Но ничего подобного не произошло. После рождения Хлои гормоны взбунтовались, и Изабель долго боролась с кошмарной послеродовой депрессией. Она возненавидела меня и обвиняла во всех своих проблемах. Мы перестали спать вместе. (Я имею в виду в одной спальне, потому что физически мы не были близки с тех пор, как она сбежала на Мауи.) Она хотела, чтобы с ней в спальне находился только ребенок. И няня. Необычная договоренность, если не сказать больше.
А однажды она проснулась как ни в чем не бывало и снова стала собой. Я перебрался обратно в спальню, а няня и Хлои в свою комнату. Изабель впервые за год превратилась в любящую жену. Она вернулась на работу, мы стали посещать множество светских мероприятий. Я сосредоточился на делах, и компания пережила еще одну потрясающую фазу роста. Когда Изабель забеременела младшей дочкой, я подумал, что худшее позади.
Однако внезапно все снова рухнуло. На этот раз не так драматично – никакого спонтанного порыва чувств и романа с таинственным незнакомцем, никакого побега в Стамбул или на остров Скай. Но теперь поведение Изабель стало еще более разрушительным. Она утверждала, что тайком крутила романы с женатыми мужчинами. Трое из них работали вместе с ней в юридической фирме – можешь себе представить, что за ад там творился. Еще у нее была интрижка с высокопоставленным судьей, жена которого обо всем узнала и угрожала сей факт обнародовать. Я избавлю тебя от остальной части истории, но к этому моменту мы с Изабель уже жили каждый своей жизнью. Я поселился в Мид-Левелс, а она осталась в доме на Пике с нашими дочерьми.
Когда ты вернулась в мою жизнь, я понял две вещи: во-первых, я никогда не переставал любить тебя. Ты была моей первой любовью, и я любил тебя с того дня, как встретил в церкви Форт-Каннинга, когда нам было пятнадцать.
И во-вторых, я понял, что, в отличие от меня, ты пошла дальше своим путем. Я видел, как сильно ты любишь Майкла и как пытаешься сохранить брак. Каюсь, я с самого начала был несправедлив по отношению к Изабель, поскольку не мог забыть тебя и никогда не отдавал ей всего себя без остатка. Но я был полон решимости что-то изменить. Я был готов отпустить тебя наконец, и это стало бы ключом к спасению брака, к спасению Изабель. Мне хотелось любить ее свободно и осмысленно, любить своих дочерей так же сильно, как ты любишь Кассиана.
И поэтому я удвоил свои усилия, а ты фактически превратилась в моего брачного консультанта. Все те электронные письма, которыми мы обменивались за последние два года, были для меня маяком. Я надеялся с твоей помощью сохранить семью. Но, как ты понимаешь, ничего не вышло. Это моя вина. Возможно, мы с Изабель окончательно утонем в пучине, к этому давно уже идет.
Я всего-навсего коряво пытаюсь объяснить, что ты не должна испытывать ни капли сожаления за тот разговор с Изабель в Венеции. И что более важно, я хочу, чтобы ты знала правду, потому что больше не могу жить с этой ложью. Я надеюсь, что ты сможешь простить мой обман. Ты – редкий яркий луч в моей никчемной жизни, и теперь больше, чем когда-либо, я рассчитываю на нашу дружбу.
С наилучшими пожеланиями,
Чарли сидел перед компьютером, снова и снова перечитывая послание. В Гонконге было почти семь вечера. В Венеции полдень. Астрид, вероятно, обедает у бассейна в «Киприани». Он глубоко вздохнул, а затем нажал кнопку «Удалить».
6Карлтон и Колетт
Шанхай, Китай
Ты разбил мне сердце! Я не знаю, как его залечить, – сказала она обиженным тоном.
– Не понимаю, что стряслось, – простонал он на путунхуа.
– Не понимаешь? Ты хоть понимаешь, как сильно меня ранил? Как можно быть таким жестоким?!
– Объясни, что ты конкретно имеешь в виду. Я правда не понимаю. Я просто пытаюсь поступить правильно.
– Ты меня предал. Встал на его сторону! Тем самым ты меня просто раздавил!
– Мам, не драматизируй! – фыркнул Карлтон в трубку.
– Я увезла тебя в Гонконг, чтобы защитить. Ты что, не понимаешь? А ты сделал самую глупую вещь в мире – бросил мне вызов и вернулся в Шанхай, чтобы встретиться с этой девицей! С этой незаконнорожденной!
Лежа на кровати размера кинг-сайз в Шанхае, Карлтон практически ощущал, как на том конце провода в Гонконге мать кипит, словно вулкан. Он попытался перейти на более спокойный тон:
– Ее зовут Рейчел, а ты действительно слишком остро реагируешь. Я думаю, что она тебе очень понравится. Я серьезно. Она умна – гораздо умнее меня, – но не рисуется. Она сама искренность.
Шаоянь насмешливо фыркнула:
– Ты глупый, глупый мальчишка! Неужто я воспитала такого неразумного сына? Разве ты не понимаешь, что чем ближе ты ее подпустишь, тем больше потеряешь?
– Что я потеряю, мама?
– Неужели я должна разжевывать? Само существование этой девушки бросает тень на нашу семью. Позорит нашу фамилию. Твою фамилию. Пойми же: ну что подумают люди, когда узнают о внебрачной дочери твоего отца от какой-то деревенской девахи, которая похитила собственного ребенка и увезла его в Америку? Бао Гаолян – новая надежда партии? Да ведь враги жаждут момента, чтобы свалить его! Знаешь, как я всю жизнь вкалывала, чтобы эта должность досталась твоему отцу? Ай-я, Бог, должно быть, наказывает меня. Не надо было отправлять тебя в Англию. Из-за этого сплошные проблемы! Эта автомобильная авария выбила у тебя остатки мозгов!
Колетт, которая до этого момента лежала тихонько под боком у Карлтона, начала хихикать, увидев раздраженное выражение его лица. Карлтон накрыл ее голову подушкой.
– Обещаю, мама, Рейчел ничем не опозорит нашу… семью… – Он кашлянул, а Колетт игриво ткнула его под ребра.
– Она уже позорит! Ты сводишь на нет репутацию отца, гарцуя и красуясь по всему Шанхаю с этой девицей!!!
– Мам, я не красовался, – оправдывался Карлтон, щекоча Колетт.
– А сын Фан Айлань видел тебя вчера вечером в Ки-клубе. Глупо было тащиться с ней в такое людное место!
– Да там все бывают. Поэтому мы и отправились туда. Да и мало ли с кем я пришел? Не волнуйся, я всем говорю, что Рейчел – жена моего приятеля Ника. Он тоже учился в Стоу, так что легенда вполне правдоподобная.
Но Шаоянь не унималась:
– Фан Айлань узнала от сына, что ты дурачился, а на каждой руке у тебя висело по девице. Одна – Колетт Бин, а вторую он видел впервые. Я не осмелилась ничего сказать!
– Райан Фан просто завидует, поскольку я появился в клубе в компании двух красоток, а ему несладко приходится, ведь родители вынудили его жениться на Бонни Хуэй, а она в самые лучшие свои дни напоминает лысую землеройку!
– Райан Фан – почтительный сын, прислушивается к мнению родителей и делает то, что лучше для его семьи. Он вот-вот станет самым молодым партийным секретарем…
– Да мне плевать, даже если он самый молодой правитель Вестероса[84] и восседает на Железном троне[85], – перебил ее Карлтон.
– Это Колетт подговорила тебя, да? Она подстрекательница! Колетт знала, что я не хочу, чтобы ты ошивался в районе Шанхая на этой неделе…
– Пожалуйста, не приплетай сюда Колетт. Это не имеет к ней никакого отношения.
Услышав свое имя, Колетт взобралась на Карлтона, оседлала его и сняла топик. Карлтон жадно посмотрел на нее. Боже, да он век бы любовался ее чудесно вылепленной грудью!
– Ну же, поехали, ковбой… – прошептала она, Карлтон зажал ей рот, и она укусила его ладонь.
– Колетт на тебя плохо влияет. С того момента, как вы начали встречаться, ты мне доставляешь только боль…
– Сколько раз тебе говорить? Мы не встречаемся! Мы просто друзья! – выпалил Карлтон, а Колетт начала медленно двигать бедрами.
– Это ты так говоришь. А где ты провел вчерашнюю ночь? Ай-Мэй уверяет, что ты не бываешь дома!
– Я проводил время с сестрой, и поскольку ты не позволяешь ей переступать порог твоего дома, у меня нет другого выбора, кроме как переселиться к ним в отель!
На самом деле он прятался в огромном президентском люксе в «Портман Риц-Карлтоне», зная, что шпионы матери никогда не будут искать его здесь.
– Господи, ты еще и сестрой ее называешь!
– Мам, нравится тебе это или нет, она моя сестра.
– Ты меня медленно убиваешь, сынок. Режешь без ножа…
– Да, мама, знаю. Я уже слышал это много раз: я разочаровал тебя, предал весь свой род, и ты даже не понимаешь, зачем вообще в муках произвела меня на свет, – бросил Карлтон и повесил трубку.
– Боже мой, твоя мать действительно на этот раз перегнула палку, да? – сказала Колетт по-английски. (Из всех ее парней только у Карлтона был идеальный британский акцент, и она обожала слушать его английский.)
Карлтон застонал:
– Она вчера поскандалила с отцом и выгнала его из квартиры, и в два часа ночи ему пришлось заселиться в «Аппер-хаус». Думаю, она хотела, чтобы я чувствовал себя так же плохо.
– Почему тебе должно быть плохо? Ты же не несешь ответственности за все это!
– Именно! Но моя мать полностью потеряла связь с реальностью! Она очень волнуется, что Рейчел каким-то образом испортит репутацию нашей семьи, при этом сама ведет себя так странно, что страдает прежде всего ее собственная репутация.
– В последнее время твоя мама и правда стала странной. Раньше я ей нравилась.
– И сейчас нравишься, – довольно неубедительно промямлил Карлтон.
– Ага. Так я и купилась!
– Поверь, единственный человек, на которого она сейчас злится, – мой отец. Мама отказалась покинуть Гонконг, и когда папа сказал, что собирается вернуться в Шанхай один, она пригрозила ему разводом, если он встретится с Рейчел. Мама боится, что их вместе увидят на публике и разразится скандал…
– Ух ты! Все настолько плохо?
– Это пустая угроза. Она просто во власти гнева.
– Почему бы мне не устроить ужин, чтобы Рейчел смогла тайно встретиться с твоим отцом в моем доме? Это не публичное место.