– Это точно, – кивнула Рейчел.
– Будущее за Азией. Место Ника здесь, ты так не думаешь?
Ник знал, что Рейчел заводят прямиком в ловушку, и, прежде чем она смогла ответить, перебил:
– Я всегда говорил, что вернусь в Азию, а-ма. Но сейчас я все еще приобретаю ценный опыт в Нью-Йорке.
– Ты говорил то же самое шесть лет назад, когда хотел остаться в Англии после учебы. А теперь ты в Америке. Что дальше? Поедешь в Австралию, как твой отец? Начнем с того, что вообще было ошибкой отправить тебя за границу. Ты слишком увлекся западным образом жизни.
Рейчел не могла не заметить иронию происходящего. Старуха выглядела и говорила как китаянка в самом традиционном смысле, и все же здесь они сидели в огороженном садике, будто в долине Луары, и пили английский послеобеденный чай.
Ник не знал, что ответить. Этот спор он вел с а-ма в течение последних лет и знал, что никогда не победит. Ник начал отщипывать цветные слои нонья куэ, думая, что неплохо бы оставить Рейчел с бабушкой наедине. Пусть они побудут вдвоем некоторое время.
Он взглянул на часы и сказал:
– А-ма, с минуты на минуту из Гонконга приедет тетя Алекс с семейством. Я встречу их и приведу сюда?
Бабушка кивнула. Ник улыбнулся Рейчел, внушая ей уверенность, и вышел из оранжереи. Суи слегка наклонила голову влево, и одна из тайских прислужниц тут же подскочила к ней, одним изящным движением опустившись на колени, чтобы ее ухо оказалось около рта старухи.
– Скажи садовнику, что температура должна быть на пять градусов выше, – сказала Суи по-английски, а потом повернулась к Рейчел. – Откуда твои предки?
В ее голосе звучала сила, которой Рейчел раньше не замечала.
– Семья мамы из Гуандуна. Отца… я никогда не знала, – нервно ответила Рейчел.
– Как так?
– Он умер до моего рождения. А потом меня еще в младенческом возрасте перевезли в Америку.
– Твоя мама вышла замуж снова?
– Нет, так и не вышла. – Рейчел чувствовала, что тайка смотрит на нее, молчаливо оценивая.
– Ты ей помогаешь?
– Нет, даже наоборот. Она окончила колледж в Америке и теперь работает агентом по недвижимости. Она стала неплохо зарабатывать и смогла поддержать меня, пока я училась в университете, – ответила Рейчел.
Суи помолчала немного, рассматривая девушку, сидевшую перед ней. Рейчел не смела даже шелохнуться. Наконец Суи заговорила:
– Ты знала, что у меня было довольно много братьев и сестер? Отец обзавелся целой кучей наложниц, и они нарожали ему детей, но только одна женщина считалась главной женой. Моя мать. Она родила шестерых, однако отец официально признал только троих – меня и двоих моих братьев.
– Почему только троих? – рискнула спросить Рейчел.
– Понимаешь, мой отец считал, что у него дар. Якобы он мог читать будущее людей по их лицам… и признал своими только тех детей, которые его порадуют. Он по этому принципу и мужа для меня выбрал, ты знала? Сказал: «У этого мужчины хорошее лицо. Он никогда не будет зарабатывать деньги, но никогда не станет тебя обижать». И не ошибся ни в том, ни в другом. – Бабушка Ника наклонилась поближе к Рейчел и заглянула ей прямо в глаза, а потом произнесла, понизив голос: – Я читаю по твоему лицу.
Прежде чем Рейчел спросила, что это значит, в дверях оранжереи появился Ник с целой компанией гостей. Дверь распахнулась, и мужчина в белой льняной рубашке и ярко-оранжевых льняных брюках ринулся к бабушке Ника.
– А-ма, дорогая моя бабулечка, как же я скучал! – театрально вскричал он по-кантонски, потом бросился на колени и поцеловал сухонькую ручку.
– Ай-я, Эдди, ча сы лан![141] – пожурила его Суи на южноминьском, выдернула руку и шутливо стукнула его по голове.
2Нассим-роуд, 11
«Бог кроется в мелочах». Это выражение Миса ван дер Роэ[142], ставшее идиоматическим, было мантрой, определявшей жизнь Аннабель Ли. Благодаря безошибочному выбору деталей – от фигурного мороженого из манго, предлагавшегося гостям у бассейна, до точного размещения цветка камелии на каждой пуховой подушке – сеть роскошных отелей, принадлежащая Аннабель, пользовалась особым спросом у самых разборчивых путешественников. Сегодня вечером объектом пристального внимания было собственное отражение. Она надела платье из ирландского льна цвета шампань, с высоким воротником, и сейчас пыталась решить, что лучше к нему подойдет – двойная нитка жемчуга в стиле барокко или янтарное ожерелье оперной длины[143]. Не покажутся ли жемчужины Накамуры слишком кричащими? Янтарные бусы менее броские?
В будуар вошел муж. Питер был в темно-серых брюках и бледно-голубой рубашке.
– Ты уверена, что я должен надеть именно это? Я похож на бухгалтера, – сказал он, думая, что дворецкий наверняка ошибся, выложив этот комплект.
– Шикарно выглядишь. Я заказала рубашку специально для сегодняшнего вечера. Это «Эд энд Равенскрофт», они отшивают рубашки для герцога Эдинбургского. Поверь, для встречи с этими людьми лучше одеться чуть скромнее, чем слишком пафосно. – Аннабель внимательно осмотрела мужа с ног до головы.
Хотя в преддверии свадьбы Араминты грандиозные приемы проводились чуть ли не каждый божий день, Аннабель тайно мечтала посетить именно сегодняшнюю вечеринку. Гарри Леонг устраивал ее в честь своего племянника Колина Ху в легендарном особняке Леонгов на Нассим-роуд.
Когда Питер Ли (первоначально скромный житель Харбина Ли Пэйтан) сколотил состояние на угледобыче в середине девяностых, они с женой решили переехать в Сингапур, как это делали многие из новоиспеченных китайских богачей. Питер хотел получить максимальную выгоду от пребывания в привилегированном региональном центре управления активами, а Аннабель (урожденная Бао Аньлю из Урумчи) желала, чтобы их младшая дочь извлекла выгоду от прозападной – и, на ее взгляд, превосходной – системы образования Сингапура. Да и чистый воздух не помешает. Кроме того, Аннабель устала от пекинской элиты, от бесконечных банкетов из двенадцати блюд в комнатах, заполненных плохими копиями мебели в стиле Людовика XIV, и стремилась обрести себя на острове, где дамы разбирались в «Армани» и говорили по-английски без акцента. Она хотела, чтобы Араминта выросла, общаясь на прекрасном английском языке. Но, оказавшись в Сингапуре, Аннабель вскоре обнаружила, что за популярными именами тех, кто охотно приглашает ее на все гламурные гала-концерты, скрывается еще один пласт общества, куда не войти ни за какие деньги, особенно выходцу с материкового Китая. Эти люди были снобами до мозга костей, куда более непробиваемыми, чем все, с кем она когда-либо сталкивалась. «Подумаешь! Кому вообще есть дело до этих нафталиновых семеек? Они просто завидуют тому, что мы богаче и умеем наслаждаться богатством», – фыркала ее новая подруга Трина Туа (жена председателя «ТЛС Прайвэт Эквити» Туа Лао Сая). Аннабель понимала, что Трина пытается так себя утешить, поскольку ее никогда не приглашали на легендарные партии в маджонг у миссис Ли Юнчэн, где дамы в качестве ставок клали на стол дорогие украшения, и не позволяли заглянуть за высокий забор, окружавший потрясающий модернистский дом, который архитектор Ки Йип спроектировал для Розмари Цянь на Далви-роуд.
Сегодня ее наконец пригласили! Несмотря на то что она владела домами в Нью-Йорке, Лондоне, Шанхае и на Бали и «Архитектурный дайджест» назвал ее особняк, спроектированный Эдвардом Таттлом[144] в Сингапуре, «одной из самых впечатляющих частных резиденций в Азии», сердцебиение Аннабель ускорилось, когда она прошла через строгие деревянные ворота на Нассим-роуд, 11. Она давно восхищалась домом издалека – черно-белые особняки[145] вообще считались редкостью, и тот, в котором семья Леонг непрерывно жила с двадцатых годов, был, пожалуй, единственным, где сохранились все оригинальные черты. Войдя через парадные двери, Аннабель быстро впитывала в себя каждую мельчайшую деталь жизни здешних обитателей.
Ты только посмотри на штат малайских слуг, которые в накрахмаленных белых пиджаках кружат в прихожей! Что они предлагают на этих оловянных подносах из Селангора? Ага, «Пиммс № 1»[146] с ананасовым соком и свежими листьями мяты. Как странно. Нужно скопировать это для нового курорта на Шри-Ланке. Ах, вот и Фелисити Леонг, в шелковом жаккарде, на ней украшения из самого изысканного лилового нефрита. Рядом ее невестка Кэтлин, эксперт по конституционному праву, вечная серая мышка, никаких украшений, так сразу и не догадаешься, что она замужем за старшим сыном Леонгов. А вот и Астрид Леонг. Каково ей было расти в таком доме? Неудивительно, что у нее такой отменный вкус. В этом платье бледно-голубого цвета Астрид снималась для обложки последнего выпуска французского «Вог». Какой-то парень шепчет что-то Астрид, стоя у подножия лестницы. Кто он? Ах, это ее муж Майкл. Потрясающе красивая пара. Вы только посмотрите на эту гостиную… Ох! Какая симметрия… масштаб… всюду флердоранж. Великолепно! Нужно на следующей неделе расставить флердоранж в лобби отелей. Минуточку, это что, керамика Ру времен Северной Сун?!! Обалдеть! Раз, два, три, четыре… сколько изделий… Невероятно! Только в одном этом помещении керамики миллионов на тридцать, вещицы расставлены вокруг, словно дешевые пепельницы. И эти стулья в перанаканском стиле, предназначенные для курения опиума, – только взгляните на перламутровую инкрустацию! Никогда не попадались мне в таком идеальном состоянии. А вот и Чэны из Гонконга. Какие очаровательные детки, все одеты как маленькие модели Ральфа Лорена.
Никогда еще Аннабель не чувствовала себя более довольной, чем сейчас, когда наконец она вдохнула этот воздух заоблачных вершин. В доме было полно аристократических семей – она могла лишь слышать о них за все эти годы, – эти люди могли проследить свою родословную до тридцати поколений и более. С