– Я рассказывал. Первой была Джоан. Когда только начались прикосновения, поддразнивание, ей же я рассказал про то первое утро, когда Кассандра… села на меня. Джоан настояла, чтобы я обратился к отцу, что я и сделал, но он лишь расхохотался, хлопнул меня по спине, заявив, что из его сыновей я единственный настоящий мужчина, и добавил, что тебе Кассандра не нужна, а кому-то надо выполнять мужские обязанности. Он говорил еще, что это будет для меня хорошей практикой. Больше я к нему не обращался.
Кем так саданул по подлокотнику кресла, что Бентли испугался.
– Он пустил все это на самотек назло мне!
– Случалось, я пытался отказаться, но она убеждала меня, что все это невинная забава, плакала и жаловалась на одиночество. Она подстерегала меня где-нибудь в библиотеке или в пустом коридоре и прикасалась ко мне, к себе и говорила, что ей это очень нужно, а ты не хочешь…
– Что правда, то правда: я не хотел, – признался Кем. – Опасался заполучить наследника неизвестно от кого. Ты знаешь, что собой представляла она сама и ее приятели. Я думаю, что это отчасти было ее местью мне за то, что я разогнал их. Сначала был Лоу, а когда он ей надоел, она взялась за тебя, чтобы поквитаться со мной.
Бентли был озадачен:
– Я… не понимаю: отомстить тебе… но за что?
Кем опять схватил его за плечо:
– Как долго это продолжалось?
– Я же говорил: не помню.
– Разве ты не понимаешь, что мне важно знать? Ведь я был обязан тебя защищать! Неудивительно, что все эти годы ты ненавидел меня.
Бентли покачал головой, совершенно не понимая, почему брат считает себя виноватым.
– Кем, я не был беспомощным ребенком, и мне не нужна была твоя защита. И уж конечно, я ни в чем не винил тебя… вроде бы, – Бентли на мгновение прикрыл глаза и судорожно сглотнул. – Значит, ты не считаешь, что я… виноват?
– С чего бы? – удивился Кем. – Все, что я делал, было для нас троих: для тебя, Кэтрин и меня, но за то, что не уделял тебе достаточно внимания, никогда себя не прощу. Я был вечно занят: то надо было следить за уборкой урожая, потом за обработкой земли, решать проблемы с арендаторами. Беспокоился о финансах и репутации семьи, а более важные вещи упустил из виду.
– Теперь все уже позади, – солгал Бентли. – Признаться, мне встречались дамы со столь эксцентричными запросами, которые я старался удовлетворить, что в некотором смысле то, что заставляла меня проделывать Кассандра, кажется теперь пресным.
– Интересно, почему?
– Знаешь, ведь я делал не все, что она хотела, – криво усмехнулся Бентли. – Во всяком случае, не всегда. А если я мог отказать ей в чем-то, то мог отказать и во всем остальном, не так ли? Однако я этого не делал до тех пор, пока не узнал, что она была любовницей Лоу. Это почему-то показалось мне бесчестным, позорным. Обо мне говорили как о всего лишь маленьком распутнике, копии Рэндольфа Ратледжа, из которой ничего хорошего не получится (я тысячу раз слышал, как об этом шептались у меня за спиной), но Томас Лоу, приходской священник, служитель Господа! Я, возможно, спятил, но мне показалось, что это слишком…
– Ты очень к себе суров, – покачал головой Кем.
Мало-помалу до Бентли стало доходить, что брат действительно его не винит и не намерен ни мстить ему, ни гнать из дому. Более того, он, похоже, потрясен услышанным и опечален. Может, Кем прав, может, грех не его, а Кассандры? Может, все случилось потому, что некому было вовремя защитить его? И он все эти годы не мог простить этого Кему?
– Помнишь, я говорил, что однажды слышал, как она ссорилась с Лоу? – нарушил Бентли затянувшееся молчание. – Он грозился рассказать обо всем тебе: не только об их любовной связи, а обо всем, если она не возобновит с ним отношения. После этого она запаниковала. Она безумно хотела уехать отсюда и умоляла, чтобы я отвез ее в Лондон.
– Ты? – удивился Кем. – Отвез ее в Лондон?
– Она все спланировала, – горько усмехнулся Бентли. – Я должен был сказать отцу, что хочу прослушать курс латыни в одном из учебных заведений Лондона и выпросить разрешение, заявив, что взялся за ум и решил подготовиться к карьере юриста. А она собиралась сказать, что обязана сопровождать меня и открыть резиденцию на Мортимер-стрит. Она убеждала меня, что ты будешь так рад, что я нашел цель в жизни, и так счастлив, что она проявляет обо мне материнскую заботу, что наверняка согласишься.
– Видно, она совсем спятила, – пробормотал Кем.
– Думаю, что к тому времени так оно и было, – кивнул Бентли. – Я отказался, и она начала мне угрожать: говорила, что позаботится о том, чтобы ты вышвырнул меня вон, и что отец тебя не сможет остановить, потому что ты стал слишком богатым и могущественным.
– Ох, Бентли! – прошептал Кем.
Бентли пожал плечами:
– Я верил ей, но судьба распорядилась по-своему. Не прошло и недели, как Кассандра погибла. Я сказал себе, что справедливость восторжествовала, и подумал, что рано или поздно судьба и со мной обойдется так же. Долгие годы мне казалось, что над моей головой висит дамоклов меч.
У Кема дрожали руки.
– Боже мой, Бентли, трудно выразить словами, как я обо всем этом сожалею! – воскликнул он, вскакивая. – У нас еще будет время поговорить об этом подробнее. Я уверен, что нам обоим это необходимо. А сейчас, я думаю, ты нужен своей жене. И она нужна тебе. Не могу даже представить, каким образом она обо всем узнала, но она была права, заставив тебя рассказать мне обо всем.
Бентли поднялся:
– Откровенно говоря, Кем, я предпочел бы никогда больше не возвращаться к этой теме, если не возражаешь.
Граф покачал головой:
– Нет, есть слова, которые я должен сказать, пусть даже с опозданием на пятнадцать лет, но ты, если не захочешь, можешь больше ничего не говорить. И я не буду приставать к тебе с расспросами. А теперь иди, Бентли. Иди отыщи свою жену и сделай все, чтобы исправить положение. Поверь мне, она того стоит.
Бентли вдруг осознал, как нуждается в жене. Охватившее его потрясение от того, что у него хватило духу признаться в грехах юности, постепенно улеглось, и он вдруг почувствовал, что не готов потерять Фредерику. Нет, этого он допустить не мог.
Фредерики в комнате не было, зато Бентли нашел Джейн, которая возилась в его гардеробе. Дорожные сундуки Фредди стояли на полу. Вещи в них были уже уложены, но крышки еще не закрыты. Он взглянул на них, и ему захотелось плакать.
– Джейн! Что происходит?
При звуке его голоса служанка тихо вскрикнула и прошептала, прижимая руки к груди:
– Ох, мистер Ратледж, я думала…
– Что я умер от пьянства? Должен тебя разочаровать. А где миссис Ратледж?
– Ушла, – уклончиво ответила Джейн.
– Куда?
Служанка упрямо выпятила нижнюю губу, но потом все-таки решилась:
– Прогуляться – так она мне сказала.
Бентли медленно обвел взглядом дорожные сундуки – их вид был как нож в его сердце – и приказал:
– Распакуй все это, Джейн, немедленно, и убери на место.
Джейн в недоумении возразила:
– Хозяйка сказала, что мы отправляемся домой.
Бентли попытался улыбнуться, но не получилось:
– Возможно, но, может, это и есть дом? Во всяком случае, когда сундуки распакованы, никто никуда не уедет отсюда впопыхах, не так ли? Я просто хочу выиграть немного времени, а не лишать кого-то свободы.
Наконец губы Джейн тронула нерешительная улыбка. Она отвернулась и подняла охапку одежды.
Бентли направился к двери, но, уже взявшись за ручку, услышал ее голос:
– Мистер Ратледж! Возможно, она ушла в Белвью. У нее в руках была бумага, свернутая в трубочку и перехваченная голубой лентой.
Глава 22
Бентли сидел на вершине холма, обхватив руками колено. Это было его самое любимое место на земле. Отсюда был виден весь его мир. Здесь они с Фредди однажды устроили пикник, смотрели отсюда на Чалкот и обсуждали, как назовут своего первенца. Однако на этот раз он сидел спиной к Чалкоту и лицом к югу, к Белвью, и, как надеялся, к своему будущему, которое, конечно, будет зависеть от Фредди.
Так или иначе, они с Кемом помирились, причем результат оказался полностью противоположным тому, которого он ожидал. Бентли до сих пор не пришел в себя от столь неожиданного поворота. Помирившись с братом, он выполнил просьбу Фредерики, а если так, то почему никак не получается избавиться от ощущения безнадежности? Возможно, за долгие годы он так привык к этому чувству, что просто не знал, как от него избавиться? Или, может, вновь осознал весь ужас прошлого, отвечая подробно на вопросы брата?
Видит бог, он старался избавиться от ужасных воспоминаний всеми возможными средствами: с помощью беспорядочных связей, неумеренного потребления спиртного, этакой бесшабашности, безалаберности, ярости. Он испробовал все, а теперь желал лишь одного: никогда больше не вспоминать об этом.
Вечерний ветерок слегка шевелил его волосы. Длинные тонкие тени, окаймлявшие группу деревьев внизу, исчезли, растаяв в сиреневой дымке. На небе уже появился серебряный серп луны и зажглась первая вечерняя звезда. Где же Фредди? Уж не напрасно ли он здесь караулит ее? Господи, лишь бы ничего не случилось! Бентли не мог забыть тот тяжелый вечер в библиотеке Кэтрин, не мог забыть, как рука синьоры Кастелли неуверенно зависла над картами. Тогда она не смогла ответить на его самый простой вопрос, не смогла увидеть будущее. Понимая, что это глупо, он тогда подумал: а вдруг это означает, что будущего у него нет?
В этот момент он увидел, как из-за деревьев появилась стройная женская фигурка, торопливо поднимавшаяся на холм. Он довольно долго стоял, не двигаясь, и наблюдал, как к нему приближается жена, смотрел, как ветер играет ее волосами, как на лице перемещаются тени. Его вдруг сковал страх, он снова почувствовал себя неуклюжим, неуверенным мальчишкой. Она еще не заметила его, а Бентли уже был не в состоянии произнести ни слова.
Он просто сидел и смотрел, впитывая ее глазами. Какая же она красивая! И такая… правильная. Господи, разве можно любить так сильно? Как он мог даже помыслить, чтобы оставить ее? И как, черт возьми, ему убедить ее принять его обратно? Что, если его ужасное признание Кему не удержит ее рядом с ним? Что, если она передумала? Ведь он наговорил немало резких, неприятных слов.