Когда «ауди» повернул на Хэнань-Саут-роуд, Ник заметил, что они едут в противоположном направлении от отеля.
– Разве мы не удаляемся от Бунда? – спросил он Гаоляна.
– Да. Я везу вас не в отель. Вы останетесь в моем доме, где должны были жить все это время.
Они оказались в тихом жилом районе, засаженном платанами, ветви которых сплетались арками над проезжей частью. Машина подъехала к сторожке у высокой каменной стены. Черные ворота из кованого железа открыл охранник, и «ауди» двинулся по короткой извилистой дороге к красивому, ярко освещенному французскому особняку. Когда внедорожник подкатил ко входу, высокие дубовые двери распахнулись и три женщины поспешили вниз по ступенькам.
– Привет, А-Тин. Моя жена дома? – спросил Гаолян у старшей домработницы.
– Да, поднялась наверх.
– Это моя дочь и ее муж. Не могли бы вы позвонить в отель «Пенинсьюла»? Пусть их багаж немедленно доставят. И проследите, чтобы им подали ужин. Может быть, какой-нибудь рыбный суп с лапшой?
А-Тин уставилась на Рейчел в полном изумлении. Его дочь?
– Пожалуйста, подготовьте для них синюю спальню! – распорядился Гаолян.
– Синюю? – уточнила А-Тин.
Туда селили только почетных гостей.
– Ты же меня слышала, – решительно произнес Гаолян, взглянув на окна второго этажа, где мелькнул силуэт жены.
А-Тин на мгновение замешкалась, словно собиралась что-то сказать, но затем повернулась и гаркнула на двух молодых служанок, поторапливая их.
Гаолян улыбнулся Рейчел и Нику:
– Это был очень длинный день. Надеюсь, вы не против, если я сейчас пожелаю вам спокойной ночи. Увидимся утром.
– Спокойной ночи, – хором ответили Рейчел и Ник, наблюдая, как Гаолян исчезает за дверями.
Рейчел разбудил пронзительный щебет за окном. Солнечный свет пробивался сквозь шторы, отбрасывая мягкие тени на лилово-синие стены. Рейчел вылезла из кровати под балдахином, подошла к окну и обнаружила птичье гнездо, спрятанное под карнизом остроконечной крыши. Три голодных птенца вытянули крошечные клювы, требуя завтрак от матери, которая порхала вокруг гнезда.
Рейчел метнулась за своим айфоном и, дерзко высунувшись из окна, попыталась поймать в кадр птицу-маму, у которой было серое оперение с элегантно-синим отливом вдоль крыльев и черная головка. Рейчел сделала несколько снимков и, отложив телефон, вздрогнула, увидев незнакомую женщину в бледно-желтом платье. Та стояла посреди сада и пристально смотрела на Рейчел. Наверное, это мать Карлтона.
Застигнутая врасплох Рейчел выпалила:
– Доброе утро!
– Доброе, – коротко ответила дама, а затем добавила более мягким тоном: – Это наши сороки.
– Да. Я сделала несколько фото, – промямлила Рейчел, сразу почувствовав себя глупо, ведь незнакомка прекрасно все видела сама.
– Кофе? – предложила женщина.
– Спасибо. Я сейчас, – ответила Рейчел.
Несколько минут она ходила на цыпочках по комнате, стараясь не разбудить Ника. Почистила зубы, завязала волосы в хвост и стала размышлять, что надеть. О, это даже смешно! Дама уже видела ее в вытянутой футболке и старых боксерах Ника. Рейчел немного посомневалась, точно ли это была мать Карлтона, затем надела простое белое хлопковое летнее платье с вышивкой и осторожно спустилась по изящной изогнутой лестнице. Почему она вдруг так занервничала? Рейчел знала, что Бао говорили до самого утра: приглушенные голоса время от времени эхом доносились из коридора.
Куда идти? Пока она бродила, заглядывая в комнаты на первом этаже, пышно обставленные, забитые французским и китайским антиквариатом, ее мучил вопрос: что скажет ей мать Карлтона теперь, после всего произошедшего. Внезапно в голове прозвучали слова, которые в порыве гнева произнес Карлтон в Париже: «Моя мать скорее умрет, чем позволит тебе переступить порог ее дома!»
Горничная, проходившая по коридору с серебряным кофейником, остановилась, увидев, что Рейчел заблудилась.
– Сюда, мэм, – пригласила она и провела гостью через несколько французских дверей на широкую террасу с каменными плитами, где та самая женщина из сада сидела за столом из розового дерева.
Рейчел медленно направилась к ней, в горле внезапно пересохло.
Шаоянь наблюдала, как девушка выходит на террасу. Вот она, дочь ее мужа. Та, что чуть не умерла из-за Карлтона. И когда удалось ее как следует рассмотреть, на Шаоянь снизошло откровение: боже мой, она похожа на него. Она его сестра. И все страхи, которые копились глубоко в душе, все противоречивые мысли мгновенно утратили значение.
Рейчел подошла к столу, дама встала и протянула руку:
– Бао Шаоянь. Добро пожаловать в мой дом.
– Рейчел Чу. Очень рада, что я здесь.
15Ридаут-роуд
Сингапур
Когда Астрид вернулась с пятничного ужина в Тайерсаль-парке, у нее чуть не лопнули перепонки: из колонок музыкального центра в кабинете Майкла неслись оглушительные вопли «Лед Зеппелин». Астрид отнесла сонного Кассиана наверх в его спальню и передала помощнице по хозяйству.
– И давно так? – спросила она.
– Я пришла всего час назад, мадам. Тогда играла «Металлика», – отчиталась Людивин.
Астрид плотно закрыла дверь в спальню Кассиана и направилась обратно. Она заглянула в кабинет и обнаружила Майкла, сидящего в темноте в кресле от Арне Якобсена.
– Сделай чуть потише. Кассиан спит, и уже начало первого.
Майкл выключил стерео одним щелчком и снова замер в своем кресле. Астрид поняла, что он пил, и, не желая ссориться, принялась болтать на отвлеченные темы:
– Ты все пропустил сегодня! Дяде Альфреду вдруг приспичило съесть дуриан, и мы дружно рванули на Аппер-Серангун-роуд в «717 Трейдинг» за дурианами! Жаль, тебя не было, ты отлично умеешь выбирать самые вкусные фрукты.
Майкл насмешливо фыркнул:
– Если ты думаешь, что я собираюсь сидеть и вести бесполезную беседу с дядей Альфредом и вашим отцом о дурианах…
Астрид вошла в комнату, включила лампу и села на пуфик, стоящий перед креслом.
– Послушай, ты не можешь и дальше избегать моего отца. Рано или поздно вам придется помириться.
– С чего мне мириться, если войну развязал он?
– Какая война? Мы много раз говорили об этом, и я уверена, что компанию купил не отец. Но давай допустим, что это сделал он. Какая разница? Ты взял эти деньги и увеличил их в четыре раза. Ты уже доказал всем – моему отцу, моей семье, всему миру, – какой ты гений. Тебе этого мало?
– Тебя не было в то утро на поле для гольфа. Ты не слышала того, что твой папаша сказал мне и с каким презрением. Он с самого начала смотрел на меня свысока – и ничего не изменилось.
Астрид вздохнула:
– Мой отец на всех смотрит свысока. Даже на собственных детей. Он такой, какой есть, и если ты до сих пор этого не понял, я не знаю, что еще сказать.
– Я хочу, чтобы ты перестала таскаться по пятницам к своим родителям, – заявил Майкл.
Астрид на мгновение замерла.
– Знаешь, я бы согласилась, если бы от этого что-то изменилось. Я понимаю, что ты несчастен, Майкл, но моя семья в твоем несчастье точно не виновата.
– Ты права. Я был бы намного счастливее, если бы ты перестала наставлять мне рога!
Астрид засмеялась:
– Ты и правда пьян!
– Я не пьян. Всего-то четыре порции виски. В любом случае я недостаточно пьян, чтобы игнорировать правду, когда вижу ее!
Астрид посмотрела ему в глаза, не зная, серьезно он говорит или нет.
– Знаешь, Майкл, я так стараюсь быть терпеливой с тобой ради нашего брака, но ты действительно не облегчаешь мне задачу.
– А Чарли У ты тоже трахала ради нашего брака?
– Чарли У? С чего ты решил, что я изменяю тебе с Чарли? – пискнула Астрид, задаваясь вопросом, не узнал ли он хоть долю правды о своей компании.
– Мне известно о тебе и Чарли все, с самого начала!
– Если ты о поездке на выходные, которую мы совершили в Калифорнии с Алистером, то это просто смешно, Майкл. Ты же знаешь, мы старые друзья.
– Просто старые друзья? «О, Чарли, ты единственный, кто действительно понимает меня», – пропищал Майкл, передразнивая ее.
Астрид почувствовала, как по спине пополз холодок.
– И долго ты прослушивал мои телефонные звонки?
– С самого начала, Астрид. И отслеживал твои электронные письма тоже. Я прочитал всю вашу переписку.
– Зачем?
– Моя жена провела две недели в Гонконге с одним из моих главных конкурентов в две тысячи десятом году. Ты не думала, что я легко разберусь с этим? Я был специалистом по разведдеятельности при правительстве, и у меня все ресурсы под рукой, – похвастался Майкл.
От потрясения и возмущения Астрид словно окаменела. Она долго сидела неподвижно, уставившись на Майкла и спрашивая себя: что за человек перед ней? Раньше она думала, что это самый красивый мужчина на планете, но теперь он выглядел почти зловеще. В этот момент Астрид поняла, что больше не может жить с ним под одной крышей. Она вскочила с места, бросилась мимо зеркального пруда к лестнице, ведущей в спальню Кассиана, взлетела вверх по ступеням и постучала в дверь Людивин.
– Да? Входите.
Астрид открыла дверь и увидела, что Людивин растянулась на постели и общается в видеочате с каким-то серфером.
– Людивин, пожалуйста, собери все самое необходимое для себя и Кассиана. Мы уезжаем в дом моей матери.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Оттуда Астрид побежала в свою спальню и схватила кошелек и ключи от машины. Когда она спускалась вместе с Людивин и Кассианом, Майкл стоял посреди большого зала, пристально глядя на них. Астрид передала ключи от машины помощнице и прошептала:
– Садись в машину с Кассианом. Если я не выйду через пять минут, отправляйся прямо на Нассим-роуд.
– Людивин, если ты, мать твою, сдвинешься с места, я тебе, черт тебя дери, шею сломаю! – заорал Майкл.
Француженка замерла, а Кассиан уставился на отца широко раскрытыми глазами.
Астрид тоже сверлила мужа взглядом.
– Хорошо же ты выражаешься в присутствии сына, Майкл. Знаешь, я долго цеплялась за наш брак и честно старалась сохранить его. Ради нашего сына. Но ты бесцеремонно вторгся в мое личное пространство, и этот факт подтверждает, что от брака не осталось камня на камне. Ты не уважаешь меня и, что еще важнее, не доверяешь мне. Впрочем, ты никогда мне не доверял! Так зачем нас удерживать? В глубине души ты знаешь, что я больше не та жена, которая нужна тебе. Ты просто не хочешь это признать.