Фредерика вытаращила глаза:
– Приходским священником?
Джоан усмехнулась:
– Ужасно, не правда ли? И когда она с ним порвала, Том пришел в ярость. Они поссорились. Кто-то уронил лампу. Скорее всего, это был несчастный случай. Кассандра погибла в огне.
– О господи! А Томас? Что стало с ним?
– А вы не знаете? Бентли его убил. Выстрелил прямо в сердце. Ничего другого ему не оставалось. Видите ли, Томас совсем спятил: взял в заложницы Хелен и Ариану. Муж вам об этом не рассказывал?
Какое-то время у Фредерики не было сил ни говорить, ни двигаться. Она не помнила, как попрощалась с Джоан, как прошла через восточную часть церкви и оказалась возле проема, завешенного куском парусины вместо снятой с петель двери. Она вышла на улицу и уселась на ступеньке, пытаясь собраться с мыслями.
Теперь она почти жалела, что заговорила о Кассандре. Значит, Бентли убил этого Томаса? Вот ужас-то! Но разве у него был выбор? Похоже, он оказался в безвыходном положении. Что он в то время чувствовал? И что чувствует до сих пор? Потом она вспомнила о записке и вынула ее из кармана. Этот неразборчивый почерк принадлежал, несомненно, ему.
«Дорогая моя жена!
Я понимаю, что нарушил условия нашего соглашения, но считаю, что обязан сделать это. Надеюсь, что ты в добром здравии будешь наслаждаться жизнью в Белвью. Если он тебе не подойдет, свяжись с моим брокером на Ломбард-стрит. Стоддард уполномочен покрыть твои расходы, включая приобретение любой другой собственности. В этом случае выбери то, что придется тебе по вкусу, потому что я, видимо, сделать это не способен. Буду с нетерпением ждать вестей о рождении ребенка. Прошу написать мне по адресу: Роузлендс-коттедж, Норт-Энд-Уэри, Гэмпшир.
С глубоким уважением,
Р.Б.Р.».
У Фредерики задрожали руки. Она перечитала записку еще раз. Значит, это конец. Он действительно покинул ее, и виновата в этом она сама: предъявила невыполнимые требования, пыталась заставить сделать то, что он считал неприемлемым, то, что на самом-то деле не имело почти никакого отношения ни к ним, ни к их совместному будущему. Разве это правильно? Она совсем запуталась! Возможно, замужество совсем не означает копания в прошлом? Возможно, это означает лишь верность и любовь в настоящем?
Фредерика вспомнила о купчей, которую передала ей Джоан. Бентли купил Белвью? Это не укладывалось в голове. Значит, он все-таки строил планы на будущее, хотя и в весьма своеобразной манере. Но он старался. Они оба старались. Только увенчаются ли их старания успехом? Теперь она уже никогда об этом не узнает. Она все испортила. Еще вчера была уверена в правильности своих действий, но теперь, после того как увидела ужас в глазах мужа и провела в одиночестве первую из многих в будущем одиноких ночей, уверенности сильно поубавилось.
Фредерика с трудом сдерживала слезы. Пора отправляться домой, чтобы от души выплакаться, но она поклялась себе, что это будет в последний раз. Надо было думать о ребенке. И ради этого она собиралась вернуться к своей семье. Возможно, это было проявлением слабохарактерности, но ей казалось, что она не сможет пройти через все это без их поддержки. Собравшись с духом, она встала и сунула записку Бентли в карман.
В этот момент она заметила рабочих на холме возле группы тисовых деревьев. Один из них повернулся, бросил в телегу лопату и повел лошадь под уздцы вниз по склону холма к воротам, что вели в деревню. Она заметила, что на пустом месте в последнем ряду могил появился новый могильный камень. На могиле Кассандры. Она и сама не могла бы объяснить причину, но ей захотелось на него взглянуть. Может, после этого прошлое перестанет ее мучить? Может, она убедится, что с прошлым покончено?
Когда она добралась до вершины холма, рабочие уже закрывали ворота. Фредерика стояла одна в тени тиса, уставившись на гладкий желтовато-коричневый камень. Ей хотелось бы ненавидеть эту женщину, которой давно нет на свете, за то, что даже из могилы она сумела достать их и разбить их счастье.
Что толку смотреть на ее могилу? Это ничего не изменит. Фредерика начала было спускаться по склону, но что-то ее беспокоило. Она вернулась к могиле и опять взглянула на камень. Даты! Что-то здесь было не так. Она опустилась на землю и прикоснулась рукой к надписи. Год смерти Кассандры. Дрожащими пальцами она провела по грубой поверхности камня и вдруг начала кое-что понимать…
Господи! Но этого не может быть! Или может? Кассандра Ратледж умерла примерно двенадцать лет назад. Но ведь Бентли в то время был… совсем еще мальчиком!
В тот день на церковном кладбище Кэтрин сказала, что, когда Кем женился, Бентли был в возрасте Джарвиса, но Кассандра была совсем не той женщиной, которая занялась бы его воспитанием.
Фредерика почувствовала тошноту. Господь милосердный! Она все неправильно поняла! Она подумала… предположила… худшее. Да, но он и сам в это верил! Он говорил об этом ужасе с такой отстраненностью, как будто речь шла о ком-то другом, а не о нем.
«Я делал все, что она хотела».
«Есть у меня в голове нечто вроде шлюзового затвора. И если я его открою…»
«Если я его открою…»
Фредерика в ужасе отдернула руку от камня, как будто обожглась, вскочила и помчалась через погост, через дверь в стене, потом вверх по склону холма в Чалкот. Влетев в дом, она взбежала вверх по лестнице. Двери в садовые апартаменты были не заперты. Она вбежала в спальню, опустилась перед сундучком на корточки, не раздумывая, подняла крышку и стала вытаскивать одну за другой тетради Кассандры, пока не поняла, что больше унести не сможет. Оставив последние три тетради в открытом сундучке, она сломя голову помчалась вниз по лестнице в спальню Бентли, бросила всю охапку под скамью возле окна, а потом села, открыла первую попавшуюся тетрадь и начала читать.
Сначала там были лишь смутные намеки – никаких доказательств, просто загадочные фразы и саркастические намеки вперемешку со слюнявым самолюбованием. Фредерика продолжала читать, и на сердце у нее становилось все тяжелее. К ней стучали в дверь, но она отказывалась кого-либо видеть. Во второй половине дня она исключительно ради ребенка согласилась принять у Куинни поднос с едой, а перекусив, опять вернулась к своему занятию. Фредерика дрожащей рукой закрыла последнюю тетрадь, когда совсем стемнело.
Кассандра была неглупа и глубоко порочна: совращала не спеша, со знанием дела. Об ужасной правде было совсем не трудно догадаться. Почему же никто не заметил того, что происходило в доме? Ведь он был еще мальчик! Кто-то должен был следить за ним, защищать его!
«Кему это было безразлично, – сказал Бентли. – Если бы не было безразлично, он бы, возможно, заметил».
Вот они, ответы! Их было не трудно найти, если бы кто-нибудь захотел их поискать. Где-то в глубине дома часы пробили шесть. Звук был низкий, печальный. Фредерика наконец дала волю слезам, решив напоследок нареветься всласть, как и собиралась, когда сидела на ступеньках в церкви, но на этот раз она рыдала не о себе.
Вдоль почтовых трактов Англии расположены тысячи постоялых дворов вроде «Кэт» и «Курьер» – мест более-менее приличных, хоть и не претендующих на элитарность. В «Кэт» имелась тесная темная пивная, спартанского вида харчевня, а наверху полдюжины комнат, которые сдавались постояльцам. Бентли частенько заглядывал в «Кэт», поскольку тот расположен между Честон-он-Уотером и районом Большого Лондона и там всегда можно было получить чистую, незавшивленную постель, а при желании и чистую, незавшивленную девчонку, чтобы согреть эту постель. К тому же здесь можно было сыграть в кости или в карты, хотя на честность не всегда приходилось рассчитывать. Однако в то утро Бентли, проснувшись, не смог бы сказать, чем занимался накануне и даже какое время суток было сейчас. Его голова гудела, во рту словно переночевал кавалерийский полк, но кто-то, однако, имел наглость изо всех сил колотить в дверь. А-а, пропади они все пропадом! Застонав, Бентли перевернулся на другой бок, но стук в дверь не прекращался, а, напротив, превратился в громоподобную барабанную дробь в голове.
– Мистер Ратледж! – раздался пронзительный голос. – Сэр, уже половина первого. Мне нужно узнать, желаете ли вы сохранить за собой эту комнату, а также уладить небольшое дельце насчет вчерашних… гм-м, расходов.
Бентли в ответ проворчал что-то нечленораздельное. Хозяин постоялого двора принял это, видно, как протест, и голос зазвучал на октаву выше:
– Нет, сэр, я вынужден настаивать на этом! Придется заплатить долги. Моей пивной причинен огромный ущерб.
– Да пошли вы все… – проворчал Бентли и зарылся поглубже в подушку, но вдруг вспомнил, что обещал Фредди не употреблять бранных слов.
И, как ни странно, ему было важно выполнить это обещание, пусть даже она этого не слышит и никогда об этом не узнает. Господь милосердный! Похоже, он совсем лишился разума. Видно, последние мозги вынесло из головы вместе с галлонами бренди, которые он влил в себя этой ночью.
Но ведь это все напрасно: во всем христианском мире не хватит спиртного, чтобы залить его тоску по жене, заставить забыть вкус ее губ и тепло рук. Казалось бы, ничего не изменилось, но все было теперь иначе: они с ней стали единым целым.
Он даже не заметил, как и когда это произошло, но знал твердо, что существовать без нее не сможет. У него было время поразмыслить, подумать над ее словами, и он наконец-то понял: пора возвращаться домой, пора просить прощения, сначала у брата, потом у жены. Она не оставила ему выбора. Он лишь надеялся, что не опоздал с раскаянием.
В коридоре за дверью хозяин тем временем принялся перечислять разбитые оконные стекла, сломанные столы, посуду, осколки которой ему пришлось убирать. К тому же куда-то исчезла каминная полка… Видит бог, для таких проделок он, пожалуй, уже не годился, но что-то все-таки натворил. Бентли ничего не помнил, но ведь именно этого и добивался, разве нет?
Неожиданно к голосу хозяина присоединился еще один, уверенный, женский: