Бентли открыл глаза и взглянул на нее. Губки стали ярче и припухли, а взгляд оставался таким же невинным и бесхитростным. С рассыпавшимися по плечам темными волосами, в ночной сорочке, съехавшей с плеча, она была само воплощение чистоты и непорочности. А он отчаянно хотел продолжения: взять ее лицо в свои ладони, проникнуть как можно глубже, пока не… пока не…
Нет, только не это! Так дело не пойдет. Его фаллос подергивался в нетерпении, и Бентли, судорожно сглотнув, собрался с силами и признался:
– Фредди, любимая, это восхитительно, но тебе не следует… этого делать.
Она в недоумении взглянула на него и вдруг все поняла.
– Дни твоего распутства миновали, Бентли Ратледж, – заявила она угрожающе-спокойно. – Запомни это и либо получай удовольствие со мной, либо обходись без него.
Бентли испуганно замотал головой:
– Нет-нет, любимая, об этом не может быть и речи!
– Значит, ты должен позволить мне, – лукаво усмехнувшись, она опустила голову и довольно чувствительно укусила его за внутреннюю поверхность бедра.
– Ой! Черт возьми, Фредди, больно же!
– Теперь я могу делать что хочу? – Шепот ее был таким жарким, что и стекло могло расплавиться.
Судя по всему, ее не переубедить, проще уступить. Он закрыл глаза и, обхватив ее лицо ладонями, направил ее губки туда, где они уже побывали. Она медленно вобрала в рот его фаллос целиком. Ощущения от прикосновения ее влажных губ, остреньких зубок и бархатистой поверхности языка были волшебными. Теперь он был полностью в ее власти – это было опасно, эротично, греховно… и восхитительно.
Оказывается, эта непорочная девочка умеет делать это великолепно. Она лизала его член, сосала, даже легонько заглатывала, пока наконец он не почувствовал, что вот-вот утратит над собой контроль. Надо остановиться… остановиться немедленно.
– О боже, Фредди!
Он быстро извлек член у нее изо рта и, надавив ей на плечи, уложил на коврик перед камином. Неуклюже опустившись рядом, поскольку брюки все еще болтались на щиколотках, задрал ей сорочку, да так грубо, что раздался треск рвущейся ткани. Тогда Бентли дернул ее и, сорвав совсем, забросил куда-то в угол. Резко раздвинув коленом ее ноги, он с торжествующим криком вторгся в нее.
Она была под ним, словно расплавленная огненная масса. Обхватив его за талию ногами, она вскинула бедра ему навстречу и прижалась всем телом, содрогаясь от нетерпения.
– Прошу тебя, ну пожалуйста…
И Бентли постарался доставить удовольствие ей, хотя сам был на пределе. Благо долго ждать не пришлось: Фредди очень быстро вознеслась на вершину страсти. В свете пламени он видел, как она, задыхаясь, выгнулась под ним и, наконец, вскрикнула, потом еще и еще… И тогда, забыв обо всем на свете, он выплеснул свое семя в ее чрево.
«Силы небесные, как же хорошо! Она восхитительна, и я так ее люблю!»
Это была первая здравая мысль, которая появилась у него в голове, когда он пришел в себя. Он едва не произнес это вслух, но момент показался ему неподходящим. Бентли лежал на коврике перед камином, уткнувшись носом в гриву волос жены, и глубоко вдыхал аромат душистого мыла и запах женской страсти. Одна нога Фредди все еще обнимала его за талию. Он не мог понять, что на нее нашло и чем он заслужил такое блаженство. До сих пор он считал, что не должен допускать такой способ доставить ему удовольствие, считал, что это грубовато для нее, к тому же вульгарно, хотя сам делал это с удовольствием. Но она ведь наслаждалась этим! Так в чем же дело? Почему нет?
Возможно, утром он пожалеет об этом и будет мучиться вопросом, что побудило его молодую жену решиться на столь неординарные ласки, а потом убедит себя, что она руководствовалась всего лишь женской интуицией, и будет надеяться, что оказался прав. Но сейчас ему не хотелось думать ни о чем. Поднявшись, он сгреб Фредди в охапку и перенес на кровать.
Жизнь Фредерики не раз складывалась так, что создавалось впечатление, будто сама судьба решила выдавать ей счастье и безопасность крошечными порциями. Иногда, как, например, в случае с Джонни Эллоузом, получалось, что судьба оказала ей услугу, тогда как в других случаях наносила сокрушительный удар, который оставался в памяти на всю жизнь, как то ужасное утро, когда ее не пустили на порог дома бабушки.
Этим утром Фредерика проснулась до рассвета, совершенно счастливая и удовлетворенная. В темноте она придвинулась поближе к Бентли, который крепко спал на спине, положив на лицо тяжелую руку, заняв две трети постели и стянув на себя все одеяло. Фредерика, лежа на крохотном клочке кровати, поежилась от холода. В комнате было прохладно, но ей не хотелось вставать с постели, чтобы надеть ночную сорочку или помешать угли в камине.
Нет, пребывая в полудремотном состоянии, она предпочла забраться под одеяло и свернуться калачиком рядом с мужем. Он, не просыпаясь, почувствовал ее близость, и, как только она закинула ногу ему на бедро, его фаллос тут же восстал, шатром натянув одеяло. Она прильнула к нему, и ее рука скользнула по тугому животу, в заросли темных жестких волос у основания его мужского естества.
Она погладила этот гладкий теплый ствол, уже готовый к действию. Ей вспомнились события ночи. Было удивительно радостно доставлять ему наслаждение таким греховным способом. Она пришла к заключению, что ей, замужней женщине, ни к чему изображать святую невинность. Ей снова вспомнился рисунок, на котором женщина, сидя верхом на любовнике, ублажает сама себя руками, а он наблюдает. Дрожь возбуждения пробежала по ее спине. Почему бы нет? Возможно, она смогла бы убедить мужа, что не так наивна, как кажется.
Недолго думая, она уселась на него верхом. В выражении лица Бентли что-то изменилось, и Фредерика почувствовала некоторую неуверенность, но, взглянув на требовательно подрагивающий напряженный пенис и уже не сомневаясь, приподнялась на коленях и стала медленно на него опускаться. Бентли пошевелился и застонал. Фредерика издала вздох удовольствия, а потом, словно кошка перед блюдцем со сливками, предвкушая удовольствие, зажмурилась, поднялась и опять опустилась.
И в это мгновение все изменилось. Дико взревев, Бентли, отшвырнув ее, вскочил с постели. Словно сумасшедший, он размахивал кулаками и пинал что попадалось под ноги. Что-то больно ударило Фредерику в висок, и она ощутимо стукнулась о деревянное изножье.
– Убирайся!
Сердце у нее бешено колотилось. Она боялась сказать хоть слово, боялась пошевелиться.
Кровать зловеще заскрипела под его тяжестью, когда он навалился на нее всем телом и его мощные ладони сдавили ее шею.
– Черт бы тебя побрал! – выругался он хрипло. – Никогда больше не смей прикасаться ко мне!
– Хорошо, – пробормотала она, всхлипывая, не понимая, кто из них потерял разум. – Только отпусти меня, Бентли… пожалуйста.
При звуке ее голоса он ошарашенно замер. Она почувствовала, как он вздрогнул и убрал руки с ее шеи. Они долго молчали, потом он резко втянул воздух и прохрипел:
– Силы небесные!
Слава богу, он проснулся, вздохнула она с облегчением. Бентли скатился с нее, упал на колени перед кроватью и пристально вгляделся в нее в полутьме. Потом, выругавшись, запустил обе руки себе в волосы.
– Бентли! – окликнула Фредерика, но ответом ей была тишина. – Бентли, скажи что-нибудь, прошу тебя.
– Фредди! – наконец выдавил он, задыхаясь от потрясения и ужаса. – О боже мой!
Она наконец вздохнула свободно, когда убедилась, что он все это проделывал во сне. Но что, черт возьми, вызвало эту вспышку гнева? И вдруг до нее дошло: ее инициатива кого-то ему напомнила! Такие позы он с ней не практиковал. Похоже, то, что они проделывали в постели – вернее, что она проделывала с ним, – было невинными забавами по сравнению с рисунками из той потертой книги. Она вспомнила, как он ее уже отталкивал, но тогда все было не так, как сейчас.
Вдруг Фредерика почувствовала, как по ее лицу течет что-то теплое, а когда прикоснулась к виску, пальцы ее стали липкими. Она подумала, что он, наверное, задел ее тяжелым перстнем, который носил на пальце.
– Бентли, – предупредила она дрожащим голосом, – я сейчас встану с кровати, хорошо? Надо зажечь свечу.
Он ничего не ответил. Повозившись в темноте, она зажгла свечу. Он повернулся к ней, увидел кровь на виске и осознал, что натворил. Лицо его сморщилось, на глазах выступили слезы. Он хотел прикоснуться к ней и протянул руку, но дотянуться до нее не решился, и разделяющее их пространство показалось ему ужасным символом их брака.
– Боже мой, что я наделал? – он взглянул на испачканное кровью кольцо-печатку. – Ах, Фредди, что я натворил!
Глава 19
Для Фредерики жизнь приобрела какой-то странный оттенок. Страх, похоже, исчез, но вместе с ним исчезла и связь с реальностью. Были зажжены еще свечи, но кто их зажег, она не смогла бы сказать. Она лишь смутно помнила, как Бентли закутал ее в халат и усадил в кресло у камина. Потом она молча наблюдала, как он натянул на себя одежду, принес тазик с водой и, очень нежно прикасаясь к ней, принялся смывать губкой кровь с волос и виска.
Как ни странно, ей не было больно, – она вообще почти ничего не чувствовала. Бентли, потрясенный, то и дело повторял, что очень сожалеет и что ни в чем ее не винит, но Фредерика чувствовала, что за этим скрывается страх, панический ужас, и это лишь усиливало ее тревогу.
Она взглянула на свои руки: они дрожали. Реальность вступила в свои права. Для тревоги было немало причин. Ей еще не было и девятнадцати, и она ждала ребенка от человека, сердце которого хранило множество тайн.
Возможно, пора самой себе признаться, что у них не все в порядке. Она любит его, но достаточно ли этого?
Кончиками пальцев Бентли опять прикоснулся к ее виску, и она почувствовала, что его рука тоже дрожит.
– Боже мой, Фредди, непременно будет синяк, – голос у него сорвался, как будто он всхлипнул. – Простишь ли ты меня когда-нибудь?