– Бентли, ты уверен? – донесся до нее шепот Джоан.
– Уверен, – кивнул он решительно. – Сделай это как можно скорее, но постарайся, чтобы Фредерика не узнала.
– Полагаю, тебе все-таки следовало бы ей сказать. Делай так, как будет лучше для твоего брака, а не для меня.
– Ах, Джоан, стоит ли опять говорить об этом? – усмехнулся Бентли. – Не могу себе представить, что мы с тобой расстанемся. Думаю, что до сегодняшнего дня до меня это не доходило.
– Мне уже сейчас тебя не хватает, – призналась Джоан. – Я даже не ожидала, что так сильно привязана к тебе.
Бентли поднес к губам ее руку:
– У нас с тобой было столько общего. Многое из того, о чем мы говорили, совсем не подобало слышать благовоспитанной девочке.
– А тебе разве подобало это слышать? Почему ты словно просишь прощения?
– Потому что мне за многое следует просить прощения, – процедил Бентли, направляясь к выходу. – Я всегда знал, что делаю.
– Разве? – не поверила она.
Он остановился, почувствовав напряжение в ее голосе.
– Я уверена, что были случаи, когда ты не отдавал себе отчета в том, что делаешь. Например, в случае с Фредерикой, хотя теперь все утряслось и она стала твоей женой. Ты связан с ней в глазах Господа, и связь эту разорвать нельзя. Так что, если тебе нужно получить прощение, проси у нее.
Бентли резко повернулся к ней. Джоан все еще стояла в дверном проеме. Позади нее поднимались вверх и терялись в темноте каменные ступени лестницы.
– Есть кое-что похуже, чем откровенность, – проговорил он хрипло. – И редко что бывает более пагубным, чем горькая правда. Думаю, что я едва ли смог бы найти утешение в правде. – С этими словами он повернулся и, поправив на плече свернутую кольцом веревку, пошел к выходу.
– Извини, Бентли, – крикнула ему вслед Джоан, – я тебя не поблагодарила! За то, что забрался на колокольню и заменил веревку у колокола. Спасибо.
Он, не оглядываясь, кивнул в ответ и проворчал:
– Заменить эту проклятую веревку не составило большого труда. На днях пришлю работников, чтобы сняли с петель эту дверь и выровняли рубанком, чтобы закрывалась, когда идет дождь.
– Заранее благодарна тебе и за это, – улыбнулась Джоан.
Не сказав больше ни слова, Бентли вышел из церкви, а она, раздвинув тяжелые шторы, ушла в ризницу.
Глава 16
В тот же вечер вся семья отправилась к Кэтрин в Олдхэмптон на ужин. Виконтесса потребовала, чтобы приехали все, включая детей: для них приготовят отдельный стол в детской, и они будут ужинать с Арманом и Анаис. Фредерика должна была ехать в первой карете вместе с мужем, но во дворе Чалкота малышка Мэдлин обхватила ручонками колено дядюшки и не пожелала его отпускать, пока Бентли, рассмеявшись, не взял ее на руки. Тем временем Джарвис вскарабкался в карету к Фредерике. Таким образом, получилось, что в первой карете они отправились вчетвером, а остальные замыкали процессию. Джарвис захватил с собой дорожную доску для игр и, проворно ее раскрыв, извлек миниатюрные костяшки домино. Он очень хотел сыграть партию со своим дядюшкой. Мэдлин, забравшаяся на колено к Бентли, недовольно надула губы и заявила, схватив пригоршню костяных прямоугольников:
– Я тоже хочу играть.
Со всей дерзостью старшего брата Джарвис дернул доску к себе:
– Ты даже цифр не знаешь, глупая! Как ты играть-то будешь?
Мэдлин уткнулась мордашкой в манишку Бентли, сердито сжав в кулачке его галстук, и заплакала:
– Я не глупая! Хочу играть!
– Нет, конечно, ты не глупая, просто еще чуть-чуть маленькая, – Бентли поцеловал девочку в висок, заметив, во что превратился его красивый завязанный галстук. На фоне его широкой груди кулачок Мэдлин казался величиной с его большой палец.
– Дядя Бентли, скажи ему, что я тоже хочу играть! – упрашивала она.
– Она не умеет! – заупрямился Джарвис. – Только все испортит!
– Это трудная игра, – поддержала его Фредерика, обнимая Джарвиса за плечи. – Но нам еще долго ехать. Может, ты успеешь научить Мэдлин?
– Чертовски трудная игра! – с притворной серьезностью подтвердил Бентли. – Но я уверен, что Мэдлин запросто обыграет меня, потому что однажды и я принял двойку за тройку в очень рискованной игре «Собака со скрипкой». Я проиграл тогда лошадь и сапоги, и мне пришлось возвращаться домой пешком, к тому же в одних носках.
Из складок галстука раздалось веселое хихиканье, а за ним – убежденное заявление:
– Собаки не играют на скрипке!
Бентли приподнял бровь и с улыбкой признался:
– Я тоже так думал, но, поспорив, в этом случае проиграл – не коня, конечно, а всего лишь две гинеи, потому что в Лондоне есть собака, которая играет на скрипке!
Джарвис вытаращил глаза:
– Настоящая? Живая?
– Э-э, нет, к сожалению, уже нет. Бедняжку переехал почтовый дилижанс на Холборнской дороге. Но кабатчик сделал из нее чучело и поставил на задние лапки в центре подставки на козлах. И она играет на вот такой крошечной скрипке, – Бентли показал на пальцах размер, примерно двенадцать дюймов. – Скрипку она держит под мордой, вот так. И мне показалось, Джар, что собака знает свое дело.
– Я хочу на нее посмотреть, – сказал Джарвис, забыв о размолвке с сестрой. – Дядя Бентли, возьми меня в Лондон и покажи собаку, которая играет на скрипке!
Мэдлин тут же присоединилась к просьбе брата.
– И меня! И меня возьми! Я тоже хочу!
Бентли смутился.
– Не думаю, что родители позволят вам пойти в это место.
– Почему? – удивился Джарвис. – Это что, какой-то низкопробный публичный дом?
Бентли едва не подавился от хохота:
– Что ты сказал?
– Кажется, он сказал «низкопробный публичный дом», – отчетливо повторила Фредерика. – Интересно, откуда о таких местах известно ребенку… Ведь ты здесь ни при чем, правда, дорогой?
– А вот и не так! – воскликнул Джарвис. – Папа говорит, что именно там всегда можно отыскать дядю Бентли. С какой-нибудь официанткой или горничной на коленях. Я слышал, папа говорил это маме.
– Как? Всего с одной? – усмехнулась Фредерика. – Так ты едва ли сможешь оправдать свою скверную репутацию, ведь у тебя два колена!
Бентли мрачно взглянул на Джарвиса:
– Так что мы будем делать, Джар? Играть в домино или всю дорогу молоть чепуху? Откровенно говоря, мне кажется, ты просто боишься проиграть, поэтому и болтаешь что ни попадя.
– Играть! Играть! – запрыгала Мэдлин на коленях у Бентли.
– Вот что мы сделаем, – вмешалась Фредерика. – Давайте устроим командное соревнование.
– Как это? – удивленно распахнул глазенки Джарвис.
Бентли пожал плечами и суровым тоном заявил:
– Командное домино – это уже серьезно. В него играют только опытные игроки в самых темных и самых низкопробных публичных домах. Мы разделимся на две команды и будем по очереди вытаскивать костяшки. Я советую тебе, Джар, взять в свою команду тетю Фредди. Она игрок что надо.
– Да уж, – пробормотала Фредерика. – В ранней юности я, бывало, частенько игрывала в самых низкопробных публичных домах.
Джарвис с восхищением взглянул на Фредерику, а Мэдлин захлопала в ладошки:
– А ты будешь в моей команде! Ура!
Бентли наклонился и звонко чмокнул девчушку в щечку.
– Непременно! Как сказал Джар, заядлый игрок всегда играет с хорошенькой партнершей, сидящей у него на колене.
Фредерика удивленно взглянула на него, и Бентли торопливо добавил:
– А теперь, Джар, старина, положи домино вниз точечками, и мы позволим тете Фредди сделать первый ход.
В течение следующего получаса игра шла спокойно, игроки были дружелюбно настроены друг к другу, и Бентли незаметно направлял ручку Мэдлин, когда наставала очередь делать очередной ход. Он и впрямь умел обращаться с детьми. Племянники и племянницы обожали его, и за несколько недель, проведенных в Чалкоте, Фредерика открыла для себя новую черту характера мужа – беспредельное терпение.
Она не могла даже поверить, что когда-то считала, будто из него не получится нормальный отец.
Вот бы еще обрести такую же уверенность, что он будет хорошим мужем! У нее никак не выходил из головы разговор, который она подслушала утром в церкви. «Делай так, как будет лучше для твоего брака». Что означали эти слова? «Не могу себе представить, что мы с тобой расстанемся».
Такие слова могли говорить любовники при расставании, однако она была уверена, что это не так. Бентли, вне всякого сомнения, ходок еще тот, но ведь даже его сестра была уверена, что их с Джоан связывала только дружба. Фредди подняла глаза и посмотрела на мужа.
Мэдлин сидела у него на колене, упираясь головой с копной светло-русых кудряшек в подбородок. Ножка в ботинке болталась и ритмично ударяла его по голени. Бентли не жаловался на боль, а просто обхватил малышку за талию, чуть приподнял, и они принялись вслух считать точечки на костяшке домино. Да, отцом он будет замечательным. Стоило прийти к этому простому выводу, и Фредерика почувствовала, словно сам Господь снял по крайней мере один тяжелый груз с ее сердца.
Она улыбнулась и, взъерошив мягкие волосенки Джарвиса, шепнула:
– Я думаю, мы их обыграем, если пойдем вот этой костяшкой.
По прибытии в Олдхэмптон к Бентли намертво прицепились близнецы Веденхаймов, Анаис и Арман, почти на год младше Мэдлин, которые тоже обожали своего дядюшку. Это были веселые ребятишки с мягкими черными волосенками, темными глазами и смуглой, как у Фредерики, кожей. При одном взгляде на них ей показалось, что она вернулась домой.
Оказалось, что в это же время в Олдхэмптоне гостят бабушка и кузина лорда Веденхайма. Бентли, торопливо поздоровавшись с ними, отправился возиться на ковре с Мэдлин и близнецами. Странное дело, но никто не обращал внимания на шум, который производила эта компания. Кэтрин поднялась разок-другой, чтобы убрать с их пути вазу или еще какой-нибудь хрупкий предмет, но в целом ее ничто не раздражало.
Джарвис, презиравший подобные младенческие забавы, сразу же направился к отцу, чтобы рассказать о доминошном матче. Беседа взрослых плавно перетекла на угощение и вина. И тут Фредерика поняла, что их ждет не просто ужин, а прием. Бабушка Макса и кузина привезли из Лондона своего шеф-повара. Обе леди, родом с севера Италии, были очень разборчивы в еде.