– Ты не хочешь —?
– Нет, – ответила я.
Он уже начал обретать эрекцию, представив, как я хлещу его плетками, цепями или кожаными ремнями, с которыми мы всегда путешествовали.
– Но я думал
– Возможно, позже, – сказала я, медленно раздвигая мои длинные ноги.
Иэн смотрел на меня, стоя у изножия кровати. Мой муж знал, что если он не исполнит мое желание, я не сделаю то, чего хочет он, и это доведет его до безумия. У него не было выбора, потому что он никогда не мог принудить меня к чему-то в вопросах секса – в отличие от финансовых. Мне приходилось проявлять строгость с Иэном ради сохранения моих финансовых привилегий. Если бы я слишком часто делала то, чего ему хотелось, он бы потерял ко мне уважение и закрыл бы мой счет в одном из наиболее роскошных лондонских магазинов.
– Чего ты ждешь? – сказала я. – Забирайся в кровать.
– Хорошо.
Он лег возле меня, блестя влажными голубыми глазами. Обдал меня запахом виски, попытавшись поцеловать мои губы. Я не позволила ему. Поцелуи – нечто слишком интимное. Я укусила его губу в качестве предостережения, которое он тотчас понял.
– Ты возбуждена? – спросил он.
– Еще нет. – Это было ложью, садомазохизм всегда заводил меня. – С чего мне быть возбужденной? Что ты для этого сделал?
– Ничего. Но ты знаешь, что я хочу возбудить тебя. Мне нравится, когда ты заводишься, дорогая.
Лежа справа от меня, он обнял меня левой рукой, схватил мою левую руку и отвел её назад, чтобы я не могла пошевелить ею. Его пальцы были очень сильными. Он знал, что мне нравится чувствовать себя пленницей. Потом он начал похлопывать по моему паху другой рукой, сначала слабо, шлеп-шлеп-шлеп, потом чуть сильнее, ШЛЕП-ШЛЕП-ШЛЕП, и наконец он уже не шлепал, а бил меня, но я не ощущала боли, мне было приятно, мое влагалище увлажнялось.
– Еще, – сказала я.
Испытывая наслаждение, я ненавидела Иэна. Но ненависть доставляет особое удовольствие, я знала, что меня ждет серия оргазмов, после которой я буду ненавидеть мужа ещё сильнее. Я всегда берегла мою любовь для Харри. Могла быть нежной только с Харри, но не с Иэном, приравнивавшим нежность к слабости.
– Достаточно, – сказала я, имея в виду шлепки.
– Ты уверена, что больше не хочешь?
– Абсолютно.
– Хорошо.
Он проник в меня пальцем, целуя мой левый сосок. Я позволяла Иэну заниматься этим как можно дольше, потому что чем дольше ему приходилось ждать вознаграждения, тем большее удовольствие оно ему доставляло, и сукин сын оказывался в моей полной власти, чего я и добивалась.
– Тебе приятно? – спросил он.
Я была совершенно мокрой.
– Это потрясающе. Не останавливайся.
– Хорошо. Ты знаешь, что я не остановлюсь.
Но через несколько минут он замер.
– Перевернись на животик.
Англичане на всю жизнь остаются школьниками. Вечно используют такие слова, как «животик», «задница», «пороть», «обжиматься».
– Я буду пороть тебя, – произнес Иэн голосом маленького мальчика (услышали бы сейчас этого могущественного банкира его деловые партнеры). Сколько ударов ты хочешь получить? Десять?
– Это слишком много. – Мой голос был ледяным, как темневшее внизу озеро. – Достаточно пяти.
Шлепки приятно обжигали ягодицы. Не будь у меня очень выносливой индейской кожи, Иэн причинил бы мне вред. Я никогда не позволяла Иэну делать это – во всяком случае, в физическом смысле. Это было моей привилегией, которой я пользовалась позже.
– Тебе нравится? Тебе нравится? – повторял он, обрушивая свою тонкую руку на мой зад.
– Да, однако достаточно. Теперь я хочу кончить.
Я легла на спину и позволила ему снова заняться моим клитором. Его левая рука нежно ласкала мой левый сосок. Я парила в воздухе, не ощущая собственного веса, и вдруг почувствовала во рту знакомый привкус, всегда возвещавший о приближении оргазмов.
– О, не останавливайся, не останавливайся…
Возможно, я кричала, возможно, шептала, честное слово, не знаю, потому что, кончая, я не отдаю себе отчета в том, что делаю и говорю. Волны оргазма накатились на меня безжалостной чередой, казалось, им не будет конца. Я укусила Иэна в плечо и снова закричала, прося его не останавливаться. Мне казалось, что я трепещу и корчусь целую вечность, но, вероятно, до того момента, когда я смогла открыть глаза и сфокусировать их на Иэне, прошло всего несколько секунд. Его эрекция была уже полной, воздух в комнате казался горячим, липким и влажным.
– Прикоснись ко мне, – сказал он. – Сожми мою мошонку. – Он был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести слово «яйца». – Сожми её посильней.
– Не хочу. Я боюсь, что ты тотчас кончишь.
– Не кончу. Обещаю тебе.
Смеясь над ним, я встала с кровати и прошла в ванную, чтобы смыть влагу. Она вызывала у меня ощущение дискомфорта. К тому же мне следовало вновь обрести контроль над ситуацией, чтобы пройти через оставшуюся часть нашего обычного сексуального ритуала.
– Пожалуй, я воспользуюсь коричневым ремнем, – сказала я, вернувшись в спальню и подойдя к шкафу с запертой сумкой. – Знаешь, тем, тонким.
Его голос прозвучал еле слышно.
– Как скажешь, дорогая.
Однако я была так разъярена заигрываниями Джинны с Харри, что тотчас передумала. Задница Иэна была толстой, удары цепями не вызовут кровотечения, если я буду бить несильно. Возможность кровотечения беспокоила меня только потому, что я боялась зайти слишком далеко. Вдруг я не сумею быстро его остановить? Мы не могли отправиться обедать с кровью на безупречных брюках моего мужа.
– Что ты делаешь? – спросил он, услышав звон цепей, которые я достала из сумки, предварительно отперев её.
– Я передумала. Ляг на живот.
Я вернулась с цепями и коричневым ремнем к кровати. Иэн, выполнивший мое распоряжение, лежал на животе. Он имел забавную привычку слегка приподнимать ягодицы, как бы в счастливом предвкушении.
– Закрой глаза, – сказала я. – И жди! Ты понял?
Еще бы он не понял! Иэн закрыл глаза и вздрогнул, не зная, когда обрушится первый удар, в какое место он попадет и насколько будет сильным. Неведение вносило свой вклад в его возбуждение. Он не видел меня. Я сидела с прямой спиной в позе индийских йогов, скрестив ноги, держа в одной руке цепи, а в другой – коричневый ремень. Я была сейчас сосредоточенной и властной.
– Ты готов? – спросила я.
– Да, дорогая.
Восхитительные льняные простыни «Энгадина» частично заглушили его голос.
– Хорошо, – сказала я.
Я сидела неподвижно, улыбаясь самой себе, стараясь думать только о Иэне, но не о Харри. Я отлично помнила всю стандартную процедуру, однако чтобы она не стала смертельно скучной (в конце концов мы были женаты пятнадцать лет), старалась как можно сильнее варьировать её. Темп и длительность – вот что менялось. Секунда? Пять секунд? Пять минут? Медленно? Сильно? Еще сильнее? Или лишь намек на наказание? Он не знал, когда я ударю, с какой силой. Однажды, когда я находилась в особенно хорошем настроении, я заставила его ждать (молча) целых тридцать минут, сохраняя полную неподвижность. В тот раз он кончил при первом ударе. Но сегодня мы не могли потратить тридцать минут, если хотели принять ванну, одеться, пообедать и встретиться с Харри и Сарой в клубе «Принц-регент».
– Попроси, – сказала я.
Он заколебался – лишь на одно мгновение.
– Ударь меня.
– И это все?
– Ударь меня, пожалуйста.
– Что еще?
– Пожалуйста, дорогая. Пожалуйста, не мучай меня так.
– Почему бы и нет? Ты заслуживаешь этого, верно?
– Да, да. Я заслуживаю избиения. Я приму наказание молча, только не заставляй меня ждать слишком долго.
Я положила под него подушку, чтобы ягодицы поднялись ещё выше.
– Пожалуйста, пожалуйста, – почти заскулил он.
Сначала прозвучал щелчок коричневого ремня. Этот звук рассек звездную тишину Сент-Морица. Затем восхитительно громко зазвенели золотые цепи Картье, опустившиеся на одну из ягодиц Иэна. Он подождал в почтительном молчании (зная, что если он откроет рот, я остановлюсь, и ему придется подрочить самому, чтобы кончить на покрытую блестками елку, пока я буду безучастно дочитывать книгу Агаты Кристи), и я опустила цепи на другую ягодицу. Потом я начала действовать очень быстро, пуская в ход то ремень, то цепи и думая о французском определении этого странного наслаждения: le vice anglais.[53] Внезапно я остановилась и спросила Иэна, как он себя чувствует.
– Лучше. Теперь, когда ты наказываешь меня за плохое поведение, гораздо лучше.
– Перевернись.
Он сделал это, и я увидела, что он пытается справиться с тяжелым дыханием. Я коснулась его члена, который был уже очень твердым и слегка влажным.
– Негодный мальчишка.
– Я ничего не могу поделать. Когда я возбужден, капля спермы выходит наружу. Я близок к оргазму.
– Еще рано.
– Как скажешь.
Я несильно ударила по его пенису ремнем, держа в другой руке цепи, к которым был прикован взгляд Иэна.
– Восхитительно, – сказал он. – Сделай ещё раз.
– Нет. Ты получил достаточно для одного вечера.
На его лице появилась тревога.
– Нет! Ты не можешь сейчас остановиться!
Я сделала вид, будто передумала.
– Господи, ты действительно вел себя плохо, верно?
– Очень, очень плохо, – согласился он. – Пожалуйста, накажи меня как следует. Пожалуйста, дорогая.
– Я не хочу, чтобы ты так кончил. Не хочу этого. Ты должен кончить в меня. Ясно?
– Да, да. Я кончу в тебя, обещаю, но, пожалуйста, ударь меня ещё раз.
Мой смех был искренним. То есть искренне жестоким.
– Только один раз, Иэн? Ты ведь так сказал?
– Да, да, да, да.
Конечно, он лгал. После ещё одного раза он попросит продолжения, но не получит его. Я хотела получить длинную рысью шубу стоимостью около 13 000 фунтов стерлингов, которую недавно видела в рекламе «Харпер энд Куин». Я могла добиться своего только одним способом: сделать так, чтобы Иэн не добился своего. Во всяком случае, таким способом, каким он хотел. Половой акт ничего для него не значил, но мне он нравился, и после всех моих целенаправленных усилий я чувствовала, что заслужила награду.