договаривались.
– Саш, ну, какого хрена, а? Это совсем ни в какие ворота не лезет. Чувствую себя идиотом.
– Не выносишь здоровой конкуренции, Илья?
Вспыхнув, как промоченный в керосине фитиль, к которому поднесли зажигалку, я резковато осаживаю Латыпова и дарю все свое внимание белоснежным роскошным бутонам. Осторожно поглаживаю нежные лепестки и, как любая нормальная девушка, фотографирую заслуживающий восторга букет и тут же делюсь снимком в соц сетях.
Остаток дороги мы с баскетболистом упрямо молчим. Потому что он лелеет нанесенную его достоинству обиду, а я не считаю нужным оправдываться. Поощряю порхающих в животе бабочек, катаюсь на розовом единороге и позволяю себе насладиться хрупким хрустальным счастьем, которое легко может разбиться от одной неосторожной фразы или опрометчивого поступка.
– Да хочешь, я тебя завтра же цветами завалю! Розы? Пионы? Орхидеи?
Закономерно взрывается Латыпов, когда мы выходим из гаража и шагаем по мощеной тропинке к стильному двухэтажному особняку. Поджимает пухловатые губы и, кажется, впервые попадает в ситуацию, где его мужской харизмы и спортивных достижений недостаточно, чтобы мозги сопровождающей его спутницы превратились в ванильную кашу.
– А давай, вы не будете размером букетов мериться?
Роняю с ехидным смешком и первой проскальзываю в гостиную до того, как Илья примется развивать тему. Продолжаю прижимать к себе тюльпаны и без особого любопытства осматриваюсь по сторонам, отмечая, что все нужные персонажи уже здесь.
Сергей Федорович вполголоса обсуждает с Андреем Вениаминовичем какую-то сделку, Евгения Сергеевна нетерпеливо постукивает ногтями по столешнице, не приветствуя мое опоздание. Ангелина, младшая сестра Латыпова, отвлекается от пустой тарелки и окидывает меня хмурым пасмурным взглядом.
Мне, кстати, эта малолетняя фифа, прилетевшая на каникулы из колледжа в Великобритании, чтобы отпраздновать в кругу семьи свой день рождение, тоже не нравится.
– Здравствуйте.
Кивнув всем присутствующим, я сажусь через один стул от отчима и позволяю ему отдуваться и за меня, и за оставшуюся на работе маму. И он вполне органично рассыпается в комплиментах, произносит длинный высокопарный тост и дарит имениннице изящный браслет из белого золота с россыпью маленьких бриллиантов, пока я под столом переписываюсь с Матвеем.
Мот: и куда тебя понесло с этим убогим?
Саша: на день рождения к его сестре.
Мот: зашквар?
Саша: не то слово. Тоска смертная.
Потешив и без того не маленькое самолюбие сводного брата, я включаюсь в навевающую скуку беседу, отважно переношу пару часов в компании людей, кажущихся мне снобами, и радуюсь, что никакого афтерпати не запланировано. Так что мы с Сергеем Федоровичем можем беспрепятственно покинуть унылые именины, ненадолго задержавшись в коридоре.
– Что насчет нашего вопроса, Андрей?
– Приезжай в четверг ко мне в офис, решим.
Обменявшись крепким рукопожатием с отцом Латыпова, отчим делает еще пару комплиментов хозяйкам дома, и уже через какой-то час мы с ним сидим на нашей куда-более уютной кухне и по сложившейся традиции пьем чай в то время, как мама задерживается, с энтузиазмом вливаясь в новый коллектив.
– Саша, держи спину ровнее.
– Ага.
Чиркнув ногтем по краю фарфоровой чашки, я соглашаюсь и тут же скрещиваю ноги по-турецки в раздражающей Сергея Федоровича манере, чем вызываю его натужный зубовный скрежет.
– Я совсем тебя не узнаю. С тех пор, как вернулся Матвей…
– Хватит уже во всем винить Матвея!
Выкрикиваю то, что стоило сказать еще три года назад, и чувствую необычайную легкость на душе. На вечеринке в субботу во мне, действительно, сломался какой-то стержень, который отвечал за покорность и послушание, и вряд ли он подлежит починке.
– Александра, – устало выдыхает отчим в ответ на мой протест и, не повышая голоса, обращается, как к маленькой: – я же не прошу тебя выходить замуж за Илью. Ты можешь просто поддерживать видимость нормальных отношений? Тем более, что в этой сделке с Латыповым нуждаюсь не только я, но и вы с Верой.
Сергей Федорович в очередной раз давит на эффективный рычаг, пользуясь моей дочерней привязанностью, и мне нечего ему возразить. Кроме того, что фальши внутри слишком много, и я вот-вот ей захлебнусь.
___________
* - речь идет о королеве Великобритании Елизавете.
Глава 45
Мот
– Матвей, ты с ума сошел?!
Полузадушено шепчет Сашка, когда ее глаза окончательно привыкают к царящему в спальне полумраку и безошибочно идентифицируют личность незваного гостя. Тонкие пальцы с тихим звяканьем опускают вазу с тюльпанами на тумбочку и неуклюже проворачивают ключ, отрезая нас от внешнего мира.
– Как ты сюда попал?
– Как все обычные люди. Через дверь. Вы так и не удосужились сменить замки.
Не вижу, но чувствую, как Сашкины губы растягиваются в снисходительной улыбке, и сам начинаю вместе с ней улыбаться. Беззаботно кручусь в компьютерном кресле и ощущаю себя вольготно в спальне Бариновой, где мне знаком каждый уголок и каждый предмет мебели.
– Как провела время?
Стараюсь не ревновать. Но все равно, как только представлю, что она сидела рядом с Латыповым, а он за ней ухаживал, сразу забрало падает, а черная, отравленная ядом сомнений кровь хлещет по венам.
– Отвратительно. Устроит такой ответ?
С ироничным смешком выдыхает Саша и тут же замолкает, стоит мне подняться на ноги. Атмосфера в полутемной комнате резко меняется, тяжелеет, пропитывается напряжением, пока я в три шага пересекаю несчастные метры, отделяющие меня от сводной сестры.
Подхожу к ней со спины. Утыкаюсь носом в затылок, вбирая родной запах. Проскальзывая по ткани ее рубашки, устраиваю ладонь на плоском животе и сам вместе с Бариновой цепенею. Такая она сейчас податливая, нежная – не оторваться.
– Не готов тебя ни с кем делить, Саш.
Кое-как облекаю в словесную форму то, что в груди открытым огнем шпарит, и понимаю, что никому ее уже не отдам. Даже если брыкаться будет, орать, спорить – не отдам.
– И не надо.
Осипшим от волнения голосом выцеживает сводная сестра и запускает серию ослепительных фейерверков, оседающих мерцающими искрами на кончиках пальцев. Крепче в мою грудь своей спиной вплавляется и словно время на паузу ставит.
– И в гости ко мне придешь, если я позову?
– Приду.
– Завтра?
– Завтра.
На удивление, легко получаю ее абсолютное согласие и, кажется, могу что угодно выторговывать, начиная от обычного свидания в кафе, заканчивая сменой фамилии и подачей заявления в ЗАГС. Но не решаюсь воспользоваться свалившимся на нас безумием, от которого мозги в кашу, чувства на максимум, принципы в хлам.
Нарочито долго напоследок Сашку целую, как будто тысячное по счету клеймо ставлю, и несусь перемахивать через подоконник. Потому что на первом этаже что-то оживленно обсуждают родительские голоса, а в мои планы пока не входит пересекаться ни с батей, ни с Верой Викторовной.
Без приключений спускаюсь вниз, еще в школе детально изучив все выступы и выщерблины респектабельного фасада, торопливо выскакиваю за ворота, едва слышно хлопнув калиткой, и прыгаю в Тойоту к рассеянно барабанящему по рулю Кресту.