– Бог знает, что я не раз хотела покончить с собой. Это чудо, что я ещё жива. Ты действительно беспокоился обо мне, Харри?
– Часто. Очень часто.
– Если бы ты захотел меня найти, Джулиана сказала бы тебе, где я. Она знала название швейцарской школы. Ты мог заставить её поведать тебе это.
– Я пытался. Она не говорила. Вечно твердила, что такова воля нашей матери. Ты помнишь, какой упрямой могла быть Джулиана. Закончив школу, ты исчезла. Никто не знал, где ты находишься. Ты поступила жестоко, Алексис. Джулиана сходила с ума от волнения, она не могла разыскать тебя. Ты словно провалилась под землю. Почему ты так поступила?
– Я уже сказала тебе, что хотела забыть прошлое. Все очень просто. Я захотела создать для себя совершенно новую жизнь и сделала это. Стала другим человеком. Шоффе Нувилер. – Она опустилась ещё глубже в подушки. – Я вышла замуж в Швейцарии. И развелась.
Потребовались минуты, чтобы последнее признание проникло в мозг Харри. Когда это произошло, его душевная боль только усилилась. За четырнадцать лет их разлуки сестра прожила множество жизней, о которых он никогда не узнает всего, сколько бы ни расспрашивал её. Нувилер. Он не станет задавать Алексис вопросы относительно её таинственного бывшего мужа. Какую пользу это принесло бы?
– У тебя есть дети?
– Нет, – ответила она. – Я была очень осторожной. С самого начала знала, что этот брак был ошибкой. Не хочу говорить о нем.
Харри испытал облегчение, узнав об отсутствии детей. Теперь он понял, почему не спорил с Сарой, отказывавшейся заводить детей. Единственной женщиной, с которой он хотел иметь детей, была Алексис, и об этом следовало забыть. Что-то говорило Харри о том, что они оба проживут до конца своих дней, не оставив потомства. Эта мысль была печальной, тягостной.
– Насколько серьезен твой роман с Николсоном?
– Он весьма серьезен.
– И для него тоже?
– Не злись, Харри.
– Я хочу защитить тебя. Это – обязанность брата. Не хочу видеть мою маленькую сестренку несчастной.
– Она не пострадает. Она выйдет замуж за этого человека.
– Так вот чего ты хочешь?
– Да.
Харри расстроился сильнее, чем он считал возможным.
– Понимаю.
– Ты шокирован?
– Почему я должен быть шокирован?
– Потому что я нахожусь в постели с тобой.
– Мы забрались в постель раньше, – напомнил он ей с горечью в голосе.
Она посмотрела на него из другого мира – мира медвежьих шкур, красных и золотистых деревьев, одинокого томагавка, висевшего на стене гостиной.
– Иэн получит развод, и тогда мы поженимся.
Она словно выучила эту фразу наизусть и произнесла её без уверенности и надежды, как бы для того, чтобы убедить себя в том, что это правда.
– Так говорит Иэн? – спросил Харри.
– Примерно так.
– Ты лжешь, Алексис. Ты всегда врала неубедительно. Но я познакомился с Иэном. Он не показался мне человеком, который готовится к разводу. По-моему, его вполне удовлетворяет существующая ситуация. Наличие жены и любовницы. Это – мечта любого мужчины.
– Я ненавижу его жену. Готова убить её.
Харри едва не проигнорировал последнюю фразу, сочтя её обычной болтовней разочарованной любовницы, но на лице Алексис появилась гримаса, которую он уже видел много лет тому назад, сразу после произошедшей на их глазах смерти матери. Она выражало чисто животное торжество и человеческое презрение. Он навсегда запомнил её.
– Не болтай ерунду, Алексис.
– Я говорю серьезно.
Она лукаво посмотрела на Харри.
Он попытался придать своему голосу легкомысленное звучание.
– Ты не можешь убить женщину только потому, что хочешь выйти замуж за её супруга. В такой ситуации ты стала бы подозреваемой номер один. Полиция тотчас разоблачила бы тебя.
– Другими словами, у меня есть очевидный мотив?
– Верно.
Алексис улыбнулась ему, утопая в море подушек и прикрываясь натянутой простыней до подбородка.
– Но у тебя нет никакого мотива. Правильно, Харри?
То, о чем он мечтал несколько минут тому назад, стало реальностью. Она просила его о помощи.
– Правильно, Харри? – повторила Алексис.
Она давала ему шанс стать необходимым. Преподносила ему такую возможность на серебряном блюдечке «Дома Франсуазы».
16
Как только Харри свыкся с ощущением своей нужности, значительности, важности для будущего счастья Алексис, он испытал беспокойство. И весьма сильное.
В течение одного короткого мига он попытался убедить себя в том, что ослышался, неправильно истолковал намеки Алексис. Но он знал, что это не так. Он слишком хорошо понимал, что имеет в виду Алексис, что она хотела от него. Он холодел от страха и умирал от желания ублажить её, доказать свою необходимость. Но он должен действовать осторожно.
– У меня не только нет мотива для убийства жены Николсона, – ответил он. – Я больше чем кто-либо на свете заинтересован в том, чтобы она была жива.
– Почему?
– Потому что я пытаюсь заставить Николсона финансировать мой кинопроект. Именно этим я занимался сегодня днем в его кабинете. Я пытался получить от Николсона пять миллионов.
– Это большие деньги.
– Несомненно.
– Что сказал Иэн?
– Пока ничего. Он обещал подумать и дать мне ответ на следующей неделе.
– Значит, пока вопрос о деньгах висит в воздухе?
– К сожалению, да.
Алексис уже не улыбалась, она строила планы.
– Полиция никогда не заподозрит тебя. Ты выше любых обвинений. Посмотри на себя их глазами. Ты счастлив в браке с очаровательной кинозвездой. Ты – элегантно одетый американский бизнесмен, а не какой-нибудь одурманенный наркотиками поэт-битник. А главное, ты нуждаешься в Николсоне. Его симпатии. Его уважении. И, как ты сам только что сказал, его деньгах. Зачем тебе убивать его жену?
– Совершенно ни к чему.
Алексис так увлеклась своим сценарием, что Харри мог с равным успехом обращаться к ветру.
Его охватило сильное возбуждение. Совершить преднамеренное убийство и выйти сухим из воды – это будет захватывающим приключением. Безумным, но захватывающим. И он совершит этот поступок ради Алексис, его любимой сестры – сознание этого только усиливало восторг. То, что он обдумывал хладнокровное уничтожение женщины, не сделавшей ему ничего плохого, уже казалось несущественным обстоятельством.
– Сколько ей лет? – спросил он.
– Около сорока.
Немолодая женщина. Это Харри понравилось. Он воспользуется одним из двух приемов карате в зависимости от того, что на ней будет надето. Отлично подойдет что-нибудь с отворотами – блузка, жакет, халат. В противном случае он нанесет три смертоносных удара. Оба метода гарантировали смерть, даже если бы жена банкира оказалась амазонкой.
– Она – миниатюрная женщина, – сказала Алексис. – С узкой костью. Тонкая. Типичная парижанка.
– Не слишком сильная. – Харри встал с кровати и начал расхаживать по красивой, тускло освещенной комнате. – Она станет легкой добычей, произнес он наконец.
Они продолжили разговор. Алексис явно давно вынашивала этот замысел.
Харри задумался.
– Иэн сказал, что будет отсутствовать в течение нескольких дней.
– Да. Вероятно, он вернется в Париж в четверг вечером либо в пятницу.
– Это означает, что мне надо все сделать завтра или в среду.
Алексис попыталась справиться с зевком.
– Думаю, да.
То, что она могла так невозмутимо обсуждать столь отчаянную затею, лишь подчеркивало различие между ними. Харри переполняло возбуждение, чувство страха, собственной значимости, волнения. Он хотел быть таким бесстрастным, как Алексис. С другой стороны, весь риск ляжет именно на него… Однако он решил совершить эту акцию. Он убьет жену её любовника, и она сможет выйти замуж за своего избранника! Нельзя выразить свою преданность лучшим образом, подумал Харри, изумленный, озадаченный и напуганный собственным альтруизмом. Возможно, дело было вовсе не в альтруизме, и он просто готовил почву для будущей услуги, которую ему окажет Алексис.
17
На следующий день, когда Алексис и Иэн, держась за руки, наслаждались аперитивом на втором этаже «Эскарго-Монторгель», Харри поглощал в своем «люксе» «Ланкастера» суфле из форели и беседовал по телефону с Сарой, находившейся в отеле «Беверли Хиллс» (5 часов утра по калифорнийскому времени), а Полетт Николсон ела холодное мясо и салат у себя в квартире с няней своей дочери. Трехлетняя Джинна сидела между женщинами, неохотно глотая овощной суп.
Иэн произносил следующие слова: «Шоффе, ты не представляешь, как мне не хочется покидать тебя сейчас. У тебя такой расстроенный вид. Но я вернусь через несколько дней, мы отправимся в какое-нибудь великолепное место и отпразднуем наше воссоединение.»
Алексис отвечала ему так: «Мадам убьет меня за трехчасовое опоздание, но сейчас, когда я нахожусь с тобой, эта опасность кажется мне ничтожной. Я буду ужасно скучать по тебе, дорогой.»
«Этот мерзавец должен отправиться по делам в Швейцарию, – говорил Харри, – поэтому окончательное решение вопроса откладывается. Я не рассчитывал на мгновенное чудо, но теперь мне придется пробыть в Париже дольше, чем я собирался.»
«Будет приятно наконец-то провести тихий вечер дома. Я так устала от оперы, балета, кино, театра, светской жизни», – произнесла Полетт.
Роуз, няня-англичанка, обратилась к девочке: «А теперь, Джинна, съешь овощной суп и вытри рот.» Потом она сказала своей хозяйке: «Да, мадам, тихий вечер – это чудесно.»
Женщины, точно две заговорщицы, с радостным предвкушением улыбнулись друг другу поверх трехлетней девичьей головки.
Через несколько минут пришла экономка, чтобы убрать тарелки и поставить на стол вазу со свежими фруктами, кофе для женщин и клубничный крем для Джинны. В отличие от Роуз, экономка была приходящей. Она появлялась в квартире на авеню Фош каждое утро в семь часов, чтобы приготовить завтрак, ленч и обед для четырех членов семьи. Роуз выписали из Лондона незадолго до родов Полетт.