Едкий запах «травки» перенес меня в годы беспечной молодости, когда я ещё не была знакома с Иэном и имела любовников, говоривших на самых разных языках. Я никогда не сожалела о той жизни и часто скучала по ней. Тогда я не признавала никаких обязательств, не знала, где и с кем окажусь в следующую минуту. Во время сегодняшнего свидания с Томом я спросила его, курили ли они с Джинной на прошлой неделе "травку".
– Нет, роль совратителя мне не по душе, – признался он. – С меня хватило и того, что она оказалась девственницей.
– Это, должно быть, стало большим сюрпризом.
– Сюрпризом? Я испытал неприятное потрясение. Кому, черт возьми, нужны девственницы?
– Почему ты решил с ней переспать? – спросила я, разыгрывая неведение. – Она тебе, конечно, показалась привлекательной?
Он не мог признаться, что сделал это по просьбе Харри. Том считал, что мы с Харри познакомились совсем недавно, в Сент-Морице, во время рождественских каникул. Представляю, как вытянулась бы его физиономия, узнай он, что я – сестра Харри, которой к тому же известно об их сексуальных отношениях. Может быть, занимаясь любовью с Томом, я ловила дополнительный кайф от сознания, что он тоже спал с Харри.
Сначала я боялась, что эта осведомленность породит во мне отвращение, оттолкнет меня от Тома, но на самом деле результат оказался прямо противоположным. В этой трехсторонней связи было что-то странно волнующее. Точнее, четырехсторонней, если включить сюда Джинну. Хотя я соблазнила Тома вовсе не для того, чтобы насолить Джинне, я все же не могла игнорировать мое чувство соперничества с падчерицей.
– Я переспал с Джинной, потому что она меня завела, – солгал Том, чтобы хоть как-то ответить на мой вопрос. – Но это не доставило мне большого удовольствия.
"In deinen Armen bin ich gluklish"[59] – пропели «Битлз». В этот момент зазвонил телефон, и Том устало поднял трубку. Поняв, что это была Джинна, я пожалела о том, что сказала Тому о вымышленном изнасиловании. Отправляясь к нему вчера, я не собиралась говорить это. Моя ложь родилась спонтанно из-за отчаянного желания разозлить и завести Тома, заставить его взять сексуальную инициативу в свои руки. Что ж, он это сделал. Доказательством этого служили оставшиеся на моих плечах темно-синие следы от его пальцев.
Но когда мы позанимались любовью, я призналась, что солгала ему, что Джинна ничего не говорила об изнасиловании. Я объяснила Тому, что решила таким образом соблазнить его, и это не слишком сильно отличалось от правды. Конечно, мои истинные мотивы были далеки от тех, которые пришли в голову Тому. Как любой мужчина в подобной ситуации, он подумал, что я нахожу его физически неотразимым, и был польщен этим, не подозревая, что мы с Харри собирались использовать его для осуществления нашего плана.
Я больше не вспоминала о вымышленном изнасиловании. Не думала о том, что он сошлется в разговоре с Джинной на это обвинение, назовет его причиной, по которой не хочет больше с ней встречаться. Я так опешила, когда он упомянул в телефонном разговоре изнасилование, что невольно выпалила "Нет!" Теперь, когда я вернусь домой, мне придется иметь дело с разъяренной Джинной. Я была готова задушить Тома.
– Ты сама это начала, – сказал он с усмешкой после того, как оборвал разговор с Джинной. – Дала мне идеальный повод для разрыва с ней.
– А ты, мерзавец, поставил меня в кошмарное положение.
Я бросила в него подушку, он ответил мне тем же и очень скоро раздел меня. Мы занялись любовью в третий раз за сегодняшний день… Потрясающая сексуальная сила двадцатипятилетнего мужчины – ещё одна вещь, о которой я почти забыла. В пособиях по сексу вечно утверждается, что важно качество, а не количество, и отчасти это верно. Но могу сказать вам, что ничто не сравнится со стремительно возвращающейся «каменной» эрекцией, помогающей женщине почувствовать себя желанной.
– У вас отличное тело для ваших лет, миссис Николсон, – поддразнил меня Том, когда я через несколько минут выбралась из кровати. – На заднице ни одной морщинки. Как вы этого добились?
– Заткнись и помоги мне найти мои колготки. Господи, который час? Я должна зайти куда-нибудь по дороге домой.
Игнорируя мои слова, он сказал:
– Когда я увижу тебя снова?
– Не знаю. Я позвоню. Ни в коем случае не звони сам. – Мои свернувшиеся в комок колготки лежали под кроватью возле туфель и юбки. Должно быть, я сняла с себя все сразу. – Мой муж – ужасный ревнивец.
– Будь я твоим мужем, я бы тоже ревновал тебя. Ты превосходно берешь на клык.
Я почувствовала, что краснею. В последний раз точно такие слова я услышала от бисексуального американского актера, с которым много лет тому назад познакомилась в Марокко. Это выражение используют только американцы и музыканты, подумала я, пытаясь найти свитер. Наконец я обнаружила его под одной из подушек.
– И мне нравится, что ты такая высокая. – Том устроился на краю кровати. – Не знаю, почему меня так заводит твой рост.
– Может быть, я пробуждаю в тебе сыновьи инстинкты.
– Что пробуждаешь?
– Может быть, ты видишь во мне мать.
Он засмеялся.
– Мать? Это шутка. С такими грудями?
Свитер застрял у меня на шее.
– Чем тебе не угодили мои груди?
– Ничем. Мне нравятся маленькие груди, только вряд ли они напоминают мне о маме.
Я поцеловала его в губы.
– Рада слышать это, сынок.
Он встал и подошел к двери.
– Кажется, я слышу доносящиеся снизу голоса. Мои товарищи вернулись. – Его насмешливый голос стал более серьезным. – Я вдруг понял, что отношусь к тебе, как собственник.
– В следующий раз я надену вуаль. А сейчас оденься, и давай спустимся вниз, чтобы ты мог представить меня друзьям. Кажется, этого не избежать. Воспользуйся вымышленным именем.
– Как насчет Кармен?
– Отлично. Я буду говорить с испанским акцентом.
Испания. Летние люди. Все легкомыслие улетучилось при мысли об исходной цели моего визита к Тому. Произошло нечто непредвиденное. Я получила слишком большое удовольствие без Харри, и это испугало меня. Такое не должно было случиться.
– Что с тобой? – спросил Том.
– Ничего.
– Ты побледнела.
– Я сказала – ничего!
Я выпалила это более резко, чем собиралась, и он посмотрел на меня, прежде чем начал одеваться. Я возненавидела Тома за то, что он увидел меня не защищенной тщательно выкованной броней. Обнаженное тело раскрывает гораздо меньше, чем лицо, оставшееся без маски. Я решила, что не позволю моей преданности Харри снова ослабнуть. Только он для меня важен, подумала я. Возможно, за все эти годы атеизма он стал моей религией?
Я доехала на такси до "Алджернон Эспри" и распорядилась относительно доставки на Маунт-стрит желтой фарфоровой розы и вербы с сережками, якобы уже заказанных мною вчера. Мне показалось, что продавщица пристально посмотрела на меня. Догадалась ли она, что я только что вылезла из чужой постели, и если да, то по каким признакам? Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Я выглядела, как обычно. Была элегантной, невозмутимой. Это моя нечистая совесть подшучивает надо мной, решила я, поняв, что чувствую себя виноватой лишь из-за того, что изменила Харри, а вовсе не Иэну. Однако именно Харри уговорил меня соблазнить Тома, это была не моя идея. Мне было не из-за чего чувствовать себя виноватой. Однако неприятное ощущение оставалось со мной, словно сон, который не удается прогнать.
Обойдя площадь, я увидела посреди Карлос-плейс швейцара из «Коннота», который с помощью свистка подзывал таксиста. Под козырьком подъезда толпились в ожидании гости отеля. Снова пошел дождь. Я внезапно поняла, что оставила мой зонтик от "Харди Эмис" у Тома и теперь промокну.
Какую глупость я совершила! Я всегда брала с собой зонтик, в Лондоне такая переменчивая погода, к тому же газеты обещали на сегодня ливень. Как я объясню это Джинне и миссис Кук?
– Джинна, ты ушла утром с моим зонтиком от "Харди Эмис"? – строгим тоном спросила я, входя в гостиную. – Если это так, я буду сильно сердится. Посмотри на меня! Я вымокла до нитки!
Миссис Кук уже ушла. Было позже, чем я думала.
– Нет, – сказала Джинна. – Я не брала твой зонтик.
– Не брала? – Я изобразила недоумение. – Не представляю, куда он делся. Еще вчера вечером я видела его в прихожей. Знаешь, с бамбуковой ручкой.
– Я уже сказала, что не брала твой чертов зонтик!
– Что с тобой?
– Это с тобой что-то, Алексис.
Я встряхнула шубу из шиншиллы, чувствуя себя, как мокрая курица.
– Извини.
– Ты обвинила Тома в моем изнасиловании! – Она вскочила с дивана, её темные глаза сверкнули на фоне золотистого интерьера. – Заявила ему, что я сказала тебе, будто он меня изнасиловал. Почему? Почему, Алексис? Почему ты совершила такой подлый, отвратительный обман?
Профессия манекенщицы давала одно преимущество – умение в любых обстоятельствах сохранять невозмутимость.
– Прежде всего я разожгу огонь в камине, если ты не возражаешь. Здесь можно околеть. Потом налью себе бренди. После этого отвечу на твой вопрос. Если у тебя хватит терпения подождать.
Она снова села и мрачно уставилась на стены, имитировавшие черепаший панцирь. Я не торопилась. Работая у мадам Терезы, я научилась скрывать растерянность и волнение.
– Я поняла, что в прошлую среду, когда ты вернулась домой с таким самодовольным видом, ты была с Томом, – сказала я, согреваясь. – Я не поверила в то, что ты занималась с подругой. Поэтому я отправилась к Тому. Зная резко негативное отношение твоего отца к этому человеку, решила уничтожить вашу связь в зародыше, пока не возникли серьезные неприятности.
– Подлая тварь.
– Том охотно признался, что в прошлую среду, как я и подозревала, вы переспали. На самом деле этот жалкий негодяй был вполне доволен собой. Теперь я подхожу к главному. Я знала, что Том не насиловал тебя. Ему не было нужды это делать. Я лишь представила дело так, будто ты сказала мне об этом. Я хотела отпугнуть его, чтобы он в дальнейшем не приближался к тебе. Су