Миссис Бин резко вздохнула:
– Ай-я, ты не в курсе моих страданий… – Она сняла очки и продемонстрировала опухшие веки. – Я не могу толком открыть глаза. Видишь? Думаю, у меня очень редкое заболевание… маойнезостения… или как ее там?
– О, вы, наверное, имели в виду миастению, – вмешалась Рейчел.
– Да-да! Вы про нее знаете! – пылко воскликнула миссис Бин. – Это влияет на мышцы вокруг глаз…
Рейчел сочувственно кивнула:
– Я слышала, это может быть очень изнурительно, миссис Бин.
– Пожалуйста, зовите меня Лай Ди, – сказала мама Колетт, тут же потеплев к Рейчел.
– Нет у тебя никакой майонезостении – или как ты это называешь, мама. Веки опухли, потому что ты слишком много спишь. Любой выглядел бы так, если бы спал по четырнадцать часов в сутки, – презрительно хмыкнула Колетт.
– Мне приходится спать по четырнадцать часов из-за синдрома хронической усталости!
– Еще одна болезнь, которой у тебя нет, мама. Синдром хронической усталости не вызывает сонливости! – возразила Колетт.
– Ну, на следующей неделе в Сингапуре я собираюсь навестить специалиста по майонезостении.
Колетт закатила глаза и объяснила Рейчел и Нику:
– Моя мама обеспечивает работой девяносто процентов всех врачей в Азии.
– Ну, она, наверное, видела довольно много моих родственников, – улыбнулся Ник.
Миссис Бин оживилась:
– Кто ваши родственники?
– Так… вы, наверное, знаете, моего дядю Дики, то есть Ричарда Цяня, он врач общей практики, у которого много клиентов из верхушки общества. Нет? А еще его брат Марк Цянь, офтальмолог, мой двоюродный брат Чарльз Шан, гематолог, другой мой двоюродный брат Питер Леонг, невролог.
Миссис Бин ахнула:
– Доктор Леонг? Он держит клинику в Куала-Лумпуре со своей женой Глэдис?
– Да, это он.
– Ай-я, как тесен мир! Я обратилась к нему, когда считала, что у меня опухоль мозга. А потом пошла к Глэдис за вторым мнением.
Миссис Бин, обращаясь к мужу, возбужденно затараторила на незнакомом китайском диалекте. Ник ничего не мог понять. Джек, только что слушавший, как Ричи в красках расписывает особый внедорожник, который он разрабатывал с «Феррари», немедленно повернулся к Нику:
– Питер Леонг – твой двоюродный брат. Значит, Гарри Леонг, должно быть, твой дядя?
– Да, – кивнул Ник. Теперь он думает, что я Леонг. Моя рыночная стоимость снова пошла вверх.
Джек посмотрел на Ника с вновь вспыхнувшим интересом. Боже мой, этот мальчик – отпрыск владельцев компании «Пальмовое масло Леонгов»! Семья занимает третье место в списке богатейших азиатов. Неудивительно, что он может позволить себе работать простым преподавателем!
– Твоя мать урожденная Леонг? – с волнением уточнил Джек.
– Нет. Гарри Леонг женат на сестре моего отца.
– Понятно, – протянул Джек. Хм. Фамилия Янг. Никогда о таких не слышал. Этот парнишка, должно быть, бедный родственник.
Миссис Бин наклонилась к Нику:
– Какие еще врачи есть в вашей семье?
– Э-э-э… Вы знаете доктора Малкольма Чэна, кардиолога из Гонконга?
– Боже мой! Еще один из моих врачей! – воскликнула миссис Бин. – Я пошла к нему из-за аритмии. Я подумала, что у меня пролапс митрального клапана, но оказалось, просто нужно пить меньше кофе из «Старбакса».
Ричи изрядно надоели все эти разговоры про медиков, и он обратился к Колетт:
– Когда будем ужинать?
– Все почти готово. Мой кантонский шеф-повар готовит свою знаменитую курицу с белыми трюфелями в пергаменте[100].
– Ням-ням!
– И в качестве особого блюда я попросила своего французского шеф-повара приготовить твое любимое суфле «Гран-Марнье» на десерт, – добавила Колетт.
– А ты знаешь путь к сердцу мужчины, да?
– Это касается только некоторых мужчин, – ответила Колетт, поднимая бровь.
Рейчел посмотрела на Карлтона, чтобы увидеть, как он реагирует на этот диалог, но тот, казалось, углубился в свой айфон. Затем молодой человек вскинул голову и быстро кивнул Колетт, которая заметила кивок, но ничего не сказала. Рейчел не могла понять, что происходит между этой парочкой.
Вскоре дворецкий объявил, что ужин готов, и вся компания переместилась за стол – на застекленную террасу с видом на большой зеркальный пруд.
– Это просто обычный семейный ужин, поэтому я подумала, что мы могли бы поужинать в неформальной обстановке на нашей маленькой террасе с кондиционером, – объяснила Колетт.
Конечно, терраса не была ни маленькой, ни неформальной. По периметру помещения размером с теннисный корт стояли высокие серебряные светильники с мерцающими свечами, а на круглый обеденный стол из сандалового дерева, накрытый на восемь человек, поставили «обычный» нимфенбургский фарфор. Горничные замерли позади каждого стула с таким видом, словно оттого, удобно ли сидится гостю, напрямую зависела их жизнь.
– Прежде чем мы начнем ужинать, у меня есть особое угощение для всех! – объявила Колетт.
Она взглянула на дворецкого и кивнула. Свет погас, и первые звуки классической китайской народной песни «Цветок жасмина» полились из уличных динамиков. Деревья вокруг огромного пруда внезапно загорелись яркими изумрудными оттенками, и темно-фиолетовая вода в пруду забурлила. Затем, когда началось оперное пение, тысячи водяных струй взлетели в ночное небо, танцуя под музыку, образуя сложные узоры и радуя глаз буйством красок.
– Боже мой, прямо как танцующий фонтан Белладжио в Лас-Вегасе! – Миссис Бин взвизгнула от восторга.
– Когда ты успела? – спросил Джек у дочери.
– Спецы работали над этим втайне в течение нескольких месяцев. Я хотела, чтобы он был готов к летней вечеринке в саду с Пань Тинтин, – гордо объяснила Колетт.
– Ах, так все это, чтобы произвести впечатление на Пань Тинтин!
– Чепуха! Я сделала это ради мамы!
– И во сколько это обошлось мне?
– Намного меньше, чем ты мог подумать. Всего около двадцати баксов.
Отец Колетт вздохнул, качая головой.
Ник и Рейчел обменялись взглядами. Они знали, что среди богатых китайцев «баксы» означают «миллионы».
Колетт повернулась к Рейчел:
– Нравится?
– Просто потрясающе. Очень похоже на голос Селин Дион, – сказала Рейчел.
– Это и есть Селин. Ее знаменитый дуэт с Сун Цзуин на китайском, – объяснила Колетт.
Когда представление закончилось, в столовую вошла цепочка горничных, каждая из которых несла старинное блюдо мейсенского фарфора. Снова зажглись огни, и горничные, слаженно двигаясь, поставили блюдо с курицей перед каждым гостем. Все начали открывать свои пергаментные конверты, перевязанные шпагатом, а из-под золотисто-коричневой бумаги просачивались дразнящие ароматы. Когда Ник собирался вонзить зубы в сочное куриное бедро, он заметил, как верная Роксана подкралась к Колетт и что-то шепнула ей на ухо. Колетт широко улыбнулась и кивнула. Она посмотрела через стол на Рейчел и сказала:
– У меня для тебя еще один сюрприз.
Рейчел увидела, как Бао Гаолян поднимается по лестнице. Все за столом встали в знак уважения к высокопоставленному министру. Задыхаясь от восторга, Рейчел тоже вскочила со своего места, чтобы поприветствовать отца. Бао Гаолян выглядел удивленным. Он тепло обнял ее, к большому удивлению Карлтона. Тот никогда раньше не видел, чтобы отец так откровенно проявлял привязанность к кому-либо, даже к матери.
– Мне очень жаль прерывать ваш ужин. Я был в Пекине несколько часов назад, и вдруг эти двое заговорщиков взяли меня в оборот и усадили в самолет, – сказал Гаолян, указывая на Карлтона и Колетт.
– Вы вовсе не помешали. Для меня большая честь принимать вас у себя дома, господин министр. – Джек Бин похлопал Гаоляна по спине. – Это нужно отпраздновать! Где Батист? Нам нужно какое-то особенное вино. «Тигровая кость»?[101]
– Да снизойдет на всех нас сила тигра! – воскликнул Ричи, вставая, чтобы пожать руку Бао Гаоляну. – На прошлой неделе вы произнесли очень мудрую речь об опасностях инфляции, господин министр.
– О, ты был там? – спросил Бао Гаолян.
– Нет, я смотрел по телику. Для меня политика сродни наркотику.
– Ну, я рад, что молодое поколение обратило внимание на государственные дела, – усмехнулся Гаолян, искоса поглядывая на Карлтона.
– Я обращаю на это внимание только в том случае, когда чувствую, что наши лидеры говорят на одном со мной языке. Я не смотрю ни одного из выступлений, которые кажутся мне простым разглагольствованием.
Карлтон не удержался и закатил глаза.
Горничные быстро накрыли на стол для нового гостя, и Колетт любезно указала на место рядом с Рейчел:
– Господин Бао, пожалуйста, садитесь.
– Мне жаль, что миссис Бао не смогла присоединиться к нам. Она все еще в Гонконге? – спросила Рейчел.
– Да, к сожалению. Но она передает привет, – быстро ответил Гаолян.
Карлтон фыркнул. Все за столом мгновенно посмотрели на него. Карлтон будто собирался что-то сказать, но затем передумал и выпил полный бокал монтраше в несколько глотков.
Когда трапеза возобновилась, Рейчел рассказала отцу обо всем, чем они занимались после приезда в Шанхай, а Ник дружелюбно поболтал с Бинами и Ричи Яном. У Ника камень с души свалился при появлении Бао Гаоляна. Было ясно, Рейчел счастлива оттого, что может поговорить с отцом. Но Ник не мог не заметить, что Карлтон сидел с каменным лицом, в то время как Колетт, казалось, с каждой переменой блюд все сильнее нервничала. В чем дело? Они оба выглядели так, будто готовы вспыхнуть в любой момент.
Пока все наслаждались лапшой по-ланьчжоуски с лобстером и морским ушком, Колетт положила палочки для еды и прошептала что-то на ухо отцу. Они резко встали.
– Пожалуйста, извините нас, мы выйдем на минутку, – выдавила Колетт с натянутой улыбкой.
Колетт вслед за отцом спустилась по лестнице и, как только они оказались вне пределов слышимости, заорала:
– Какой смысл нанимать лучшего дворецкого в Англии, чтобы он научил тебя хорошим манерам, если тебе все по барабану? Ты так громко втягивал в рот лапшу, что у меня зубы свело! А еще ты выплевываешь кости на стол! Боже мой, у Кристиана Лиэгра случится сердечный приступ, если он узнает, что происходит за его прекрасным столом! И сколько можно повторять: не снимай обувь, когда мы обедаем с компанией! Не ври, я чую все за милю и знаю, что это не были побеги снежного горошка, которые варились в вонючем тофу!