— Ты права, — говорит он, взяв меня за руки. — Это не твоя вина. А моя. Именно поэтому тебе лучше не вспоминать обо мне. Тебе лучше держаться от меня подальше.
— О чем ты говоришь?
— Это моя вина, что ты ни хрена не помнишь, Люси. Это я виноват в том, что тебе причинили боль. Если бы не я, тебя бы даже не было в том гребаном самолете, — говорит он, после чего отпускает мои руки и делает шаг назад. Подальше от меня.
Глава 13

Черт, не так я представлял себе это утро. Я жил в мире собственных фантазий. В них я готовил для Люси завтрак, а затем забирал ее к себе в постель, где проводил весь день, наслаждаясь ее телом. Я должен был догадаться, что этого не случится. Стоило все же вчера вечером отправить ее домой.
Но к черту это. Я не отпущу ее снова. Не могу.
Я просто должен научиться лучше защищать ее от любых опасностей, которые есть в этом мире. Может, все же стоит утащить ее в то тайное убежище, которое у меня есть. Я всегда могу вернуться к своему первоначальному плану – похитить ее и подождать, пока она не поддастся стокгольмскому синдрому…
— Что значит, это твоя вина? Почему я оказалась в самолете, Доминик?
— Мы должны были пойти на свидание. Ты хотела, чтобы я пригласил тебя куда-нибудь, а я планировал отвезти тебя в Сидней, — говорю я ей. — Это было обычное свидание...
— Ладно, во-первых, обычное свидание – это кино и ужин. В городе, где ты живешь. Для этого не нужно использовать частный самолет, чтобы слетать в другой штат. И как это ты виноват в том, что самолет разбился?
— Это был мой самолет, один из самолетов моей семьи, Люси. Это была моя идея – взять тебя на него.
— По твоей прихоти он врезался в землю? — Спрашивает она.
— Что? Конечно, нет.
— Ну тогда я не вижу в этом твоей вины.
— Ты даже не помнишь аварию. — Я отмахиваюсь от ее логики. Я знаю, что это на сто процентов моя вина.
— Я могу жить, не вспоминая об этом. Я хочу знать о нас. Зачем тебе притворяться, будто ты меня не знаешь, если мы встречаемся?
— Потому что тебе лучше не знать меня.
— Ха, насколько я помню, сейчас на дворе двадцать первый век, и женщины имеют право выбирать, с кем им встречаться, и хотят ли они помнить об этом или нет. Почему ты думаешь, что это нормально – лишать меня такого выбора?
Черт возьми, что мне на это ответить? Она права. Однако я не считаю, что то, что я сделал, было ошибкой.
— Я старался обезопасить тебя. Если выбирать между свободой воли и твоей безопасностью, я всегда выберу безопасность, Люси. Мне все равно, даже если мне придется запереть тебя в гребаной темнице на всю оставшуюся жизнь, если это убережет тебя от беды.
— Хочу, чтобы ты знал: если бы ты так поступил, я бы зарезала тебя и сбежала. Потому что интуиция подсказывает мне, что ты способен на безрассудные поступки. — Улыбается она.
У этой девушки нет чувства самосохранения. Ей действительно нужно научиться убегать от опасности, а не навстречу ей. Убегать от меня. Хотя я и поймаю ее прежде, чем она успеет выйти за дверь, это не значит, что она не должна хотя бы попытаться убежать.
— Ты сумасшедшая, Пчелка. — Я качаю головой.
— Рыбак рыбака видит издалека, верно? Итак, об этой машине… почему я купила ее тебе? Между нами было все серьезно? А может у нас были свободные отношения? Или нет?
— Никаких свободных отношений, блять, — ворчу я. — Между нами было все серьезно.
— Так, значит, машина?
— Ты купила запасной автомобиль, поскольку мой хотела разбить бейсбольной битой.
Люси смеется.
— Очень на меня похоже.
Я засовываю руки в карманы. Я не знаю, что мне делать. Я знаю, что не могу позволить ей уйти, но могу ли я заставить ее остаться?
— Что еще? — Спрашивает Люси.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу знать все. Как мы познакомились? Как я начала с тобой встречаться? То есть, не пойми меня неправильно, ты чертовски сексуальный, но я обычно держусь подальше от мудаков из богатеньких семей.
— Спасибо? — Я разворачиваюсь и иду обратно на кухню. — Пойдем, тебе все равно нужно поесть, — бросаю я через плечо.
Я знаю, что она слишком жаждет информации, чтобы просто выйти за дверь. Но я не собираюсь делиться ею с ней. Как мне сказать ей, что мы познакомились только потому, что я навязчиво преследовал ее?
— Как долго мы встречались, Доминик? — спрашивает она.
— Пару месяцев, — говорю я ей. — Присядь. Это не займет много времени.
— Почему мне кажется, что ты не хочешь рассказывать мне о нас?
— Я уже сказал. Мы встречались. У нас были серьезные отношения. Больше сказать особо нечего.
— Мы расстались? — Спрашивает она.
— Нет.
— Тогда я не понимаю, если только… О Боже, это ведь был твой план, да? Расстаться со мной, и вся эта история с амнезией только облегчила тебе задачу? Я такая идиотка.
Я уже собираюсь сказать ей, как она неправа, когда в комнату входит Аксель.
— Чтобы он и порвал с тобой, я тебя умоляю. Этот парень больше одержим тобой, чем своим членом, и ему это чертовски нравится, — говорит он.
— Это понятно. Я видела его. И он впечатляет, — говорит Люси.
— Ладно, я все еще здесь. Аксель, ты можешь уйти, — говорю я ему.
— Уйти? Я как раз собирался принести попкорн. Я ждал того дня, когда она узнает, каким идиотом ты был, — говорит он, придвигая стул напротив Люси. Он протягивает ей руку. — Я Аксель, его кузен.
Люси смотрит на него, и ее глаза сужаются с каждой секундой.
— Мы ведь уже встречались, не так ли?
— Ты помнишь меня? — Ухмыляется Аксель.
— Нет, но, похоже, ты меня уже знаешь, так что это лишь мое предположение. — Она пожимает плечами.
Слава богу, не думаю, что мое эго смогло бы справиться с тем, что она помнит этого недоумка, а не меня.
— Мы познакомились в спортзале. Ты ходила на занятия по самообороне к моей кузине, — говорит Аксель.
— Точно.
Я заканчиваю готовить кофе для Люси, ставлю перед ней чашку и инстинктивно наклоняюсь, целуя ее в лоб. Я жду, что она отстранится, напряжется или скажет, чтобы я отвалил. Но она не делает ничего из этого. Ее тело прижимается к моему.
— Значит, ты не бросал меня, но решил, что нам лучше расстаться?
— Мы никогда не расставались, — говорю я ей.
— Доминик, несколько недель назад я выписалась из больницы. Я не видела и не слышала о тебе. Что касается меня, то я свободна. Мы определенно расстались, — говорит она.
— Черт, ну, в таком случае, хочешь мой номер? — Спрашивает ее Аксель.
— Убирайся нахуй из моего дома. Сейчас же! — Шиплю я сквозь стиснутые зубы, указывая рукой на дверь. Мне приходится прилагать все усилия, чтобы не придушить этого маленького засранца.
— Расслабься, боже, я пошутил, — говорит он, поднимая руки в знак капитуляции, когда встает и выходит из комнаты.
Взбив яйца и добавив овощи, я включаю плиту и разогреваю сковороду. Ни я, ни Люси не произносим ни слова. Как только ее омлет готов, я ставлю его на стол и сажусь напротив, готовый вскочить в любой момент, если она попытается убежать, ведь она наверняка это сделает.
— Ты не свободна, — говорю я ей.
Она пристально смотрит на меня, отправляя в рот вилку с омлетом. Закончив жевать, она кладет вилку на тарелку.
— На самом деле, это не тебе решать.
— Можешь притворяться сколько угодно, но ты не свободна, — повторяю я.
— Ты прекрасно жил и без меня. Может, я и собрала кусочки головоломки воедино, но это не значит, что мы все еще вместе. Не пойми меня неправильно, я верю, что мы встречались и все такое. Я знаю, ты, должно быть, мне действительно нравился, или что-то в этом роде. Но я больше не знаю тебя. И, честно говоря, я не уверена, что хочу знать кого-то, кто так легко бросил меня на несколько недель.
— Я никогда не бросал тебя. И если ты думаешь, что мне было легко, подумай еще раз. Это было чертовски трудно – пытаться держаться от тебя подальше.
— Ты и не пытался, Доминик. У тебя это отлично получилось. — Она берет вилку и продолжает есть. Я не поправляю ее. Если бы я это сделал, мне пришлось бы признаться в том, что я вломился в ее квартиру. А я не уверен, что она готова это выслушать. Поэтому вместо этого я сижу здесь. В тишине. Смотрю, как она ест. — Спасибо тебе за омлет и за вчерашний вечер, — говорит она, опуская вилку на свою теперь уже пустую тарелку.
— Я хочу сводить тебя кое-куда, — говорю я ей.
— Куда?
— Увидишь. — Я забираю ее тарелку и ставлю в посудомоечную машину. Затем снимаю ключи с маленького крючка на стене, подхожу к Люси и беру ее за руку.
Глава 14

Я недолго размышляю, стоит ли мне написать Шэр или Ксавьеру, сказать кому-нибудь, что я сажусь в машину и еду бог знает куда с Домиником Маккинли. Разве не это ты должен сделать, когда садишься в машину к незнакомцам?
Вот только он не совсем незнакомец. Я знаю, что не могу вспомнить его, но это не значит, что я не испытываю к нему необъяснимое влечение. Я почувствовала это с тех пор, как увидела его в спортзале. И вот, вместо того чтобы поступить разумно и ответственно, я в итоге сижу на пассажирском сиденье его Бентли. Охотно еду туда, куда он хочет меня отвезти. Заметьте, я все еще в халате.
Я замечаю, что мы возвращаемся в город:
— Ты не против заехать ко мне домой? Мне не помешала бы кое-какая одежда.
— Я предпочитаю, чтобы ты была голой, — говорит он, его взгляд осматривает мое тело, после чего он снова смотрит на дорогу.
— А я бы предпочла не надевать халат, куда бы мы ни направлялись.
— Хорошо, — говорит он.
Остаток поездки проходит в молчании. Это не неловкое молчание. Просто... молчание. Когда он подъезжает к воротам поместья, которое определенно не является моей квартирой, я смотрю на него и наблюдаю, как он вводит несколько цифр на клавиатуре.
— Где мы?
— У меня дома.
— У тебя дома? Сколько у тебя таких домов? — Спрашиваю я его.