– Подождите, пока вы не окажетесь на борту. На фоне этого самолета президентский напоминает консервную банку из-под сардин.
Они поднялись по трапу и вошли в салон, где их приветствовал старший бортпроводник:
– Добро пожаловать на борт, мистер Бао. Приятно снова вас видеть.
– Привет, Фернандо.
Рядом с Фернандо стояла стюардесса, которая поклонилась в пояс, а потом спросила Рейчел и Ника:
– Какой у вас размер обуви?
– Э-э-э… у меня шестой, у мужа вроде десять с половиной, – ответила Рейчел, удивляясь такому вопросу.
Через несколько секунд стюардесса принесла бархатные мешки на шнуровке.
– Подарок от миссис Бин, – объявила она.
Рейчел заглянула внутрь и увидела пару кожаных тапочек «Боттега Венета».
– Мама Колетт предпочитает, чтобы все носили их на борту, – объяснил Карлтон, снимая мокасины. – Позвольте быстренько провести для вас экскурсию, пока остальные не подъехали.
Он провел их по коридору, облицованному лакированным серым кленовым деревом, и попытался открыть пару двойных дверей.
– Черт, заперто! Это лестница, которая ведет вниз в клинику. Там есть операционная с полной системой жизнеобеспечения, и на борту всегда присутствует врач.
– Дай угадаю… Идея миссис Бин? – спросил Ник.
– Да, она всегда беспокоится о том, что заболеет по дороге, пока летит на прием к своим докторам. Давайте попробуем пройти сюда.
Рейчел и Ник последовали за Карлтоном по другому коридору и спустились по более широкой лестнице.
– Вот главная каюта, или гранд-лаундж, как они это называют.
У Рейчел непроизвольно открылся рот. Она понимала, что все еще находится в самолете. Но то, что предстало ее взору, просто не могло быть правдой. Они стояли в огромной полукруглой комнате с гладкими диванами из балийского тика, консолями, которые выглядели как старинные серебряные сундуки, и обтянутыми шелком лампами в форме цветков лотоса. А центром этого пространства была трехэтажная каменная стена, на которой были высечены изображения Будды. Прямо из стены росли живые папоротники и другие экзотические растения, а по бокам спиральные лестницы из стекла и камня вели на верхний этаж.
– Миссис Бин хотела, чтобы гранд-лаундж выглядел как древний яванский храм, – объяснил Карлтон.
– Похоже на Боробудур[114], – сказал Ник шепотом, касаясь покрытого мхом камня.
– Ага! Я думаю, что она влюбилась в какой-то тамошний курорт много лет назад и хотела воспроизвести то место на борту самолета. Стена – настоящий фасад храма с археологических раскопок. Они вывезли его контрабандой, насколько я знаю.
– Думаю, можно устроить в семьсот сорок седьмом все, что хотите, если вам не нужно везти четыреста пассажиров, – заметил Ник.
– Да уж, в наличии пять тысяч квадратных футов пространства, где можно разгуляться. Эти диваны, кстати, обиты кожей северного оленя. Если подняться по лестнице, то наверху караоке, кинотеатр, тренажерный зал и десять спален.
– О Иисус! Ник, иди сюда! – в панике закричала Рейчел через все помещение.
Ник бросился к ней:
– Ты в порядке?
Рейчел, недоверчиво качая головой, замерла на краю сооружения, похожего на плавательный бассейн.
– Смотри! Тут пруд с карпами!
– Боже, ты напугала меня. На мгновение я заволновался. Ну и что тут такого?
– То есть, по-твоему, все как надо? ПРУД С КАРПАМИ В САМОЛЕТЕ!
Подошел Карлтон. Его удивила реакция сестры.
– Это некоторые из самых ценных карпов миссис Бин, – пояснил он. – Видите ту толстую белую рыбину с большим красным пятном на спине? Один японский придурок, оказавшийся в самолете в качестве гостя, однажды предложил Бинам четверть миллиона долларов за эту рыбу. Она напомнила ему японский флаг. Интересно, страдают ли эти несчастные существа от смены часовых поясов?
В этот момент в салон вошла Колетт. На ней было пончо с капюшоном, сшитое из ангорки. Следом семенила свита: мать, бабушка, Роксана, несколько девушек, которые приехали первыми, и стайка горничных.
– Я не могу поверить, что эти идиоты позволили вам подняться на борт! Я сама хотела провести для Ника и Рейчел экскурсию, – надулась Колетт.
– Мы не видели ничего, кроме этого салона, – смиренно возразила Рейчел.
– Хорошо, отлично! Зная твою любовь к ванным, я хотела показать гидромассажную комнату. – Понизив голос, она шепнула Рейчел: – Жаль, не предупредила заранее: мои родители купили и обустроили этот самолет, пока я была в Университете Риджентс. Поэтому я не могу нести ответственность за обстановку…
– Я не знаю, о чем ты, Колетт. Этот самолет просто великолепен, – заверила ее Рейчел.
Судя по виду, Колетт испытала облегчение.
– Познакомьтесь с моей бабушкой. Найнай, это мои друзья из Америки, Рейчел и Ник, – объявила Колетт пухленькой старушке с традиционной для китайских бабушек химической завивкой.
Старушка устало улыбнулась им, обнажив пару золотых зубов. Она выглядела так, как будто ее торопливо выдернули из кровати, сунули в вязаную кофту «Сент-Джон» на два размера меньше и затолкали в самолет.
Колетт недовольно осмотрела салон. Она взглянула на Роксану и велела:
– Вызови Фернандо прямо сейчас.
Бортпроводник прибыл почти немедленно, и Колетт бросила на него убийственный взгляд:
– Где чай? Маму и бабушку на борту всегда должны ждать чашки чая сорта лунцзин[115]. А еще сливы хуамэй[116], чтобы рассасывать во время полета. Никто не читал «Руководство по авиационным стандартам»?
– Приношу свои извинения, мисс Бин. Мы приземлились около часа назад, не было времени нормально подготовиться к полету.
– Как «около часа назад»? Разве самолет не торчал здесь все выходные?
– Нет, мисс Бин. Ваш отец только что вернулся из Лос-Анджелеса.
– Да? Я понятия не имела. Ну, принеси нам чай и скажи капитану, что мы готовы к взлету.
– Уже иду, мисс Бин. – И старший бортпроводник поспешил выполнять указания.
– И еще кое-что…
– Да, мисс Бин?
– Что-то в воздухе, Фернандо.
– Мы немедленно же перенастроим климат-контроль в салоне!
– Дело не в этом! Ты чувствуешь запах, Фернандо? Это не «Цветок юрского периода» Фредерика Маля. Кто изменил запах без моего разрешения?
– Не могу точно ответить, мисс Бин.
После того как Фернандо вышел, Колетт снова повернулась к Роксане.
– Когда мы приедем в Париж, я хочу, чтобы новые экземпляры «Руководства по авиационным стандартам» распечатали и разослали каждому члену экипажа. Я хочу, чтобы они вызубрили каждую страницу, на обратном пути устроим им экзаменовку.
15Клуни-Парк-роуд, 28
Сингапур
Кармен Ло только что застыла в позе сарвангасаны посреди гостиной и тут услышала щелчок автоответчика.
– Кармен! Это мамочка. Гейк Чу только что позвонила, чтобы сказать, что дядю отвезли в хоспис Дувр-Парк. Говорят, что он переживет сегодняшнюю ночь и, вероятно, протянет еще неделю. Я собираюсь навестить его сегодня. Думаю, тебе нужно пойти со мной. Можешь заехать к Лилиан Мэй Тань около шести и забрать меня? Мы должны завершить партию в маджонг, если только не появится миссис Ли Юнчэн. В этом случае игра займет больше времени. Посещения больных разрешены до восьми, поэтому я хочу убедиться, что у нас будет достаточно времени. Кроме того, сегодня я столкнулась с Кэн Лян в «Эн-Ти-Ю-Си»[117], и она сказала, что слышала от Паулы, будто ты продаешь членство в Черчилль-клубе для финансирования какого-то нового предприятия – что-то связанное с дайвингом… Я ответила: «Что за чушь, моя дочь ни за что бы не поступила так…»
Кармен, разочарованно кряхтя, опустила ноги на пол. Почему, черт возьми, она забыла выключить автоответчик? Тридцать минут чистого блаженства, разрушенного одним звонком матери. Она медленно подошла к телефону и подняла трубку:
– Ма, почему вдруг дядя в хосписе, а не дома? Они что, не могут обеспечить ему круглосуточный уход в последние дни? Я не могу поверить, что их семейка такая мелочная.
– Ай-я, дело не в этом. Дядя хочет умереть дома, а дети не дают. Считают, что это снизит рыночную цену дома.
Кармен раздраженно закатила глаза. Еще до того, как результаты МРТ-исследования магната К. К. Вонга показали, что рак распространился повсюду, все уже вступили в заговор. В былые времена агенты по недвижимости изучали некрологи каждое утро, надеясь увидеть имя какого-нибудь известного богача. Они знали, что семья выставит особняк на продажу и это всего лишь вопрос времени. Теперь, когда бунгало хорошего класса[118] попадаются реже, чем единороги, самые ушлые агенты обзавелись «контактами» во всех больницах. Пять месяцев назад Оуэн Кви, босс Кармен в агентстве «Манго Ти», вызвал ее на ковер и сообщил:
– Мой человек в больнице видел, как К. К. Вонг пришел на химиотерапию. Вы с ним родственники?
– Наши отцы – двоюродные братья.
– Его дом на Клуни-Парк-роуд занимает три акра. Это один из последних сохранившихся домов Фрэнка Брюэра.
– Знаю. Я там с детства бываю.
Оуэн откинулся на спинку офисного кресла:
– Я знаю только старшего сына Квентина. Но есть и другие братья и сестры, верно?
– Два младших сына и дочь.
Она понимала, куда он клонит.
– Эти два брата живут за границей?
– Да, – нетерпеливо сказала Кармен, желая, чтобы он перешел к сути.
– После кончины старика семья, вероятно, захочет продать недвижимость?
– Господи, Оуэн, мой дядя еще жив. В прошлое воскресенье он играл в гольф в Пулау-клубе.
– Я знаю, лах, но могу ли я с уверенностью предположить, что наше агентство получит листинг на условиях эксклюзивности, если семья когда-нибудь решит продать особняк, а?
– Хватит уже киасу!