Рэнсом пожал плечами:
– Я был в Южной Америке раз пятнадцать – для Секретной службы и для «Марино секьюрити». А если мне нравится что-то, я начинаю этим искренне интересоваться. – Он посмотрел на Мадлен и усмехнулся: – Не хотите ли узнать о некоторых забавах для взрослых в Японии, мисс?
– В другой раз, – сухо ответила Мадлен.
– Для меня это оказалось весьма поучительным, – рассмеялся он.
– Не сомневаюсь, – без тени улыбки произнесла Мадлен. – Прибереги эти истории на то время, когда я буду уж совсем умирать от скуки.
Попугай, будто обидевшись на то, что на него больше не обращают внимания, взмахнул широкими крыльями и полетел прочь, сверкнув оперением в лучах заходящего заката. У Мадлен захватило дух от восхищения. Сделав большой круг, попугай сел на крышу домика, у которого стояли Рэнсом и Мадлен.
– Ты нашел что-нибудь? – спросила Мадлен.
– Здесь совсем недавно жили люди.
– Думаешь, они могут вернуться ночью? – нахмурилась она.
Рэнсом огляделся вокруг:
– Нет. По-моему, люди были здесь около месяца назад. И ничто не указывает на то, что они скоро вернутся…
– Это были бандиты? – осторожно спросила Мадлен.
– Да, скорее всего, – честно ответил Рэнсом. – Но, во-первых, полагаю, они сюда не вернутся, а во-вторых, нам с тобой тоже не стоит ночевать сегодня под открытым небом – ночью будет дождь. – И Рэнсом внимательно посмотрел на собирающиеся в небе тучи. – Конечно, будь у меня выбор, я бы здесь, конечно, не остался. Но делать нечего.
– Рэнсом, тебе необходимо лечь. У тебя такой вид, будто ты свалишься в любую минуту.
– Вовсе нет, – обиделся он. – Я себя чувствую превосходно.
– Присядь на минутку па мотоцикл, я тебя осмотрю.
Рэнсом замахал руками:
– Не заставляй меня садиться на этот драндулет снова.
– Всего на несколько минут, – повторила Мадлен. – Я же говорю: надо тебя осмотреть.
– Мне не нужна нянька, – пробовал отмахнуться Рэнсом. – Ты сама говорила, что ничего не смыслишь в…
– В медицине я мало разбираюсь, но, надеюсь, мне хватит ума, чтобы промыть виски твои царапины. Ладно, снимай рубашку! – приказала она.
– Прямо сейчас?
– Как вы уже однажды изволили выразиться, я «уже видела все это однажды», поэтому стесняться нечего.
Потупив глаза от притворного смущения, Рэнсом начал неторопливо расстегивать рубашку, морщась от боли. Когда Мадлен увидела на его туловище огромные синяки и ссадины, у нее перехватило дыхание.
– Какой кошмар! Болит?
Рэнсом покосился на нее:
– А ты как считаешь?
– Может, стоит… не знаю… как-нибудь перевязать тебе ребра?
– Я бы предпочел, чтобы ты вообще не прикасалась к моим ребрам. Ну так что, я могу наконец одеться?
– Когда это ты успел стать таким скромным? – фыркнула Мадлен.
Ничего ей не ответив, Рэнсом положил руки ей на талию:
– А ты мне свои синяки показать не хочешь?
– У меня синяки не такие ужасные, как твои, – покачала она головой.
Рэнсом насмешливо посмотрел на нее:
– Тогда, может, снимешь рубашку? Теперь твоя очередь…
Мадлен мгновенно зарделась и, положив руки на плечи Рэнсома, пробормотала:
– По-моему, ты не в той форме…
– Ты получила удовольствие, когда мы с тобой в последний раз?… – Рэнсом не сводил с нее пристального взгляда.
– Что? – Мадлен вытаращила на него глаза от изумления.
– Ты слышала, что я сказал, не притворяйся.
– Слышала, но не пони…
– Правда? А ты подумай хорошенько…
– Если ты имеешь в виду нашу прошлую ночь, – подчеркнуто сухо начала Мадлен, – то знай: когда я переспала с тобой, то сделала это абсолютно осознанно. – Ей самой стало смешно от того, насколько серьезно она говорила.
– Осознанно? – повторил Рэнсом.
– Да. Я… – Мадлен еще больше покраснела – не привыкла вести подобные разговоры. – Я… чувствовала себя потом превосходно.
– А как ты чувствуешь себя сейчас? – Рэнсом смотрел на нее все так же пристально.
Пытаясь уйти от признаний, Мадлен попыталась освободиться из его рук. Но это оказалось не так-то просто: Рэнсом держал ее крепко-крепко…
– Не пытайся от меня убежать! – строго предупредил он ее. – На этот раз у тебя ничего не выйдет.
Мадлен вздрогнула, как будто на нее вылили ушат холодной воды. Она посмотрела Рэнсому прямо в глаза и честно сказала:
– Если тебе нужны мои извинения – пожалуйста. Что еще ты хочешь от меня услышать?
Мадлен тут же почувствовала, как он напрягся, и испугалась. Зачем она причинила ему боль?
Но Рэнсом уже взял себя в руки и спросил:
– Скажи, почему ты тогда так поступила со мной?
Мадлен затаила дыхание:
– Почему я…
– Я хотел спросить, – пояснил ей Рэнсом, – почему ты сбежала от меня утром, даже не попрощавшись.
– Я… – начала Мадлен и замолчала. Что ему ответить? Господи, разве можно выразить свое тогдашнее состояние словами? – Я…
– Ну так что же? – повторил вопрос Рэнсом, притягивая ее ближе.
– Ты сердишься? – с изумлением спросила Мадлен. Странно – после последней их ночи она ожидала от Рэнсома чего угодно, но только не гнева.
– Мэдди, ну конечно, я сержусь! Я должен, в конце концов, понять, почему ты убежала от меня. Чего ты боялась: что я об этом кому-нибудь расскажу? Буду тебя шантажировать? Скажи мне, скажи…
На этот раз Мадлен удалось выскользнуть из его объятий. Но сейчас Рэнсом и не пытался ее удерживать.
Отступив на несколько шагов, Мадлен вытащила бутылку виски и рулон туалетной бумаги.
– Не хочу об этом говорить, – спокойно сказала она.
– Придется, – спокойно проронил Рэнсом.
Мадлен намотала туалетную бумагу на ладонь и обильно смочила виски.
– Теперь-то какая разница?
– О-о-ой, – простонал Рэнсом, когда Мадлен прижгла виски его царапины. – Дай мне лучше глотнуть!
– Держи! – И Мадлен протянула ему бутылку.
Отхлебнув из горлышка, Рэнсом произнес:
– Представь себе, как раз теперь разница очень большая. Прежде всего потому, что я сплю с тобой… – Когда Мадлен ничего не ответила, он схватил ее за руку и прямо спросил: – Или наша вторая ночь тоже не в счет?
Мадлен опять не знала, что ответить, и чуть не плача смотрела на него, желая только одного – чтобы он отпустил ее.
– Мадлен, вторая ночь считается?
– Ты предоставляешь решение этого вопроса мне? – спросила она его наконец.
– Думай что хочешь, но я останусь при своем мнении, – вздохнул Рэнсом.
Он поднял ее на руки, усадил на сиденье мотоцикла и, внимательно осматривая царапины на ее коленках, спросил:
– Значит, секс мы оставляем исключительно для тех моментов, когда ты впадаешь в душевный кризис?
Мадлен попробовала спрыгнуть с мотоцикла, но Рэнсом не отпустил ее. Обильно смочив туалетную бумагу виски, он провел ею по исцарапанным и ободранным до крови коленкам Мадлен. Та поморщилась.
– В ту ночь, когда мы впервые встретились, – продолжил Рэнсом, – ты чувствовала себя одинокой, беззащитной и потерянной. – Он протер ранку на ее локте. – Поэтому ты и расслабилась – до такой степени, что пошла спать с совершенно незнакомым человеком.
– Я…
– Да, я был для тебя незнакомцем, но, как я посмотрю, ты гораздо увереннее чувствуешь себя с незнакомыми, чем с близкими тебе людьми.
– Но я…
– Хотя мне кажется, тебя никто из твоих знакомых по-настоящему не знает. А прошлой ночью, – он покачал головой, продолжая промывать ранку на локте, – мы снова оказались в положении, мягко скажем, не совсем обычном.
– И тебе не понравилось, что утром я перед тобой не извинилась? Чего ты от меня хочешь? – взмолилась Мадлен.
– Зачем мне твои извинения? При чем тут вообще какие-то извинения? – разозлился Рэнсом.
Тщательно обработав ссадину на локте Мадлен, он снова занялся ее коленями:
– Наверняка здесь у тебя сильно болит…
– А-га. – Мадлен тихонько взвизгнула.
Рэнсом отмотал еще туалетной бумаги и смочил ее виски. Потом передал бутылку Мадлен:
– Сделай глоточек.
Она послушно отпила.
– А теперь еще немножко придется потерпеть. Опять пощиплет.
– А ты и рад!
– Честно говоря, да, – улыбнулся Рэнсом.
Мадлен снова взвизгнула, когда он еще раз дотронулся до ее коленок.
– Я вас предупреждал, миледи, – буркнул Рэнсом и, решив вернуться к прежней теме, спросил: – Так будем считать секс нашим времяпрепровождением для тех случаев, когда ваше высочество изволит впадать в тоску?
– Послушай, это нечестно!
– Или решим, что если мы занимались любовь дважды, то, может быть, продолжим? Я не имею в виду только случаи, когда нам будет грозить смертная казнь или ты будешь в глубокой депрессии и так далее…
Мадлен решила наступать:
– Почему ты только о сексе и говоришь? Тебя ничто больше не волнует?
– Волнует. Но только я не могу не думать о сексе, когда нахожусь рядом с тобой. Да и ты тоже часто об этом думаешь – не притворяйся, Мадлен, я прекрасно знаю, что это так…
Он был прав, и потому Мадлен не нашла ничего лучше, как сменить побыстрее тему разговора:
– Что ты делаешь?
– Да ничего, – спокойно ответил тот, снимая с нее туфлю. – Хочу обработать царапины у тебя на ноге. И не увиливай от ответа, меня не проведешь. – Рэнсом прищурился: – Ну так что?
У Мадлен задрожали губы. Зная, что отделаться от этого человека невозможно, она горестно вздохнула:
– Ну хорошо, я расскажу тебе.
– Я слушаю.
– Мне очень трудно говорить тебе об этом, Рэнсом. – Мадлен прокашлялась от смущения.
– Понимаю…
Видя, что она сильно нервничает, Рэнсом нагнулся и стал внимательно осматривать ссадины и царапины на ее ступнях.
Мадлен вдруг ужасно захотела дотронуться до его золотисто-светлых волос, приласкать его. А почему бы и нет? Ведь они же любовники, разве не так? Робко, осторожно она протянула руку и погладила его по голове. Рэнсом на миг замер, но сделал вид, что ничего необычного не произошло.
– У меня… Я никогда еще не испытывала ничего подобного раньше…