Я все еще стою в стороне. И не знаю, что делать. Я отказывался отходить от нее с тех пор, как мне наложили гипс на руку. Каждый день Акс приносил мне одежду. Две недели я сидел в этой больничной палате и ждал, когда она очнется. И теперь, когда она наконец очнулась, я не имею ни малейшего представления о том, что делать.
Взгляд Люси осматривает каждого члена ее семьи, а затем останавливается на мне. Ее брови в замешательстве хмурятся, когда она прищуривает взгляд.
— Вы... вы доктор? — Спрашивает она меня.
Я моргаю раз, два, прежде чем до меня доходят ее слова.
— О, дорогая, нет. Ты знаешь...
— Нет, не доктор. Я, должно быть, ошибся палатой. Извините. Я оставлю вас всех наедине, — говорю я, прерывая ее маму на полуслове.
— О, хорошо, — говорит Люси, после чего я разворачиваюсь на пятках и ухожу.
Какого черта? Она не помнит. Она не помнит... меня.
— Доминик, подожди, — окликает меня Ксавьер.
Я оборачиваюсь, сжимая руки в кулаки, которые прячу в карманах джинсов.
— Куда ты идешь? — Спрашивает он.
— Домой, — говорю я ему.
— Ты просто собираешься уйти? Сейчас? Она очнулась...
— Она не знает, кто я. Лучше, если она и не вспомнит.
— Мы можем рассказать ей. Шардонне расскажет ей, — настаивает он.
— Нет, не надо. Как я уже сказал, ей лучше держаться от меня как можно дальше.
— Знаешь, я тоже когда-то так думал, — вздыхает он. — Но за последние несколько недель я увидел, как сильно ты любишь мою сестру. Сам был тому свидетелем.
— Она заслуживает лучшего. — Я ухожу, пока не передумал и не побежал со всех ног обратно в ту комнату.
Глава 2

— Почему вы все выглядите так, словно кто-то умер? — Спрашиваю я. Мои родители и Шэр смотрят на меня так, будто у меня выросла еще одна голова.
— Мы подумали, что ты могла... — Мама начинает плакать.
Папа обнимает ее.
— Все в порядке. Ты в порядке. С тобой все будет в порядке, — говорит он, повторяя эти слова снова и снова. Поэтому я думаю, что далеко не все в порядке.
Ксавьер возвращается в палату, и мои глаза расширяются, когда он встает рядом с моей лучшей подругой и берет ее за руку.
— Что я пропустила? Как долго я была без сознания? — Спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого, пока тянусь за стаканом со льдом, который стоит на столе рядом со мной. В горле так сухо, что кажется, будто я проглотила горсть песка.
— Ты спала две недели, — говорит папа.
— Подожди... а как же экзамены? Черт, неужели я их пропустила? — Я чувствую, как у меня сжимается грудь и нарастает паника.
— Люси, что последнее ты помнишь? — Спрашивает меня Ксавьер.
— Эм… — Я думаю о том, чем занималась до того, как очнулась здесь. — Я помню, как ходила на занятия, — говорю я. Единственное, что приходит на ум, – это смутные воспоминания о том, как я сидела в лекционном зале.
— Сейчас декабрь, Люси. Ты сдала экзамены два месяца назад, — говорит мне мама, кивая. — Нам нужно позвать доктора.
— Я позову его, — предлагает Ксавьер, а затем что-то шепчет на ухо Шэр, после чего выходит в сопровождении моих родителей.
— Я проснулась в другой вселенной. Что у тебя с Ксавьером? — Шепчу я Шэр, как только закрывается дверь.
— Эм, Люси, ты сказала, что не против, чтобы я с ним встречалась. Ты помогла нам съехаться. Разве ты не помнишь? — Она озабоченно вскидывает брови.
— Нет, но значит ли это, что мы теперь сестры? — Улыбаюсь я ей, надеясь хоть немного уменьшить ее явное беспокойство.
— Мы всегда были сестрами, Лулу. И всегда будем, — говорит она, взяв меня за руку.
— Что случилось, Шэр? Почему я ничего не помню? — Спрашиваю я ее.
Она открывает рот, чтобы ответить, но тут входит доктор и начинает задавать мне кучу вопросов. После этого меня увозят в другую комнату на МРТ. Я хочу сказать всем, что со мной все в порядке. Ну и что с того, если есть несколько деталей, о которых я не знаю? Например, то, что моя лучшая подруга живет с моим братом. Я же не забыла ничего такого важного. Верно?
Мне сказали, что я выжила в авиакатастрофе и что мне невероятно повезло выбраться оттуда без серьезных травм. Куда я вообще летела? Кто еще был со мной в самолете? Это был семейный самолет? Все эти вопросы проносятся в моей голове, пока я неподвижно лежу в аппарате, делающем снимки моего мозга.
Через два часа я снова нахожусь в палате с мамой и Шэр. Папа и Ксавьер ушли за едой.
— Куда я собиралась? — Спрашиваю я их.
— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает мама.
— В самолете, куда я летела?
— Я не уверена. Ты не говорила нам, что собираешься куда-то лететь, — говорит она.
— Вы что, не смотрели записи? Не позвонили сотрудникам и не спросили, куда мы направлялись? — Я знаю, это звучит как допрос, но я совершенно ничего не понимаю.
— Это был не наш самолет. Ты была с другом, — объясняет она.
— С каким другом? Что с ним случилось? — От мысли, что я выжила, а кто-то другой нет, у меня сводит желудок.
— О, ты видела цветы, которые прислала твоя бабушка? Они прекрасны, — вмешивается Шэр, указывая на букет желтых подсолнухов.
Они яркие. Их цвет напоминает мне пчелу. В голове всплывает образ крошечного насекомого, которое жужжит и садится на верхушку цветка.
— Так и есть, — соглашаюсь я, закрывая глаза и погружаясь в сон.

Я просыпаюсь, а глаза сканируют окружающую обстановку. Затем приходит осознание. Я нахожусь в больнице. Я оглядываю комнату и вижу, что мой брат спит в кресле в углу. Там же, где он спал последние несколько ночей. Я стараюсь не разбудить его, но мне действительно нужно встать и пописать. Сбросив с себя одеяло, я спускаю ноги с кровати, хватаюсь за перила и пытаюсь перенести свой вес на ноги. Я замираю, пока не проходит головокружение.
— Лулу, подожди, — раздается сонный голос Ксавьера.
— Я в порядке. Я просто иду в туалет, — говорю я ему.
— Давай я тебе помогу. — Он оказывается рядом со мной прежде, чем я успеваю возразить. Его постоянное присутствие начинает действовать мне на нервы.
— Ты ведь знаешь, что я уже несколько лет самостоятельно хожу в туалет, верно? Уверена, я справлюсь. — Улыбаюсь я ему.
— Я знаю, но сделай мне одолжение. Я набираюсь опыта, ведь когда мы состаримся, мне нужно будет во всем тебе помогать, — говорит он.
— Ты на десять лет старше меня. Думаю, это я буду тебе помогать. — Я качаю головой.
— Ну, посмотрим. — Пожимает он плечами.
Оказавшись в ванной, я осматриваю девушку в зеркале, которая смотрит на меня. Я не узнаю ее. То есть, я знаю, что это я. Она похожа на меня. Но что-то в глубине души не дает мне покоя. Что-то изменилось, и я не знаю, что именно. Каждый раз, когда я спрашиваю кого-то, чего мне не хватает, чего я не помню, они либо меняют тему, либо дают очень расплывчатые ответы. Все врачи говорят, что я должна просто сосредоточиться на своем выздоровлении, а остальное само встанет на свои места. Что воспоминания о последних нескольких месяцах, могут вернуться ко мне, а может и нет.
Справив нужду, я мою руки и ополаскиваю лицо водой. Кончиками пальцев я провожу по шее, где находится очень бледный, пожелтевший синяк. Он совпадает с другими синяками и отметинами по всему телу. Думаю, невозможно спастись от авиакатастрофы, не получив синяков.
Я очень рада, что не помню ту аварию. Уверена, что смогу жить дальше, не переживая этот ужасный момент снова и снова. Но мне хотелось бы хотя бы вспомнить причину, по которой я вообще оказалась в самолете. Я хотела бы знать, с кем была и куда направлялась. Мне постоянно говорят, что я была с другом и что все, кроме одного пилота, выжили. И опять же, они не могут (или не хотят) сказать мне, кто был этим другом. Странно, что они умалчивают подробности.
Но сегодня я смогу вернуться домой. Надеюсь, в моей квартире найдется что-нибудь, указывающее, куда я направлялась и с кем была.
Ксавьер стучит в дверь, отрывая меня от размышлений.
— Ты там в порядке? — Спрашивает он.
— Все нормально, — говорю я и высовываю голову. — Ты слушал, как я писаю? Потому что это странно даже для тебя, — ругаю я его.
— Нет, я следил, чтобы ты не упала. — Он помогает мне вернуться в постель. Мне не нужна помощь. Я более чем способна передвигаться самостоятельно. Но проще позволить ему, чем спорить. — Я подумал, что после сегодняшней выписки тебе стоит пожить у нас с Шардонне, — говорит Ксавьер после недолгого молчания.
— А я думала, что поеду домой, в свою квартиру. Я в порядке, Ксавьер, — говорю я ему.
Мои родители уже пытались уговорить меня поехать к ним после выписки, но все, чего я хочу, – это вернуться домой, в свою постель. Я не говорю им, что это потому, что мне не терпится заполнить пробелы последних нескольких месяцев, и что единственный способ найти какие-либо доказательства того, чем я занималась, – это порыться в своих вещах.
Кто знает? Может, там найдется фотография, чек из ресторана, что-нибудь, что освежит мою память…
— Постарайся еще немного поспать. Еще очень рано, — говорит Ксавьер.
Я киваю и закрываю глаза. Сон больше не приходит. Вместо этого я лежу здесь, ворочаясь с боку на бок. А в голове постоянно крутится образ пчелы.

— Ты уверена, что не хочешь вернуться домой, Люси? — Спрашивает мама, как только мы входим в мою квартиру.
— Уверена. Со мной все будет в порядке, мам. Я просто хочу вернуться к нормальной жизни, — говорю я ей.
— Ладно, в холодильнике и морозилке есть еда. О, и вот еще что. Я купила тебе новый телефон. Твой не смогли забрать с места крушения.
Я беру iPhone, который она протягивает мне.
— Спасибо.
— Я восстановила все твои контакты и содержимое из облака. Так что все должно быть готово для тебя, — добавляет она.
— Отлично. — Это именно то, что мне нужно. Наверняка в моем телефоне найдется что-нибудь, что расскажет мне, с кем я была, куда направлялась и зачем.