— Заткнись, Андрей, — зло сказала Ольга.
— Что, правда глаза колет?
— Альтери есть что предложить взамен, — торжественно сообщил седоусый.
Артём сделал из этого вывод, что наглый блондин в чём-то прав.
— Коммуне тоже! — парировала Ольга.
— Поторгуемся? — блондин подмигнул Ольге. — И у меня есть кое-какие резервы! Зелёный, я дам за себя больше, чем они тебе предложат!
— Заткнись уже, пиздобол, — сказал ему Сергей. — Как же я от тебя устал…
Зелёный
Дорогое Мироздание! Как же я устал!
Устроили тут ярмарку тщеславия, уперлись рогами и разбираются, кто круче. Только и слышно: «А Коммуна», «А Альтерион», «Да я сам…».
— Давайте закончим этот базар, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мне нужно поздороваться с дочерью, принять душ, переодеться, поесть, отдохнуть и вообще привести себя в порядок. Выясняйте без меня, кто сегодня с утра самый крутой в Мультиверсуме. Определитесь — сообщите.
— Возле города Майами,
Контрас мерились хуями.
Но длиннее завсегда
У Фиделя борода…
— продекламировал Ингвар старую политическую частушку. А я развернулся и пошёл к башне.
Машка прискакала прелестной козочкой, запрыгала вокруг меня радостно — и сердце моё слегка оттаяло.
— Привет, солнышко, — сказал я ей. — Как дела?
— Ой, что с тобой, папа? Ты весь красный и чумазый! — удивилась Мелкая.
Я спустился вниз и только там посмотрел на себя в зеркало: и правда, вид — как будто я, пикируя из стратосферы, носом об землю тормозил. Сквозь слой иномировой пыли — как звучит, а? — проглядывает напрочь спалённая солнцем рожа с малиновыми скулами и облезлым носом.
— Тяжёлый выдался денёк, — сказал я примчавшейся следом дочери. — Я пойду в душ, а ты поищи, где-то у мамы должен быть крем от ожогов. Помнишь, она тебе руку мазала, когда ты за кочергу схватилась?
— Помню, помню, он такой оранжевый! А маму ты ещё не нашёл?
— Ещё нет, милая, но обязательно найду. Вот помоюсь, поем — и снова пойду искать.
Мелкая ускакала наверх, а я, запихав грязную одежду в стиралку, полез под душ. Отмывался долго и тщательно, потом просто стоял под струями — надо было вылезать и что-то со всем этим решать, но сил никаких не было. Впрочем, кончившаяся в бойлере горячая вода выгнала меня из душевой кабины — прямо в объятия Криспи.
— Тьфу на тебя! — сказал я, быстро заматываясь полотенцем. — Крис, у нас так не принято, ты же знаешь.
— Прости, я так разволновалась, встретив своих… — она отвернулась, чтобы меня не смущать. — Просто Маша прибегала спросить, где мазь от ожогов, а я решила, что надо тебе дать нашу, из аптечки Ниэлы, она гораздо лучше…
— Да вот, слегка на солнце обгорел… — преуменьшил я проблему. На самом деле запёкся я знатно. Тушку уже начало потряхивать и бить ознобом, а морду как будто тепловым пистолетом поджаривали.
— Какой кошмар! — искренне сказала Криспи. — Садись, я тебя обработаю сейчас.
Я уселся на кухонный табурет, откинул голову назад и зажмурился. Что-то зашипело, и на лицо легла лёгкая прохладная пена, от которой сначала защипало, а потом как будто всё замерзло, потеряв чувствительность.
— Руки ещё, — сказал я непослушными губами.
Криспи захлопотала над моими обожжёнными конечностями, и вскоре на них тоже пролилась, унося боль, приятная прохлада.
— Посиди так несколько минут, — сказала она.
— Ну что, возвращаешься домой? — спросил я девушку.
— Да, — сказала она чуть виновато. — Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал.
Мне стало немножко, самую чуточку, грустно. Так бывает, наверное, когда уходят во взрослую жизнь выросшие дети. Я успел привязаться к Криспи.
— Не так уж много я сделал, Крис.
— Гораздо больше, чем ты думаешь. Ты вернул меня к жизни. Я почти заново родилась, и у меня было ещё одно очень короткое, но счастливое детство. Я полюбила тебя, Лену и Машу как самых близких мне людей. Я очень много узнала из наших разговоров, и я долго буду над этим размышлять. Никто никогда не делал для меня больше, даже Ниэла, моя наставница.
У меня в глазах защипало. Надеюсь, что от пены — сентиментальность мне сейчас не ко времени. Я и так скоро надорвусь, изображая «крутого», чтобы меня не сожрали. Этак прилипнет к роже героическое выражение лица. А ведь мне всего-то надо — вернуть жену, и чтобы все отъебались…
— Послушай, — Криспи замялась, — мне неловко тебе советовать…
— Валяй, не стесняйся, — я чуть не махнул рукой, но сдержался. Мало ли — слетит пена, а от неё так рукам хорошо…
— Я поговорила с Ниэлой. Она предлагает убежище — тебе и твоей семье. Ваш срез… неблагополучен. Что с ним будет — неизвестно. Тебе надо искать Лену. А в Альтерионе Маша будет со мной и Ниэ. Это тихое, комфортное и безопасное место. Возможно, самое комфортное и безопасное в известном Мультиверсуме.
— А Йози и его семья? — спросил я сразу.
— Если захотят, — ответила Криспи. — В Альтерионе много грёмлёнг, в том числе и из среза йири. И ещё — у нас очень любят детей. Может быть, — она вздохнула, — даже немного чересчур.
— Взрослеешь Крис?
— Холо мзее25, Се!
Я не сразу сообразил, что она сократила моё имя до двух букв. Выражение высшей степени близости. Почти признание в любви. Хорошая девочка, пусть она будет уже, наконец, счастлива в своём Альтерионе. Глаза опять защипало.
— Спасибо за предложение, Кри, я подумаю.
— Всё, не двигайся, я снимаю пену! Глаза не открывай!
Криспи чем-то протёрла мне лицо и руки, и я на ощупь побрёл обратно в ванную — умываться. Поплескав себе в лицо водой, осторожно открыл глаза и с удивлением увидел, что от малиновых отёкших пятен и следа не осталось. Так, слегка розоватое лицо, как после умывания горячей водой. Чудо как хороша эта их пена! Может, сменять им Андрея на аптечку?
— Спасибо! — сказал я Криспи. — Мне стало гораздо лучше.
— Не за что! — отмахнулась девушка. — Приходи в каминный зал, там Катя обед приготовила, окрошку. Маша уже наворачивает вовсю!
Я пошёл наверх и увидел вокруг стола целое собрание полномочных представителей. Усатый альтерионец с лицом значительным и прохиндейским, как у госчиновника, девица-юница, сидящая с видом принцессы, наступившей хрустальным башмачком в говно, Ольга, злая и надутая, Андрей, отсаженный на диванчик под присмотр Ингвара, и Мелкая, которой было наплевать на дипломатические казусы. Она просто лопала окрошку, брызгая ложкой и чавкая от наслаждения. Все, кроме Машки, уставились на меня — и я сразу вспомнил, что вообще-то шёл на второй этаж за одеждой. Потому что грязная — в машинке крутится, а на мне одно полотенце. Пришлось сделать вид, что я всегда так хожу и не понимаю, чего они пялятся. Ну и гордо удалиться наверх, конечно.
Когда вернулся в джинсах и майке, в раскладе было минус Машка (она налопалась до состояния шарика и, вздыхая, что больше не лезет, ушла ловить кота), но плюс Криспи и Йози. Йози скромно кушал, остальные сидели такие же напряжённые и глядели друг на друга косо.
Я начерпал половником из большой кастрюли миску окрошки, поставил её перед собой и начал неторопливо, вдумчиво есть — сдерживая себя, чтобы не чавкать, как Машка. Люблю окрошку. Ленка, правда, её лучше готовит — с базиликом и капелькой горчицы, — но и Катина неплоха. Я сижу, жру, а все на меня смотрят. Немного неуютно, но я вида не подаю, ещё чего. Потерпят.
— Приятного аппетита! — не выдержал усатый.
Я покивал ему благосклонно между двух ложек.
— Я, прежде всего, хочу сказать, — продолжил этот «молодой духом», — что, вне зависимости от вашего решения, Альтерион предлагает вам и вашим друзьям своё гостеприимство.
Я молча жрал. Подождав ответа и не дождавшись, он добавил:
— Вы получите все преимущества альтерионского гражданства!
Наверное, это очень круто, да. Но я не побегу, теряя тапки. Обычно за гражданством следуют как права, так и обязанности, так что это ещё бабушка надвое сказала. Я снова вежливо кивнул и продолжил кушать.
— Да, я хочу отметить, что Коммуна сняла свои претензии на Андираоса, так что конфликт интересов исчерпан. Не так ли, Ольга?
— Да, — нехотя буркнула Ольга, — он того не стоит.
Ого, кажется, коммунарам кто-то тут жёстко выкрутил руки! Я-то думал, Ольгу, чтобы забрать столь полюбившегося ей Андрея, придётся глушить по рыжей башке поленом — а оно вот как. Ну, кобыле легче.
Я доел окрошку, с сожалением посмотрел на кастрюлю — хорошо бы добавочки, но это будет уже перебор. Авось не в последний раз окрошку вижу.
— Ингвар, — спросил я, — ты что думаешь?
— Здесь может стать опасно, — сказал наш пират. — Никогда не знаешь, какой следующий сюрприз выскочит из Чёрной Цитадели. Вот, например, наши коммунистические друзья, — он покосился на Ольгу, — ткнули палкой в осиное гнездо. Сами они сейчас смоются, а спрашивать за минированную машину те ребята из палатки придут к нам. До нас-то один переход. Так что я бы на твоём месте, Зелёный, хорошо подумал насчёт Альтериона.
— Я подумаю, — сказал я спокойно. — А ты?
— Самая большая межсрезовая биржа контрабанды! — пожал плечами Ингвар. — Что ещё надо старому пирату? Прикину ассортимент, налажу логистику, придумаю схемы… Бесконечная ёмкость рынка! Они ещё сами не знают, как им повезло. Эх, романтика первоначального накопления капитала — я ж без всего остался! На двадцать лет моложе себя сразу почувствовал!
…Я брёл аллеей тополей,
Бедой гонимый неминучей.
В кармане было ноль рублей,
Но хуй стоял на всякий случай…
— Ингвар хищно оскалился.
— Ингвар за Альтерион, — констатировал я. — Йози?
— Если Ингвар прав насчёт опасности… И в любом случае — тут хорошо, но как детей растить? А в Альтерионе не только дурной грём, там очень любят старые машины… — Йози так жалобно посмотрел на меня, как будто я могу его не пустить.