Он опустился в кресло напротив и, взяв ее руки в свои, виновато взглянул ей в глаза, но ничего не сказал. Фредерика лихорадочно искала нужные слова, наконец тихо заговорила:
– Бентли, о чем ты в тот момент думал? Что тебе приснилось?
Он зажмурился:
– Я не помню.
Он солгал, и она это знала.
– Не помнишь или не хочешь об этом говорить?
Он вскочил с кресла и подошел к окну:
– Черт возьми, Фредди, тому, что я сделал, нет оправданий, да я даже и пытаться не буду. Что ты хочешь услышать?
– Всего лишь правду, – заявила Фредерика. – Я люблю тебя, и пора бы уже перестать скрывать от меня свои тайны, да и от себя тоже.
– Тайны? – переспросил он, глядя в окно. – Что за тайны, по-твоему, я скрываю?
И тут Фредерике сдержанность изменила.
– Какие именно, не знаю, да и откуда мне знать? Ведь я вообще почти ничего о тебе не знаю! Я всего лишь малообразованная наивная девочка, а когда я пытаюсь быть хорошей женой, когда я пытаюсь… доставить тебе удовольствие – видишь, что получается?
Он отвернулся от окна, подошел к ней и, взяв ее руки в свои, опустился на колено, чтобы можно было смотреть прямо в глаза.
– Фредди, ты хорошая жена, – произнес он медленно. – Но наш брак был ошибкой.
Фредерика покачала головой и в ужасе прошептала:
– Нет, не говори так! Мы оба пришли к этому решению.
– Это было мое решение, Фредди, – твердо заявил Бентли. – Я поступил как избалованный ребенок, который схватил игрушку, слишком хрупкую для его рук. Я хотел тебя, черт возьми! Мне кажется, что я всегда был немножко в тебя влюблен, вот и подумал, что это, возможно, шанс… Не знаю, что именно подумал! Но если бы любил тебя по-настоящему, то никогда не внушил бы себе мысль, будто то, что хочу я, наилучший вариант и для тебя. Тем более что у тебя были поклонники не чета мне.
– Что ты хочешь этим сказать?
Все еще стоя перед ней на колене, он устремил отсутствующий взгляд куда-то вдаль.
– Я хочу сказать, что теперь ты стала мне так дорога, что я поступаю правильно, а не как жалкий эгоист. А еще я хочу сказать, что, если ты пожелаешь покинуть меня, я не стану пытаться тебя удерживать, чтобы выполнить условия нашей дурацкой договоренности.
Этими словами он нанес ей удар куда сильнее того, которым оставил ссадину на виске.
– Боже мой, значит, вот как ты смотришь на это? То есть мы просто сдадимся? И… из-за чего?
– Дело не только в этом, Фредди! Разве ты не понимаешь?
Она покачала головой:
– Нет. Не понимаю.
Он на мгновение закрыл глаза, положил голову на ее руки, которые все еще держал в своих, и на некоторое время замер, а когда голову поднял, на глазах у него блестели слезы.
– Я лишь хочу, чтобы ты поступила так, как будет лучше для тебя и ребенка.
У Фредди перехватило горло, и она с трудом выдавила:
– Но ведь ты мой муж! Как же ты можешь с такой легкостью отказываться от нашего брака? Ведь если ты хоть немного любишь меня – а я по уши влюблена в тебя, – то разве не будет грубой ошибкой наше расставание?
Напряжение немного отпустило Бентли – она почувствовала это по его чуть расслабившимся рукам.
– Тогда нам нужно уехать отсюда. Я не могу здесь больше оставаться. И возможно, когда мы будем вдвоем, все наладится.
Но Фредерика уже едва сдерживала слезы:
– Бегством делу не поможешь! От себя не убежишь. Я хочу наконец знать, что именно у нас не так, и попытаться исправить это!
– Боже мой, Фредди, с нами все в порядке! Значит, ночью ты пыталась исправить положение? Пыталась стать для меня чем-то другим? Больше не делай этого.
– Я просто хотела, чтобы ты перестал считать меня наивной, – всхлипнула она. – И что такого я сделала? Всего лишь доставила тебе удовольствие другим способом. У меня и в мыслях не было, что ты так разозлишься.
– Я крепко спал, Фредди, – напомнил он, чуть коснувшись раны на ее виске, – и не понимал, что делаю. А ты… Почему, черт возьми, у тебя в голове появились такие мысли? Что заставило тебя думать, будто мне чего-то не хватает? Такая, как есть, ты идеальная любовница.
Фредерика молча смотрела в пол, и он продолжил:
– Прошлой ночью ты проделала такое, что у меня возникли вопросы и я подумал: нам необходимо об этом поговорить.
Она подозрительно взглянула на него:
– Необходимо поговорить? Что ты имеешь в виду?
Он еще крепче сжал ее руки:
– Ты такая невинная…
Фредерика резко прервала его:
– Видит бог, я сойду с ума, если ты еще раз повторишь это слово! Я вовсе не невинное дитя! И даже если когда-то была такой, то все давно изменилось.
Судя по выражению лица Бентли, ему было непросто продолжать этот разговор.
– Однако то, что ты проделала этой ночью…
– Понятно, – опять перебила она его. – Так и скажи: просто тебе не понравилось!
Он долго молчал, подбирая слова, чтобы ее не обидеть.
– Ты не права, милая, – наконец мягко произнес он, поднялся с колена, сел в кресло напротив и откашлялся. – И все же о том, что ты проделала ночью, благовоспитанной леди и знать-то не следует. А уж утром… Пойми, я вовсе не против – просто хочу понять, как вообще тебе такое пришло в голову…
Фредерика не дала ему договорить, избавив от мучительной необходимости подыскивать нужные слова. Быстро сходив в гардеробную, она вернулась с книгой, подаренной Рэндольфу некой Мари, и бросила ему на колени. Он сразу узнал ее. Она поняла это, заметив, как он побледнел.
– Где, черт возьми, ты это взяла? – спросил он голосом, утратившим прежнюю мягкость.
– В сундучке, что стоит в комнате Кассандры.
– Фредди, – проговорил он хрипло, – если бы я хотел жениться на проститутке, то не женился бы на тебе.
Жестокость его слов потрясла ее, но она не подала виду.
– Знаешь, что я об этом думаю? А думаю я, что ты большой лицемер, Бентли Ратледж.
У него начала подергиваться жилка на скуле.
– Не объяснишь ли, как это понимать?
– С радостью. Ходят слухи, что большего распутника, по крайней мере в шести графствах, нет. Получается, врут? Ты хочешь, чтобы твоя жена просто лежала под тобой без движения и была довольна этим? Я тебя правильно поняла? Хочешь, чтобы я не двигалась? Не произносила ни звука? Или ты считаешь, что если женщина испытывает наслаждение, то она дурно воспитана?
– Остановись, жена! – рявкнул Бентли. – Мы, конечно, не жили как монахи и наслаждались этим. Но вот что я тебе хочу сказать: Кассандра Ратледж была сучкой, которая манипулировала людьми, и бессердечной шлюхой. В этом доме никто не желает вспоминать о ней: ни я, ни Ариана, и уж тем более мой братец. Не прикасайся к ее вещам. Держись подальше от ее комнаты. И никогда больше не упоминай ее имени!
Последние слова он произнес, направляясь к двери. Уже взявшись за дверную ручку, он оглянулся и посмотрел на нее.
– Куда ты идешь? – едва слышно спросила Фредерика.
– За твоей горничной. Надо как следует обработать твою рану. Прости еще раз, что ударил тебя. Я очень сожалею. Видит бог, я не хотел, это вышло случайно.
– Ты вернешься?
– Мне нужно в столярную мастерскую, чтобы починить церковную дверь, – произнес он, глядя в сторону. – Да и физическая нагрузка необходима, иначе я взорвусь.
С этими словами он широко распахнул дверь, и Куинни чуть не упала в комнату, едва удержавшись на ногах. Бентли схватил ее за плечо, чтобы помочь обрести равновесие, но было поздно: она качнулась назад, основательно приложив его своей метелкой по лицу.
Не сказав ни слова, Бентли помог ей удержаться на ногах и, смахнув с лица сажу рукавом пиджака, вышел из комнаты.
Фредерика смотрела, как он удаляется по коридору. Слишком поздно она заметила, что Куинни смотрит на нее с состраданием. Господи, неужели слуги подслушивают под дверью? Но в этом, похоже, не было необходимости. Голос Бентли был слышен далеко и так.
– Куинни, это не то, о чем ты подумала.
Пока Куинни возилась с камином, Фредерика просто наблюдала за ее работой и размышляла над собственной жизнью. В голову ничего не приходило, разобраться ни в чем не получалось. Не успела Куинни закончить работу, как в комнату вбежала запыхавшаяся Джейн и затараторила:
– Мистер Ратледж приказал мне… О господи! – Горничная опустилась на колени перед креслом хозяйки и отодвинула с виска волосы.
– Все не так страшно, как кажется, – успокоила ее Фредерика. – Но я по крайней мере поняла, что когда кому-то снится кошмар, будить его нельзя.
Обе служанки как-то нервно улыбнулись. Силы небесные, неужели никто ей не верит? Фредерика почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Бормоча какие-то банальности, Джейн направилась в гардеробную и принялась там возиться. Куинни моментально водрузила на место каминную решетку и, пожелав хозяйке хорошего дня, выскочила из комнаты, словно поняла, что той захотелось побыть одной. Фредди и правда нужно было подумать: что-то ее по-прежнему тревожило.
Фредерика позвала Джейн, и та тут же появилась, держа полоску ткани для перевязки.
– Сходи на кухню и принеси мне крепкого чая. Потом я, пожалуй, действительно лягу в постель. А повязки не надо. С ней все будет выглядеть гораздо страшнее. Я позову тебя потом.
Неуверенно взглянув на хозяйку, Джейн присела в реверансе и ушла. Фредерика отправилась в гардеробную за тетрадями Кассандры. Она и сама не смогла бы сказать, зачем они ей нужны, понимала лишь одно: ее отношения с мужем приближаются к критической точке. По причинам, которые она не взялась бы объяснить, Фредерика почувствовала, что призрак Кассандры Ратледж отбрасывает темную тень не только на этот дом, но и на их брак.
Джейн принесла чай и тут же торопливо удалилась. Фредерика уселась в кресло у окна, отхлебнула чаю в надежде подкрепить силы, потом взяла единственную оставшуюся тетрадь, которую еще не открывала. Ни на матерчатом зеленом переплете, ни внутри не было даты. Вообще в тетради оказались исписанными всего шесть первых страниц. Разочарованная, Фредерика подумала о других тетрадях, оставленных в сундучке: возможно, это был последний дневник Кассандры, который она только начала и не потрудилась еще проставить даты?