– Но ведь эти комнаты принадлежали твоей матери…
– Да, – кивнула Ариана. – Но если тебе здесь нравится, ради бога.
– Я не уверена, что Бентли согласится покинуть свою старую спальню, – тихо призналась Фредерика, вспомнив как муж с грохотом захлопнул двери. – Нет, я думаю, что мы останемся там, где живем сейчас. Может, тебе самой хотелось бы здесь жить?
– Эта спальня для меня слишком велика, – покачала головой Ариана и принялась расхаживать по комнате, прикасаясь к разным безделушкам и заглядывая в ящики. – Я здесь просто потеряюсь.
Но Фредерика ее уже не слышала: ее внимание привлек сундучок для постельного белья, стоявший в изножье кровати, на крышке которого и были кучей свалены старые занавески. Фредерика смела их на пол, и ее взору предстала искусная резьба: виноградные кисти и листья сплетались в центре таким образом, что образовывали монограмму КЛХ.
– Взгляни, Ариана, этот сундучок, похоже, принадлежал твоей маме.
– Я его помню, – задумчиво произнесла та. – Она получила его в приданое. Я собиралась хранить в нем своих кукол, но ключ от замка потерян.
Фредерика опустилась на коврик и, осмотрев замок, заключила:
– Да замок-то примитивный. А сундучок очень красивый. Ты должна его взять. Позволь, я попробую его открыть.
– А ты сможешь?
Фредерика рассмеялась.
– Может, и не смогу, но попытаться-то можно! – Она вынула булавку с перламутровой головкой, скреплявшую на шее кружевную вставку, прикрывавшую грудь и плечи, и пояснила, засовывая ее в замочную скважину: – У нас в Чатеме был старый сундучок с таким же замком, так у нас вообще не имелось ключа.
– И вы отпирали его таким способом? – уточнила Ариана.
Фредерика засмеялась:
– Если только он случайно захлопывался.
Она повернула булавку, и внутри сундучка что-то звякнуло. Вместе с Арианой они подняли крышку и обнаружили, что внутри сундучок оказался меньше, чем снаружи. Сверху на выдвижной доске лежала изъеденная молью шаль, а под ней пара шерстяных одеял и старые шелковые занавеси для балдахина.
– Это же мамин любимый халат! – воскликнула Ариана.
Фредерика вынула из ящика розовый халат, и по комнате поплыл душный запах плесени и сирени.
Ариана сморщила носик и проворчала:
– Фу, как воняет!
Едва они успели положить на место халат, как из ящика высыпалась семейка юрких серебристых насекомых.
– Здесь слишком мало места для моих кукол, – добавила Ариана разочарованно.
– Здесь что-то не так. Давай-ка посмотрим как следует, – предложила Фредерика и, стоя на коленях, приподняла выдвижную доску, отложила ее в сторону, а потом заглянула под стопку одеял. На дне лежали три старые книги, тетрадь в матерчатом переплете и несколько чулок от разных пар.
Фредерика, вздохнув, сунула все обратно. Ей хотелось найти для Арианы что-нибудь на память о матери, но та, казалось, совсем не тосковала по Кассандре Ратледж.
Возвращая на место выдвижную доску, Фредерика вспомнила, что Эви в таком же сундуке хранила краски и растворители. Вспомнилось ей и еще кое-что. Сунув руку на дно сундука, она нащупала последнюю выдвижную доску, которую можно было поднять, только если знаешь, что в резьбе скрываются маленькие отверстия для пальцев.
Ариана с любопытством заглянула внутрь и равнодушно пробормотала:
– Ну-у, здесь всего лишь старые тетради. Мама что-нибудь постоянно записывала.
«И была так занята, что времени на единственного ребенка не оставалось», – подумала Фредерика, приобняв Ариану за плечо.
– Тебе ее очень не хватает?
– Не очень, скорее дальних прогулок, которые мы с ней совершали иногда.
Фредерика была озадачена. Странная реакция. Девочка без труда узнала тетради и шаль, но в то же время никакого тепла. Фредди пыталась сравнить свою детскую тоску по матери с чувствами Арианы. Если бы девочке хотелось иметь этот сундучок, тетради или что-нибудь еще в память о матери, она могла бы давно это взять и без чьей-либо помощи.
Улыбнувшись, Фредерика опустила крышку и встала, но, должно быть, сделала это слишком резко. Ей показалось, что пол уходит из-под ног, а комната кружится. В глазах у нее потемнело.
– Фредди! – послышался откуда-то издалека голос Арианы. – Фредди, что с тобой?
Фредерика ухватилась руками за столбик кровати, и комната постепенно встала на место.
– Думаю, все в порядке, – ответила она неуверенно, держась за столбик.
В это мгновение распахнулась дверь из коридора, и на пороге, улыбаясь дочери, появился лорд Трейхорн.
– А-а, вот ты где, озорница! Пришла почта. У Милфорда лежит письмо от Генриетты Мидлтон. Догадайся, кому оно адресовано?
Ариана радостно вскрикнула и, поцеловав отца, выбежала из комнаты.
– Доброе утро, Фредерика, – поклонился Кем, входя в комнату.
– Доброе утро. Вам удалось так быстро закончить дела с преподобным Бэзилом?
– Кажется, да, – со вздохом произнес Трейхорн и спросил: – Ну как, вам нравятся эти апартаменты?
– Здесь чудесно! – улыбнулась Фредерика. – Гостиная совершенно преобразилась.
– Пожалуй, надо посмотреть, на что потрачены мои деньги!
Он скрылся в гостиной, а Фредерика с облегчением опустилась на краешек кровати. Слабость в коленях привела ее в замешательство. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, а лорд Трейхорн тем временем из гостиной переместился в мужскую спальню и вышел оттуда.
Она на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, увидела Трейхорна, который уже без улыбки, с тревогой смотрел на нее с порога.
– Вам нехорошо, Фредерика? – он быстро пересек комнату и подошел к ней.
Чтобы рассеять его тревогу, она попыталась встать, и это было ошибкой. Комната опять поплыла перед глазами. Колени у нее подогнулись, в глазах опять потемнело. Мир уже начал меркнуть, когда сильные руки подхватили ее.
– Держись, Фредерика, – откуда-то издалека донесся голос. – Дыши глубже.
Все происходило как во сне. В голове был странный шум, как от водопада, и заглушал тяжелые шаги в коридоре. Она вдруг почувствовала, как напряглось тело Кема.
– Ах ты, мерзавец! – донеслось до нее.
Взглянув на жену в объятиях брата, Бентли решил, что видит наяву один из самых своих ужасных ночных кошмаров. Одной рукой Фредерика обнимает Кема за шею, щекой прижимаясь к его манишке, кружевная накидка соскользнула с плеч. Он обезумел от ярости, и в секунду преодолев разделявшее их расстояние, вырвал жену из объятий брата.
– Ей плохо, дурень, – проворчал тот, удерживая обмякшее тело Фредерики.
Ярость и страх лишили Бентли способности логически мыслить, и он буквально вырвал жену из рук Кема, выкрикнув:
– Убери от нее свои проклятые лапы!
Лицо Кема оставалось непроницаемым, и он по слогам произнес, как будто говорил с ребенком:
– Она потеряла сознание. Я вовремя ее подхватил.
– Заткнись, черт бы тебя побрал! Я могу сам позаботиться о своей жене.
Кем прищурился:
– Ты это уже говорил, а сейчас, прошу тебя, отнеси ее в постель. Я же пошлю за доктором.
– За доктором? Зачем?
Ярость стала отступать перед реальностью: Фредерика висела у него на руках, не подавая признаков жизни. Ее глаза были закрыты, кожа бледна, как пергамент. Им овладел ужас. Прижимая ее к себе, он выбежал из комнаты, а Кем тем временем, сжимая кулаки, уже шагал по коридору. Бентли поднимался по лестнице, шагая через две ступеньки, когда услышал шепот:
– Бентли? Я… я могу идти сама.
– Нет!
– Что произошло? Почему вы так кричали?
– Помолчи, Фредди, – одолевая последний пролет, попросил Бентли. – Сейчас уложу тебя в постель.
– Нет-нет, я не больна, просто… кажется, у меня закружилась голова.
– Это из-за твоего положения.
Он неуклюже распахнул дверь коленом, уложил ее на кровать, но Фредерика все порывалась сесть, утверждая:
– Со мной все в порядке, ведь обмороки и раньше случались. Во время беременности это естественно.
Это правда. Разумом он все понимал, но эта мысль больше его не успокаивала. А вдруг с ней что-нибудь не в порядке? Он поднес к губам ее руку. Ему вдруг вспомнилось пророчество синьоры Кастелли и неспособность ответить на простой вопрос. От него тогда не укрылось тревожное выражение на ее лице. Бентли похолодел от ужаса и мысленно взмолился: «Нет, Господи, только не это!»
В комнату вбежала Хелен:
– Я встретила Кема, который сломя голову несся по лестнице. Бедняжка Фредди! Опять закружилась голова?
– Немного, – призналась Фредерика.
Хелен бросила встревоженный взгляд на Бентли:
– Боже мой! Надеюсь, кровотечения не было?
– Нет.
Фредерика покраснела и опять попыталась сесть, надеясь убедить их, что с ней все в порядке, но Хелен пресекла ее попытку, приложив руку ко лбу.
– Нет, лучше полежи спокойно, дорогая. Кем послал за доктором Клейтоном. Будем надеяться, что все обойдется.
И все действительно обошлось, как заверил их доктор Клейтон. Они стояли за дверью: Бентли, Хелен и доктор – и разговаривали взволнованным шепотом, но Бентли не мог унять дрожь в руках, потому что очень боялся, что доктор скрывает от него правду. Он не знал, что с ним будет, если с женой или с ребенком что-то случится.
– Не заставляйте ее чувствовать себя больной, мистер Ратледж, – посоветовал доктор. – Я действительно не вижу причин для беспокойства.
– Значит, с ней все в порядке? – уточнил Бентли. – И с ребенком тоже? Вы в этом уверены?
Доктор Клейтон улыбнулся:
– Уверен, насколько это возможно, мистер Ратледж. Первые месяцы беременности всегда связаны с риском, но у миссис Ратледж было всего лишь головокружение. Через недельку-другую все это прекратится, даже рвота по утрам.
Пока они говорили с доктором, к ним подошел Трейхорн. Увидев встревоженное лицо мужа, Хелен попыталась успокоить его:
– С Фредерикой все в порядке. Ты ведь знаешь, что такое случается.
– Что правда, то правда, милорд, – подтвердил доктор Клейтон, похлопав рукой по своему кожаному чемоданчику. – Если вас что-то будет тревожить, мистер Ратледж, сразу же посылайте за мной.