— Это не нормально, — говорит она.
— Знаю, — говорю я ей. — Я просто не знаю, что еще делать.
— Отвези меня домой, — шепчет она.
— Я не могу.
— Ты же знаешь, что меня будут искать. Неужели ты думаешь, что о моей пропаже не напишут во всех СМИ?
— Я напишу твоим родителям и брату, — говорю я ей. — Я не хотел пугать тебя, Люси. Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты боялась меня.
— Я не боюсь, — говорит она. Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто ложусь рядом с ней, проводя руками по ее волосам. — А я знала? Раньше? О людях, которых ты..? — Она не заканчивает предложение.
— Да.
— Должно быть, ты мне очень нравился, — говорит она.
— Поверь, я тоже был этому удивлен, — признаюсь я, и она слегка улыбается.
Глава 20

Я просыпаюсь от яркого солнечного света, проникающего в комнату. Моя рука тянется к другой стороне кровати, но там никого нет. Вчерашние события обрушиваются на меня, как товарный поезд. Что, черт возьми, я делаю? Неужели при аварии я так сильно ударилась головой, что совсем потеряла рассудок?
Доминик признался в убийстве людей, и все же я проспала всю ночь в его объятиях, чувствуя себя в большей безопасности, чем когда-либо. Со мной что-то не так. Или я просто так отчаянно нуждаюсь в той любви, которую он мне предлагает? Любви, которая окутывает тебя, как большое защитное одеяло, любви, которая бывает только раз в жизни. Такой, какая изображена в "Ромео и Джульетте".
Ладно, не самый лучший пример, учитывая, как у них все сложилось. Но я хочу знать, что они чувствовали до того рокового дня. Что заставило двух людей пожертвовать своими жизнями, раз они не могли вынести мысли о разлуке?
Потом я вспоминаю, что Доминик бросил меня в той больничной палате. Повернулся ко мне спиной и ушел. Он не может быть моим Ромео. Он ушел и прекрасно жил без меня.
Аргх…
Я сбрасываю одеяло и встаю с кровати. Мне нужно найти способ добраться домой. Я не могу здесь оставаться. Он волен заниматься чем хочет, и ему не нужно, чтобы я сидела и ждала его. Я могу поехать к родителям. У них достаточно охраны, и там со мной все будет в порядке.
Сходив в туалет, я отправляюсь на поиски своего похитителя. Может, мне удастся ударить его по голове? Подтащить его тело к чертовой двери и открыть ее пальцем, пока он будет без сознания?
Как только я вернусь в город, то запишусь на занятия Хоуп. Мне нужно знать, как хотя бы немного защитить себя.
Доминика я не нахожу. Зато вижу, что входная дверь распахнута настежь. Чем ближе я подхожу, тем громче становятся звуки волн, разбивающихся о берег. Я оглядываюсь, словно ожидая, что Доминик выскочит из тени и захлопнет дверь. Затем я делаю глубокий вдох и переступаю порог. Я смотрю вниз, на пляж, и замечаю, как Доминик возвращается к дому.
Я должна бежать. Это мой шанс сбежать, верно?
Тогда почему мои ноги словно приклеены к полу? У меня в животе порхают бабочки, когда я вижу Доминика без рубашки, идущего в мою сторону с доской для серфинга под мышкой. На нем шорты для плавания, которые облегают его мускулистые бедра. По его торсу стекают капельки воды, и мои трусики мгновенно промокают от этого зрелища. В этом мужчине есть что-то такое, от чего у меня захватывает дух. Я сжимаю бедра, и губы Доминика слегка подрагивают. Он уже у подножия лестницы. Он прислоняет доску для серфинга к перилам, и, перепрыгивая через две ступеньки, оказывается прямо передо мной.
— Доброе утро, — говорит он.
— Доброе утро. — Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него.
— Как спалось? — Спрашивает он.
— На удивление, не плохо, учитывая, что меня похитили и все такое.
— Хорошо, — говорит он, наклоняясь и поднимая полотенце с земли. Он встряхивает его и затем вытирает им тело. — Ты голодна? Я приготовлю тебе поесть.
— Я бы лучше пошла куда-нибудь позавтракать, — говорю я ему.
Он смеется.
— Да, не сомневаюсь. — Затем он обходит меня и заходит в дом.
Я могу убежать, напоминаю я себе. Хотя я абсолютно уверена, что он погонится за мной, если я это сделаю. Я наблюдаю, как он начинает доставать ингредиенты и раскладывать их на кухонном столе.
Откуда взялась вся эта еда?
И тут я замечаю его руку.
— Что случилось с твоим гипсом? — Спрашиваю я его.
— Он мешал, поэтому я его снял, — говорит он, пожав плечами.
— Не думаю, что сломанные кости так заживают. Не стоило снимать его, — говорю я ему.
Он ухмыляется мне.
— Ты беспокоишься обо мне, Пчелка?
Я усмехаюсь.
— Нет, я просто думаю, что это глупо – снимать гипс, пока кость еще не срослась. — Я знаю, что лгу и себе, и ему, но мне все равно. Я пока отказываюсь раскрывать все свои карты. — Кстати, как ты вообще умудрился сломать руку? — Спрашиваю я его.
— Авиакатастрофа, — говорит он.
— О... прости.
— Это не твоя вина.
Мои брови сходятся на переносице. На тех фотографиях, которые я видела, он выносил меня из самолета.
— Как ты вынес меня из самолета, если у тебя была сломана рука? — Спрашиваю я.
— Никакая боль не помешает мне помочь тебе. — Его взгляд пронзает меня насквозь, и, клянусь, он будто заглядывает мне в душу.
Может ли он понять, как сложно мне разобраться в своих чувствах к нему?
Я разворачиваюсь и выхожу на улицу. Я не хочу, чтобы он знал, как странно я себя чувствую. Я не знаю, что это такое. Определенно вожделение. Но не любовь. Я хочу сказать, что нужно быть слепой, чтобы не испытывать вожделение к этому мужчине.
Я сижу на верхней ступеньке и смотрю на волны. Погода стоит теплая, но еще не слишком жаркая, поэтому приятно посидеть на солнышке. Здесь царит странное умиротворение. Как бы мне ни хотелось сбежать и вернуться в город, я вроде как хочу остаться. Есть определенная привлекательность в том, чтобы отгородиться от реальной жизни.
Не знаю, как долго я здесь сижу, когда появляется Доминик с тарелкой еды.
— Тебе нужно поесть, — говорит он.
Я смотрю на порции яиц, бекона, картофельных оладий и фасоли.
— Где ты взял столько еды? — Спрашиваю я его.
— Мне доставили ее сегодня утром, пока ты еще спала.
— Но ты же сказал, что мы находимся в сотне километров от города. Неужели кто-то доставил тебе еду сюда?
— Когда у тебя достаточно денег, ты можешь получить все, что угодно. Ты же знаешь.
Я беру тарелку из его протянутой руки. Я не идиотка. Если я буду морить себя голодом, то ничего не добьюсь.
— Я хочу домой, — говорю я ему.
— Почему? — Спрашивает он меня.
— Что значит почему? Потому что я хочу. Вот почему.
— Почему именно ты хочешь вернуться домой? Или это мысль о том, что ты должна хотеть уехать, заставляет тебя так говорить?
Я обдумываю его вопрос. В его словах есть смысл, но я не буду ему об этом говорить.
— Я думала, твоя специализация – бизнес, а не психология. — Я избегаю его вопроса и откусываю кусочек бекона.
— Так и есть, — говорит он. Доминик садится рядом со мной, пока я ем. Больше мы ничего не говорим, просто слушаем шум волн. Я ем, а он смотрит, как я ем.
И снова тишина, которая воцаряется вокруг нас, немного успокаивает. Как будто нам совершенно не нужны разговоры, достаточно лишь того, что мы находимся рядом друг с другом. Когда я больше не могу есть, я отставляю тарелку.
— Как ты научился готовить?
— Благодаря маме.
В моей голове всплывает воспоминание о встрече с его мамой. Она красивая, с густыми темными волосами и добрыми глазами.
— Мне нравится твоя мама, — говорю я ему. Она была на мероприятии, которое я посещала вместе с мамой, и сидела напротив нас, а рядом с ней был Доминик. Я как будто наблюдаю за воспоминаниями откуда-то со стороны. Я поднимаю руку, чтобы потрогать свою шею. Вместо бриллиантового ожерелья мои пальцы сжимают маленький кулон в виде пчелки.
— Мне тоже, — говорит Доминик.
— Ты был в смокинге? — Спрашиваю я его.
— Что?
— Когда мы впервые встретились, ты был в смокинге?
— Э-э, да, а что?
— Я помню, — говорю я ему.
— Ты помнишь? Все? — Он смотрит на меня с надеждой, которая исчезает в тот момент, когда я отрицательно качаю головой.
— Нет, я помню встречу с твоей мамой и то, что ты был рядом с ней. В смокинге, — говорю я ему.
— Это был благотворительный вечер.
— А как мы начали встречаться после того вечера? — Спрашиваю я его.
— Я не могу тебе этого сказать. Тебе придется вспомнить это самой.
— Знаешь, я начинаю думать, что ты не хочешь, чтобы я все вспомнила, — говорю я.
— Это чушь собачья. Поверь, я больше всего на свете хочу, чтобы ты все вспомнила. Я не хочу, чтобы все твои воспоминания состояли из картин, которые основаны лишь на моих словах. Меня чертовски убивает то, как ты смотришь на меня, как на незнакомца.
— Я не смотрю на тебя так.
— Да, смотришь. Но ничего страшного, потому что ты все равно вспомнишь. — Улыбается он.
— Я не буду заниматься с тобой сексом. Просто чтобы ты знал. У меня есть некоторые границы, и секс с моим похитителем, так уж случилось, одна из них, — говорю я ему.
— Все в порядке. Я люблю тебя не только за твое тело. Которое, между прочим, чертовски идеально. Но ты и так это знаешь. — Он поднимается на ноги и отряхивает брюки. Затем забирает мою тарелку и направляется обратно в дом.
Я поворачиваю шею, чтобы получше рассмотреть его удаляющуюся спину, а точнее, задницу, и тут же жалею о своих так называемых границах.
Глава 21

Я должен вернуться. Все во мне хочет остаться здесь, с Люси, но я не могу решить проблему отсюда. Дело в том, что… Я не хочу брать ее с собой, но и оставлять одну тоже не собираюсь. Это как раз тот случай, когда ты застрял между молотом и наковальней. Если бы все зависело от меня, я бы просто сделал нам обоим новые личности и исчез вместе с ней. Никто бы никогда ее не нашел.