— Он нам нужен. Заберите его, доставьте. Он должен быть не повреждён.
— Где его искать? Как он выглядит? — спросила Ольга.
На вопросы Ольги ответов не последовало. Отдал, значит, распоряжения и всё. А вы теперь как хотите. Ну, это, к счастью, не моя проблема.
— Это всё? — спросил я у Ольги. — Тогда я пошел. Удачи в поисках.
— Твоя женщина, — внезапно сказал этот чудик. И опять заткнулся.
Мне уже хотелось ему врезать. Не от немотивированной агрессии, а за манеру разговаривать.
— Что моя женщина? Что с ней? Ты знаешь?
— Приведи её сюда.
Я повернулся к двери, но динамик над ней хрипло сказал голосом Палыча: «Сейчас приведут, подожди там».
Чудик сидел, молча и не шевелясь. Из-за глухого капюшона над лицом было непонятно, куда он смотрит и смотрит ли вообще куда-нибудь. Ольга пыталась задавать вопросы, но была проигнорирована. На редкость неприятный тип этот их Хранитель. Хамло какое-то.
Так мы и просидели минут пятнадцать, пока дверь не открылась и в неё не вошла Лена — как была, в казённой пижаме. Не обращая на меня ни малейшего внимания, она подошла к Хранителю и села перед ним на пол, почти вплотную. Сказать, что мне было неприятно — это сильно преуменьшить. Но я молчал, в надежде на чудо. Всё-таки она так к ним рвалась, может, он сейчас её вылечит?
Тот протянул верхнюю конечность — рука это, или что-то ещё, не было видно в рукаве просторной одежды, — и положил её моей жене на рыжую голову. Она потянулась к нему, как котёнок, ждущий, что его погладят. Мне стало ещё неприятнее, но я сдерживался.
— Это наш… — чудик сделал паузу, как будто подбирая слово. — Потерявшийся. Это случается. Пытаясь изменить судьбу мира, утратил себя и частично развоплотился. Страдая от одиночества, занял чужой разум.
— Так заберите, нахрен, его себе! — не выдержал я. — А мне верните мою жену!
— Он забрал память тех, в ком побывал, — продолжил Ушелец, помолчав. — Он будет полезен. Это тело послужит вам проводником.
— Что? — заорал я. — Какое, блядь, тело? Жену мне верни, лишенец!
— Приведите корректора. Я освобожу эту женщину и её память.
— Что за…? А ну… — начал я, но Хранитель просто исчез, как будто его выключили. Ну не сука ли?
Лена встала с пола, развернулась и пошла к двери. Я пошел за ней. Дверь перед нами открылась. В следующем помещении она уверенно направилась к Артёму, дремлющему на стуле, опершись головой о стену и вытянув вперёд больную ногу.
— М-пульт! — сказал она коротко.
— Что? — проснулся Артём. — Какой пульт?
— М-пульт! — повторила Лена. Голос у неё был… Никогда не слышал у своей жены такого голоса.
— Ты про планшет, что ли? — Артём смотрел на неё с сонным недоумением. — Это зачем ещё?
— Дай ей, Тём, — велела Ольга.
— Но…
— Просто отдай.
Артём неохотно залез в рюкзак и вытащил свою чёрную доску. Лена взяла её, приложилась к графитовой поверхности, и там сразу зажглись какие-то линии и огонёчки, которые двигались за её пальцами.
— Но это же мой планшет! — поразился Артём. — Как она смогла?
— Я, кажется, знаю, — сказала Ольга. — Я поняла.
— Одежда. Оружие, — сказала Ленка голосом Терминатора из кино.
— Эй, а планшет мне вернут?
— Не будь таким мелочным, дорогой, выдадут тебе новый. Когда ногу вылечишь.
— Это что, вы без меня пойдёте? — Артём, кажется, сам не мог определиться, нравится ему это или нет.
— Похоже, у нас есть временный м-оператор, — ответила ему Ольга. — Дай ей, что она просит, Палыч.
— Оружие её вернём, — сказал одноглазый. — Нам чужого не надо. А где её шмотки, Лизавета?
— Выкинули мы эти тряпки, Палыч, — ответила доктор. — Из санитарных соображений.
— Ничего, — Ольга подошла и встала рядом с Леной. — Я ей что-нибудь из своего подберу.
Я впервые вот так увидел их рядом. Сейчас, когда глаза моей милейшей супруги, доброта и мягкость которой доходили иной раз до степеней чрезмерных, залил тот же холодный голубой лёд, они стали похожи, как сёстры. Рыжие, голубоглазые, одного роста и комплекции, с идеальными сухими фигурами (жена здорово похудела за эти дни и потеряла свою уютную домашнюю мягкость) и жёсткими спокойными лицами. Это выглядело немного пугающе.
— Пойдёмте наверх, — сказал Палыч. — Подумаем о делах наших скорбных…
Мы поднялись на скрипучем деревянном лифте на несколько этажей и оказались в царстве Великого Славы Кпсс. Правда, отчего-то без гербов с колосьями и портретов Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, но места, где они висели, были видны. А вот бархатное бордовое знамя с золотыми кистями так и стояло в углу кабинета Председателя Совета Коммуны. Правда, оно было свёрнуто, и позолоченные надписи не читались.
— Ну что же, — расположившись за монументальным номенклатурным столом, Палыч немедля обрёл непробиваемую солидность. В голосе прорезались начальственные нотки, чело омрачилось государственными думами, руки сами собой заворошили бумажки. — Давайте прикинем, что дают нам новые вводные.
В кабинет пригласили только меня и Ольгу, но жену я прихватил с собой, просто потянув за рукав пижамы. Она не сопротивлялась, а мне было спокойнее, когда я её видел.
— Желания Хранителей для нас важны, — вещал Председатель, — но надо определиться, какие ресурсы мы можем выделить для этой второстепенной задачи…
— Не поняла, — сказала Ольга крайне неприятным голосом.
— Ну, Оленька, ты же сама знаешь — в условиях текущего кризиса, когда враг…
— Я вас предупреждала, — прервала она его. — Но вы не желали слышать. И теперь будете выглядеть перед Советом надутым кретином, каковым и являетесь.
Председатель побагровел, как знамя в углу, но сдержался и ответил корректно:
— На данный момент нет ни одного доказательства ваших завиральных идей.
— Завиральных? — я бы на месте председателя от такого голоса уже спрятался под стол, но он был крепок.
— Да, Оленька, мы оба знаем, что твои амбиции иногда… хм… перевешивают твою лояльность. И, скажем мягко, искажения истины в пользу выгодной тебе версии мы тоже наблюдали не раз.
Они некоторое время играли в гляделки. Я всё ждал, когда от их взглядов над столом вспыхнет плазменная дуга, но, видимо, напряжение пробоя так и не было достигнуто. Ольга внезапно тихо и устало сказала:
— Палыч, старый ты мудак. Ты готов принять на себя всю кровь, которая прольётся, если я права?
— Если, Оленька, если! Ни одна группа, кроме твоей, ничего такого не видела. Никаких таинственных злодеев, которые — внезапно! — пользуются нашей реперной системой, как своей…
— Палыч, ты не на митинге, — ответила ему Ольга. — Ты-то знаешь, откуда у нас м-пульты.
— Это дело давнее… — отмахнулся он. — Но, чтобы тебе было спокойнее, я поставил охрану возле входных реперов.
— Девочку с берданочкой? — съехидничала рыжая.
— Милицию. И блокировал помещения. Доступ к реперам только с моего письменного разрешения. А теперь вернёмся к вашей задаче…
— И какие же ресурсы ты выделишь на нашу задачу?
— Никаких! — отрезал Председатель. — У тебя есть вот этот молодой человек и его… хм… жена. У них теперь есть м-пульт — что, конечно, безобразие, но я надеюсь получить его назад. У них есть машина Матвеева — и снова я скажу: так и быть, пусть покатаются. Хотя Коммуне она никак не лишняя. Молодой человек хорошо замотивирован, пусть он и решает эту задачу. Твоя группа нужна мне здесь — тем более, что её члены ранены, и им требуется время на восстановление. И говоря «группа» я имею в виду и тебя тоже!
Меня Председатель начисто игнорировал, обращаясь к Ольге так, как будто они в кабинете были одни. И ещё ужасно доставало, что меня тут все называют «молодым человеком». Моё присутствие было излишне — что бы они ни решили, я буду действовать так, как считаю нужным.
Поэтому я сказал жене:
— Пойдём, дорогая, ну их в жопу, — взял за рукав и потянул к выходу из кабинета.
На пороге она остановилась и внезапно сказала:
— Вотан, Вещество таки сожрало твои мозги. А ведь я предупреждал! — это был её голос, высокий и звонкий, но на секунду мне показалось, что говорит усталый склочный старик.
Вышли под воцарившееся неловкое молчание. Ленка дальше шла за мной послушно, мы спустились вниз по первой попавшейся лестнице и оказались во дворике. Там сидели на лавочке Артём и Борух — безбородое его лицо, обклеенное пластырями, смотрелось непривычно.
— Ругаются? — спросил он с пониманием.
— Не без того, — подтвердил я. — Но это уже не наше дело. Коммуна нам не поможет, дальше гребём сами.
— Подожди, — попросил Борух, — пусть Ольга выйдет. Палыч — это ещё не весь Совет.
Я пожал плечами и присел на соседнюю лавочку. Потянув за рукав, усадил рядом Лену. Устал я что-то — который день на нервах, да и переходы сбивают биологические часы. Вот уже дело к вечеру идёт, а кажется — только недавно утро было. Куда день делся?
Ольга спустилась минуть через пять, злая и встрёпанная.
— Милицию он поставил! — сказала она презрительно. — Дурак старый…
— Мили-ицию? — присвистнул Борух. — Из двух зол шлимазл выбирает оба… Их же, как цыплят, передушат.
— Борь, — сказала Ольга мрачно, — я, конечно, тебе этого не прикажу, но ты же можешь поговорить с Карасовым?
— Хм… — он потянулся почесать бороду, наткнулся на пластырь и поморщился. — Да, это вариант. И правда, пойду-ка я.
Он встал с лавочки и удалился.
— Ты, Тём, иди домой, отдыхай, — продолжала распоряжаться Ольга. — Всё равно ты пока не ходок. Мне надо решить ещё кое-какие вопросы.
Он тоже встал и послушно захромал куда-то, опираясь на костыль.
— Собираешься уходить? — спросила она уже меня.
— Мне тут делать нечего, — я пожал плечами. — Мне от вас никакой помощи, вам от меня никакого толку.
— Я не настаиваю, — сказала Ольга в ответ. — Но лучше бы вам отдохнуть и отправиться с утра. Не обещаю, но, возможно, к утру я кое-что всё же смогу для вас сделать.