– К мисс де Авийе.
Но в Страт-хаусе в отличие от Чатема соблюдался строгий этикет.
– Мисс нет дома, – с поклоном ответил лакей. – Не желаете ли увидеться с леди Раннок?
Бентли на мгновение задумался. Но что он мог сказать леди Раннок? «Я лишил вашу кузину девственности, так что она по праву принадлежит мне»? Нет, даже в таком состоянии Бентли понимал, что это глупо.
– Я настаиваю, чтобы вы сообщили мисс де Авийе о моем приходе.
Лакей едва заметно улыбнулся:
– Извините, сэр, но, как я уже сказал, юной мисс нет дома.
Бентли покачал головой:
– Нет, я уверен, что она дома, но приказала вам спровадить меня. Идите и скажите ей, что я не уйду, пока не поговорю с ней.
Лакей нетерпеливо вздохнул и, взяв в руки небольшой серебряный поднос, протянул его визитеру, всем своим видом показывая, как тот его достал.
Только тут Бентли осознал, что не только не дал лакею визитную карточку, но даже не потрудился представиться! Лакей его не знал. Кроме того, он явился сюда в не слишком презентабельном виде и требовал свидания с незамужней леди, которой, возможно, действительно не было дома. А он, наверное, выглядел как деревенский дурачок или какой-нибудь еще более неприглядный персонаж.
– Сэр! – прервал его размышления лакей. – Ваша визитная карточка?
Бентли почувствовал, что краснеет, и пробормотал:
– Похоже, я забыл эти чертовы карточки. Сейчас привезу.
Он направился к лестнице. За его спиной дверь захлопнулась так громко, словно хотела сказать на прощание: «Скатертью дорога!» Бентли был унижен, но, черт возьми, не обескуражен. Он сел на коня и направился к реке, стараясь привести в порядок разбредавшиеся мысли. Ему необходимо увидеться с Фредди, хотя он почти не сомневался, что она попытается избежать этой встречи. Как же быть? Что придумать?
Пока ехал по Ричмонду, его наконец осенило. Это было какое-то воспоминание, словно он уже думал об этом, но потом забыл – то ли по рассеянности, то ли по какой-то иной причине.
Да, это то, что надо!
Бентли пришпорил коня, и мощное животное ринулось вперед так резво, как будто его только что оседлали. На этот раз он доехал до Вестминстерского моста и повернул к Стрэнду. На Лондон опускался вечер, солнце садилось за крыши домов, и под воздействием лондонского воздуха розоватый цвет закатного неба превратился в красную дымку. Стрэнд был тоже забит транспортом, и Бентли потребовалось не менее десяти минут, чтобы добраться до места назначения. Спешившись, он сунул шиллинг в ладонь грязному, но весьма жизнерадостному мальчишке, бесцельно слонявшемуся возле фонарного столба, и сказал, положив руку на его узкое плечо:
– Получишь еще столько же, если посторожишь лошадь.
Рабочий день закончился, и Ратледжу пришлось буквально проталкиваться сквозь толпу испачканных чернилами клерков и усталых продавщиц, хлынувшую в направлении Чаринг-Кросс. Протиснувшись между двумя затянутыми в корсеты матронами с черными зонтиками, он наконец добрался до нужного дома. Бентли задержался перед входом ровно настолько, чтобы прочесть надпись на неприметной медной пластинке: «Мистер Джордж Джейкоб Кембл. Элегантная одежда и изящные аксессуары для любых случаев».
Бентли вовсе не собирался предпринимать ничего подобного, но, не в состоянии придумать ничего лучшего, решительно повернул ручку двери и вошел внутрь так стремительно, что над головой бешено заплясал маленький колокольчик. Из-за ширмы появился молодой элегантный красавец с великолепной прической и словно подплыл к двери, едва касаясь ногами пола.
С сомнением окинув взглядом одеяние посетителя, он произнес:
– Бонжур, месье. Чем могу помочь? Драгоценности? Серебро? Антикварный фарфор? У нас имеется исключительно красивая египетская керамика, недавно найденная на раскопках неподалеку от Каира.
– Нет, благодарю вас, – прервал его Бентли.
Приказчик задрал нос еще выше:
– Может быть, что-нибудь традиционное? Коллекция китайской вышивки шестнадцатого столетия, только что приобретенная на распродаже одного поместья?
– Спасибо, нет, – отмахнулся Бентли.
Внимание его привлекли экспонаты, представленные в этой маленькой лавке древностей. Она немного напомнила ему церковь Святого Михаила запахом старинных вещей, но здесь этот запах перебивался свежим ароматом пчелиного воска и уксуса. Пол – по крайней мере та его часть, которую не покрывали турецкие ковры, – был натерт до ослепительного блеска. Стеклянные витрины вдоль стен сверкали. Вообще лавка выглядела так, словно сент-джеймсский антиквар скупил Британский музей: здесь все было забито самым разным антиквариатом. Бо́льшая его часть экспонировалась в стеклянных витринах, но множество предметов или размещалось на столах, или было подвешено на стенах и даже потолке.
Приказчик снисходительно улыбнулся и предложил:
– Ну хорошо. Не желаете ли чашечку улуна[8], пока делаете выбор?
– Нет-нет, ничего не надо! – отказался Бентли, возвращаясь к действительности. – Кембл у себя?
Бархатные шторы позади конторки неожиданно распахнулись, и тихий голос произнес:
– Стоит помянуть дьявола, и он тут как тут!
Надо отдать ему должное, это был эффектный выход.
– Добрый вечер, Кембл, – поклонился Бентли щегольски одетому джентльмену, стоявшему в обрамлении зеленого бархата штор. – Можно поговорить с тобой с глазу на глаз?
Джентльмен приподнял бровь и, постучав кончиком безупречно отполированного ногтя по губе, спросил, не слишком, впрочем, доброжелательно:
– Хотелось бы мне знать, что могло привести ко мне, простому лавочнику, известного своим дурным нравом Ратледжа?
Совсем другим тоном Кембл крикнул приказчику:
– Жан Клод, поставь чайник на огонь!
Как только они уселись у письменного стола, Бентли сбивчиво изложил суть дела и заявил:
– Мне нужна твоя помощь!
– О, в этом я не сомневаюсь, – буркнул Кембл. – Что случилось на сей раз, Ратледж? Контрабанда драгоценностей? Торговля оружием? Или труп в темном переулке?
– Ничего похожего, – пробормотал Бентли, втайне сожалея, что все не так просто.
Кембл склонил голову набок и осторожно поинтересовался:
– Неужели ты опять связался с торговцами опиумом?
– Побойся бога, Кем! Я даже не подозревал, что они подсунули мне тот опиум, и ты это знаешь!
– Значит, тебя послал сюда твой зять? – презрительно фыркнул Кембл. – Поверь, мальчик мой, я не могу больше позволить себе быть замешанным в политических интригах, уголовном сыске и всяких прочих авантюрах Макса. Видишь ли, некоторые мои партнеры по бизнесу начинают нервничать, когда речь заходит о политике, не говоря уже обо всех этих реформаторах.
– Нет, Макс тут ни при чем. Дело совсем другого рода, – вздохнул Бентли, уставившись на носки своих сапог. – Видишь ли, мне просто нужно попасть на бал.
Кембл сложил ладонь чашечкой и театральным жестом приложил к уху:
– Я не ослышался?
– Бал, – повторил Бентли. – Мне необходимо попасть на бал, Кембл, а у меня нет камердинера. Вот я и хочу, чтобы ты, так сказать, экипировал меня: приодел во что-нибудь элегантное. Ты же в этом спец…
Услышав это, Кембл запрокинул голову и рассмеялся, потом воскликнул:
– Боже мой, тут наверняка замешана женщина! – Вскочив с места, он взмахнул руками, словно дирижируя хором. – Ну что ж, тогда за дело! Я в долгу перед стариком Максом, так что давай-ка посмотрим, с каким материалом придется работать. «Жиро и Шено» с Сэвил-Роу обошьют тебя в мгновение ока, но сначала придется снять необходимые мерки.
Чувствуя себя громадным неуклюжим быком рядом с субтильной фигурой Кембла, Бентли наблюдал, как тот ловко снует вокруг него, словно производит инвентаризационную опись, и бормочет:
– Боже мой, ну ты и гигант! Чем, интересно, кормят мальчиков в Глостершире? А покрой твоего плаща – настоящий кошмар! Сними его сейчас же! Жан Клод использует его для полировки серебра. Не надо бросать на меня такие свирепые взгляды! Жилет лучше тоже сними.
Бентли, пребывая в отчаянии, вздохнул и подчинился.
– Пока мы этим занимаемся, я поручу Морису смастерить тебе на скорую руку что-нибудь для повседневной носки, – пробормотал Кембл, пока шарил в ящике стола в поисках коробки с портновскими булавками. – Нельзя вечно рассчитывать только на свою привлекательную внешность, Ратледж, приходится и одеваться.
«Или раздеваться», – раздраженно подумал Бентли. К тому времени, как, раздвинув портьеры, появился высокомерный Жан Клод, он был уже раздет до нижнего белья.
– Ух ты, какой чудесный зад, – одобрительно пробормотал по-французски приказчик, поставив на стол поднос с чаем.
– Даже не думай об этом, – предупредил Кембл с набитым булавками ртом. – Этот парень лишь разобьет тебе сердце.
Бентли подозрительно прищурился:
– Что он сказал?
– Он сказал, что больше всего тебе подойдет голубой цвет, – ответил Кембл, выплевывая последнюю булавку, а Жан Клод игриво улыбнулся и принялся разливать чай. – Твое тело под этим бесформенным тряпьем в прекрасном состоянии.
Кембл отступил на шаг, оценивая результаты своей работы – тщательно подогнанную по фигуре Бентли сорочку.
– Пожалуй, если убрать немного здесь и вот здесь, то это недоразумение, которое ты носишь, может послужить Морису в качестве выкройки.
– Ты хочешь сказать, что он ее разрежет? – возмутился Бентли.
Это была его любимая сорочка, хотя воротник и локти уже изрядно поистерлись.
– Ну конечно, причем на мелкие кусочки, – заявил Кембл, изображая пальцами работу ножниц. – Кстати, я тоже думаю, что голубой – это твой цвет.
Бентли пожал плечами:
– Голубой так голубой. Мне нравится.
– Это не имеет значения, – отмахнулся Кембл, улыбнувшись ему так, будто он и впрямь деревенский дурачок. – Ты отдал себя в мои руки, так что скажи лучше, когда должно произойти это чудо перевоплощения.
– Я не помню точно, – пожал плечами Бентли. – Приглашение пришло несколько недель назад, и я его куда-то забросил. Но вроде бы бал назначен на эту пятницу.