– Думаю, все не так просто, Эллиот! – услышал он голос Эви.
Раннок сердито оглянулся:
– Хотел бы я знать, кто посмеет меня остановить!
Прижав пальцы к виску, как будто и у нее болезненно пульсировала кровь, жена лишь покачала головой:
– Фредерика. Она говорит, что… Ох, Эллиот, она беременна.
На какое-то время воцарилось гробовое молчание.
– Будь он проклят! – взревел наконец маркиз так, что эхо загуляло по всему дому, а пальцы тем временем схватили за шею уникальный бюст Георга II работы Чаффера и, без малейших усилий подняв его, швырнули в окно. Во все стороны разлетелись осколки оконного стекла и обломки деревянной рамы, а кусочки бесценного фарфора дождем осыпали шторы и запрыгали по полу. Нос, который никогда не был украшением физиономии Георга, скатился по подоконнику на паркетный пол. За окном на какое-то время замолчали даже птицы.
Эви, глядя на этот разгром, лишь тихо охнула, а Эллиот продолжал бушевать, так что дребезжали графины на столе.
– Будь он проклят, сукин сын! Я ему кишки выпущу, горло перережу! Отрублю голову и выставлю на Тауэрском мосту! Да я!..
В этот момент открылась дверь, и Маклауд, дворецкий, невозмутимо поинтересовался:
– Вы звонили, милорд? Чего желаете?
Раннок повернулся как ужаленный и прорычал:
– Коня мне, мой нож, кнут! Сию же минуту!
Маклауд едва заметно приподнял брови и уточнил:
– Да, милорд. Именно кнут, не плетку?
– Да, кнут, черт бы тебя побрал!
Маклауд, даже не изменившись в лице, поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
Эви положила руку мужу на плечо и мягко произнесла:
– Эллиот, успокойся. Ничего не надо предпринимать. Ведь мы даже не знаем, где сейчас Ратледж. И о Фредди ты должен подумать… Если разразится скандал, пойдут сплетни, и пострадают все. К тому же ребенок…
– Ребенок?
Маркиз прикоснулся дрожащими пальцами ко лбу. У Фредди будет ребенок? Господь милосердный! У него это в голове не укладывалось. Эллиот полной грудью вдохнул холодный воздух, проникавший через разбитое окно, и усилием воли остановил бушевавшую в нем ярость. Мало-помалу шум в ушах затих, и комната перестала кружиться перед глазами.
– Что ж, ладно. Пусть сначала женится на ней, а потом я его убью.
Эви улыбнулась и, поглаживая мужа по плечу, подвела его к креслу у потухшего камина, а когда он сел и немного успокоился, нежно проговорила:
– Послушай меня, любовь моя. Мы не должны делать скоропостижных выводов. Фредди призналась… что это не его вина.
Эллиот ушам своим не поверил.
– Невинную девушку изнасиловали, а она говорит, что это не его вина?
Эви покачала головой:
– А что, если все было не так? Что, если она… Дело в том, что Фредди сама…
– Сама – что? – прервал ее Эллиот. – Что она сама этого хотела?
– Фредерика утверждает, что во всем виновата сама, и у меня нет оснований ей не верить.
– А вот у меня, черт возьми, есть! – заупрямился Раннок. – И я намерен разорвать его на части, пустить по миру, отравить его колодцы и сжечь деревню!..
– Он живет в Хемпстеде, – сухо напомнила Эви.
– Плевать! – рявкнул Раннок. – Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он перешагнул порог моего дома и опоганил…
Жена решительно приложила пальчик к его губам и предупредила:
– Следи за языком! К тому же, строго говоря, Чатем принадлежит Майклу, а Фредерика приходится мне кузиной.
– Значит, разорвать его на куски придется тебе, – проворчал Раннок. – И не смотри на меня своими синими глазками так, будто не способна на это. Уж мне-то хорошо известен твой характер.
– И ты совершенно прав! – с готовностью согласилась Эви. – Если бы считала его виновным, он получил бы по заслугам.
– А ты не думаешь, что она лжет и ребенок от Эллоуза?
– Нет, – покачала головой Эви. – Фредди очень изменилась за последний год. Полагаю, она думает, будто потерпела поражение во время своего первого сезона. Да, вполне возможно, что строгие поборники нравственности приложили к этому руку, хотя мало кто остался равнодушным к ее красоте. Однако за яркой внешностью и страстностью взрослой девушки скрывается ребенок, который все еще чувствует себя сиротой, одинокой и беззащитной.
Эллиот прищурился:
– Что ты пытаешься сказать, Эви? Ты совсем заморочила мне голову.
Она улыбнулась уголком губ:
– Зоя сказала, что с Джонни возникла какая-то проблема. Прошел слух, что он вроде бы помолвлен со своей кузиной. Возможно, это расстроило Фредерику и толкнуло на какой-то безрассудный поступок?
Раннок хрипло расхохотался:
– А, понятно! Ты думаешь, что она сама соблазнила Ратледжа? Так?
Эви пожала плечами:
– Хочу тебе напомнить, что когда-то я тоже попыталась сделать нечто подобное. И результат получился весьма неплохой, смею заметить.
– Ах да, припоминаю, – хмыкнул маркиз, и в голосе его уже не было гнева.
Вдруг почувствовав смертельную усталость, он уперся локтями в колени и обхватил руками голову. Господь милосердный! Ратледж ведь ничтожество, распутник, каких свет не видывал! Его нельзя было даже близко подпускать к дому, где живут невинные леди!
– Гас и Тео тоже хороши! – сказал он наконец, не отрывая взгляда от ковра. – Ведь знали, что за тип этот Ратледж! Да и мне следовало запретить им приглашать в Чатем своих приятелей. Слишком мы распустили своих детей: всегда разрешали им делать все, что хотят. Вот теперь и пожинаем плоды того, что посеяли.
– Теперь уже ничего не изменишь, – решительно заявила Эви. – Мы всегда придерживались такого стиля жизни. Я не желаю оказаться запертой в своего рода нравственной тюрьме, испугавшись строгой критики со стороны общества. И кому, как не тебе, это знать.
Именно в этот момент возвратился Маклауд с серебряным подносом, на котором лежали нож и аккуратно свернутый кнут.
– Ваш конь у парадного, милорд.
Эви положила руку на колено мужа, давая понять, чтобы оставался на месте:
– Простите за беспокойство, Маклауд, но милорд пока никуда не едет.
– Очень хорошо, миледи, – кивнул дворецкий и, подмигнув Эви, направился было к двери, но Раннок вдруг выпрямился в кресле и приказал:
– Позови-ка сюда мисс де Авийе, Маклауд. Мы хотим с ней поговорить.
Дверь за дворецким беззвучно закрылась.
– Держи себя в руках, – потребовала тоном, не терпящим возражений, Эви.
Раздался стук в дверь, и маркиз поднялся с кресла. Глаза Фредди опухли от слез, но она вполне владела собой. Грациозно, расправив плечи, она пересекла комнату. Ее густые черные волосы были собраны в пучок и заколоты на затылке. Светло-голубой шелк платья великолепно оттенял ее медового оттенка кожу. Прекрасна и элегантна, как всегда, но уже не девчонка, а вполне взрослая женщина. Но почему ему так трудно, черт возьми, смириться с этим?
Эллиот жестом предложил ей сесть в кресло перед камином, и Эви, склонившись к ней, нежно коснулась бледной щечки. Раннок же, бесцеремонный и резкий, никогда не отличавшийся сдержанностью, как многие шотландцы, не видел необходимости ходить вокруг да около и предпочитал, невзирая на приличия, называть вещи своими именами.
– Фредди, мне стало известно, что ты беременна, и ответствен за это Ратледж!
У Фредерики задрожали губы, но она быстро с собой справилась и поправила его, чуть вздернув подбородок:
– Да, он отец ребенка. Я сожалею, что так вышло, хотя понимаю, что сожалениями тут не поможешь.
Раннок кивнул:
– Что правда, то правда. Ты ему сказала?
– Ратледжу? – удивилась Фредерика. – Конечно, нет!
Ощущая тяжесть свалившегося на него горя и ответственности, Раннок потер пальцем переносицу и проворчал:
– Ничего себе проблема, скажу я вам. Думаю, нам необходимо вызвать его сюда, а потом, как ни прискорбно мне об этом говорить, ты знаешь, что должно произойти.
– Нет, только не это! – У Фредерики задрожала нижняя губа. – Он не хочет на мне жениться!
Терпение маркиза иссякло:
– Вот как? А кто его будет спрашивать?
Фредерика усилием воли сдержала слезы и пояснила:
– Я хочу сказать, сэр, что не выйду за него. Ни за что! Не хочу усугублять одну ошибку другой.
Несколько мгновений Раннок пытался осмыслить услышанное. Определение «ошибка» вполне подходило для самого существования Ратледжа, но тут инициативу в свои руки взяла Эви:
– Фредди, мы не позволим ему плохо обращаться с тобой, клянусь.
Фредерика очень удивилась:
– О чем ты? Мне такое и в голову не приходило!
Раннок фыркнул:
– Значит, ты об этом мерзавце лучшего мнения, чем я.
Синие глаза Эви потемнели, словно предгрозовое небо, и она довольно язвительно проговорила:
– Многие джентльмены с отвратительной репутацией оказываются замечательными мужьями, если ты понимаешь, о чем я.
«В былые времена, Эллиот, твоя репутация была хуже некуда». Хоть жена и не произнесла этого вслух, он услышал: супруги прекрасно знали и понимали друг друга.
Опять она положила его на обе лопатки этой своей чертовой логикой! Раздраженно сложив на груди руки, он недовольно взглянул на нее, но рта уже не раскрывал.
Эви снова повернулась к кузине:
– В таком случае почему ты не хочешь выходить за него замуж? По правде говоря, мне кажется, у тебя нет выбора.
– Видишь ли, дело не в том, что я опасаюсь его, скорее наоборот: он добрый и очень обаятельный. Проблема в другом. Он слишком привлекателен, его любят женщины, а я не смогу вынести, если мой муж будет флиртовать, играть в азартные игры, шляться по проституткам и водить компанию с подонками.
Эви окинула скептическим взглядом их обоих и сухо сказала:
– Ты очень просто и ясно все изложила, дорогая.
– Фредерика, – вмешался Раннок, – мы поступили бы безответственно, если бы не настояли на этом браке. Ты считаешь, что в какой-то мере сама виновата в случившемся…
– Как минимум наполовину! – прервала его Фредерика, шмыгнув носом.
Раннок покачал головой: