– Я не тороплюсь, однако надеюсь со временем собрать лучшую коллекцию винтажных спортивных автомобилей за пределами Западного полушария. Посмотрите на этот «феррари-модена-спайдер» 1963 года выпуска, – говорит Тео, с любовью потирая хромированные детали указательным пальцем. – Это тот самый «феррари», на котором ездил Феррис Бьюллер по выходным.
В этот момент из детского сада вернулся очаровательный сын Тео, Кассиан. Малыш сразу с порога сделал колесо, а Тео ухватил его за воротник рубашки и поднял на руки.
– Все, что у меня есть, ничего не значит без этого маленького негодяя.
Кассиану, энергичному мальчику, унаследовавшему потрясающую внешность родителей, в этом году исполняется шесть лет, и Тео полон решимости передать секреты своего успеха сыну.
– Я искренне верю в пословицу «Баловством ребенка только портить». Я думаю, что дети нуждаются в дисциплине, их надо научить проявлять свои способности по максимуму. Например, мой сын чрезвычайно умен, ему нет равных в детском саду, и пусть это будет смелым заявлением с моей стороны, но не думаю, что кто-то сможет конкурировать с ним в любой начальной школе Сингапура.
Значит ли это, что чета Тео планирует отправить ребенка за границу в школу-интернат в столь раннем возрасте?
– Мы еще не определились, но думаем, что либо отправим его в шотландский Гордонстоун (альма-матер принца Филиппа и принца Чарльза) либо в Ле-Розе, в Швейцарию. Для моего сына нет ничего важнее, чем лучшее образование, которое можно получить за деньги. Я хочу, чтобы он ходил в школу с будущими королями и мировыми лидерами – теми, кто действительно способен перевернуть мир! – горячо заявил Тео.
Майкл Тео, несомненно, является одним из таких людей, и, учитывая его взгляды на жизнь и любовь к сыну, неудивительно, что он – Отец года по версии «Пиннакл»!
Примчавшись из аэропорта домой, Астрид ворвалась в парадную дверь и увидела Майкла, стоящего на лестнице и настраивающего прожектор на мраморном бюсте императора Нерона.
– Господи, Майкл! Что ты наделал? – сердито воскликнула она.
– Ну и тебе привет, дорогая.
Астрид потрясла в воздухе журналом:
– Когда ты дал это интервью?
– О! Уже вышло? – взволнованно спросил Майкл.
– Черт возьми, да, вышло! Не могу поверить, что ты позволил такому случиться!
– Не просто позволил случиться, я стал инициатором. Мы сделали фотосессию, когда вы были на свадьбе Ника в Калифорнии. Знаешь, первоначально на обложку хотели поставить фото одного знаменитого пловца с сыном, но дело в последний момент решилось в мою пользу. Идею разработала моя новая пиарщица Анджелина Ли. Как тебе фотки?
– Они абсолютно нелепы.
– Не стоит быть законченной стервой просто потому, что тебя нет на этих снимках, – внезапно огрызнулся Майкл.
– Господи, ты думаешь, меня это огорчает? Ты хоть статью-то читал?
– Когда? Номер только что вышел. Но не волнуйся, я приложил дополнительные усилия, чтобы не ляпнуть ничего лишнего о тебе или твоей чокнутой, параноидальной семейке.
– А тебе и не нужно было стараться, хватит того, что ты впустил журналистку в наш дом! В нашу спальню! Она сама все выяснила!
– Хватит закатывать истерику. Разве ты не понимаешь, что подобная публикация – это хорошо для меня? И это хорошо для нашей семьи?
– Я не уверена, что ты останешься при своем мнении, когда прочтешь сей опус. Что ж, тебе придется разбираться с моим отцом, когда он узнает об этом, а не со мной.
– Твой отец! Всегда все упирается в твоего отца… – пробурчал Майкл, поворачивая винтик на лампе.
– Он будет в ярости, когда увидит это. Сильнее, чем ты можешь себе представить, – угрожающе сказала Астрид.
Майкл, поднимаясь по лестнице, разочарованно покачал головой:
– Надо же, а ведь предполагалось, что это будет подарок для тебя.
– Подарок для меня? – Астрид изо всех сил пыталась понять, есть ли логика в словах мужа.
– Кассиан был так взволнован фотосессией, так ждал, чтобы удивить тебя.
– Поверь, я удивлена!
– А знаешь, что удивляет меня? Ты где-то шастала почти неделю, но сейчас какая-то статья волнует тебя больше, чем собственный сын! Похоже, ты не спешишь его увидеть!
Астрид недоверчиво уставилась на Майкла:
– Ты серьезно пытаешься перевести стрелки на меня?
– Действия говорят громче, чем слова. Ты торчишь тут, распекая меня, в то время как наверху сидит ребенок, который всю ночь ждал, когда его мать вернется домой.
Астрид молча направилась наверх.
3Цзиньсяньлу
Шанхай
Через пару часов после возвращения в Шанхай из Парижа Карлтон позвонил Рейчел в отель:
– Все нормально?
– Да, но у меня сбился режим из-за смены часовых поясов. Ник, конечно, положил голову на подушку и сразу же захрапел. Это так несправедливо. – Рейчел вздохнула.
– Хм… Думаешь, Ник не стал бы возражать, если бы я пригласил тебя на ужин? Только мы вдвоем? – робко спросил Карлтон.
– Конечно нет! Он не возражал бы, даже если бы не вырубился на ближайшие десять часов.
В тот вечер Карлтон отвез Рейчел (на сей раз в очень скромном «мерседесе-гелендваген») на Цзиньсяньлу, узкую улицу во Французской концессии, где теснились старые магазины.
– Вот ресторан, но припарковаться здесь целая проблема… – пробормотал Карлтон.
Рейчел взглянула на скромную витрину с плиссированными белыми занавесками и заметила ряд роскошных автомобилей, припаркованных на улице. Они нашли место на полпути вниз по кварталу и неспешно зашагали к ресторану, миновав несколько соблазнительных баров, антикварных магазинов и модных бутиков.
Зал ресторана представлял собой крошечное пространство всего с пятью столами. Помещение было залито флуоресцентным светом и полностью лишено декора, если не считать пластикового вращающегося настольного вентилятора, прикрученного к грязно-белой стене, тем не менее зал был битком набит явно небедными посетителями.
– Похоже, это место для гурманов, – прокомментировала Рейчел, наблюдая за окружающими.
Дорого одетые супруги ужинали с двумя маленькими детьми в школьной форме, а за столом у двери двое немцев-хипстеров в клетчатых рубашках орудовали палочками так же искусно, как и местные жители.
Подошел официант в белой майке и черных брюках.
– Мистер Фэн? – спросил он у Карлтона по-китайски.
– Нет, Бао плюс один, на семь тридцать, – ответил Карлтон.
Мужчина кивнул и жестом пригласил войти. Они направились в дальнюю часть зала, где женщина с мокрыми руками указала на дверной проем.
– Вверх по лестнице! Не стесняйтесь! – велела она.
Рейчел оказалась на узкой крутой лестнице. Деревянные ступеньки были настолько изношены, что прогнулись в середине. На полпути она миновала небольшую площадку, которая была превращена в закуток для приготовления пищи. Две женщины склонились над шипящими сковородками-вок. Здесь витал дразнящий аромат.
Наверху оказалась комната с кроватью у стены, напротив стоял комод со стопкой аккуратно сложенного белья. Небольшой стол и пара стульев были втиснуты перед кроватью, а в углу гудел маленький телевизор.
– Мы что, едим в чьей-то спальне? – удивленно спросила Рейчел.
– Я надеялся, что мы сможем поужинать именно здесь, это считается лучшим местом в доме. Не возражаешь?
– Шутишь? Это самый крутой ресторан, в котором я когда-либо была! – взволнованно воскликнула Рейчел и бросила взгляд в окно – через улицу была протянута веревка, на ней сушилось выстиранное белье.
– Это место – настоящая дыра, однако славится тем, что тут подают аутентичные шанхайские домашние блюда. Здесь нет меню – тебе просто приносят все, что готовят сегодня. Еда сезонная и всегда свежая, – объяснил Карлтон.
– После недели высокой кухни в Париже – очень и очень круто!
– Занимай почетное место на кровати! – предложил Карлтон.
Рейчел радостно плюхнулась на матрас. Это было очень странно и даже пикантно – ужинать, сидя на чужой кровати.
Вскоре две женщины вошли в «спальню-столовую» и принесли множество горячих блюд. Перед гостями на пластиковый стол поставили хуншао жоу – аппетитные куски жирной свинины в сладком маринаде с зеленым перцем, а кроме того, тушеную утиную ножку в подслащенном соевом соусе, обжаренные сезонные овощи в ароматном вине, жаренного во фритюре леща и традиционный шанхайский суп из бамбуковых побегов, прессованного тофу, соленой ветчины и свинины.
– Господи! Мы собираемся прикончить все это вдвоем? – рассмеялась Рейчел.
– Поверь мне, еда здесь такая вкусная, что ты съешь больше, чем обычно.
– Этого я и боюсь.
– Можно завернуть и взять с собой все, что не сумеем одолеть, и Ник насладится поздним ужином, – предложил Карлтон.
– Ему понравится.
Они чокнулись бутылками ледяного пива «Циндао», а потом без всяких церемоний принялись смаковать еду и молчали первые нескольких минут.
Проглотив несколько кусков сладкой жирной свинины, Карлтон серьезно посмотрел на Рейчел и сказал:
– Я хотел пригласить тебя на ужин сегодня вечером, потому что должен извиниться перед тобой.
– Понимаю. Но ты уже извинился.
– Нет, толком не извинился, я все еще чувствую себя ужасно из-за того, что произошло в Париже. Спасибо, что вмешалась тогда. Это было довольно глупо – отправиться на гонки в том состоянии, в котором я находился.
– Я рада, что ты это понимаешь.
– Также прошу прощения за все, что сказал тебе. Я был потрясен тем, что тебе стало известно о происшествии в Лондоне, но поступил чертовски несправедливо, когда так накинулся на тебя. Жаль, что сделанного не воротишь.
– Я на самом деле благодарна тебе, ведь ты открыл мне глаза на ситуацию, которая мучила меня с момента приезда.
– Могу себе представить!
– Я поняла, в какое положение поставила отца. Сожалею, что из-за меня в твоей семье возникло столько неприятностей. Особенно досталось твоей маме. Теперь я понимаю, что ей, должно быть, очень тяжело. Никто из нас не был готов к подобному развитию событий. Могу лишь надеяться, что она не испытывает ко мне ненависти из-за моего приезда в Китай…