Через несколько секунд на площадке появился его напарник.
— Что за шухер? Зачем стрелял? Кого завалил?
— Да этот, — первый ткнул стволом в сторону Бригадира, — языком мелет, что твоя баба веником. Монеты предлагал, если отпустим.
— Он их и так отдаст. — На лице горилломедведя появилось садистское выражение. — Сам и с песней. А иначе я его очком на бутылку посажу, своим же гарниром захлебнется.
Он максимально приблизил свою рожу и заглянул прямо в глаза. Толстые губы расплылись в гадкую улыбку, обнажив неполный комплект гнилых зубов. Пахнуло застарелым перегаром, табаком и гнилью.
— Отдашь ведь? Ты же умный.
Неожиданно громила резко ударил рукой в грудь Бригадира. Как будто тараном заехал. Тот опрокинулся на спину и покатился по земле, пытаясь ухватить ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Мордоворот заржал, как конь после клизмы, и, довольный своей проделкой, вернулся к напарнику.
Как и обещал Спец, на допрос Бригадира вызвали последним. Другие его парни сидели, а некоторые лежали чуть в стороне со связанными за спиной руками. Для допроса бандиты приспособили большую палатку с просторным тамбуром. У входа горел костер. Бригадира втолкнули в палатку, быстро и сноровисто привязали к специально поставленному столбу.
Вскоре внутрь вошел Спец. Он широко улыбнулся и сказал.
— Ну вот ты опять здесь. Давай знакомиться. Меня зовут Геннадий Борисович. А вон там стоит Шнырь. Я тебе про него уже рассказывал. Ты мне нравишься, и я бы не хотел подключать к нашей беседе Шныря. Так что давай без глупостей. Тем более что твои парни уже практически все рассказали.
— Давай поговорим. Только зачем руки связал? Неудобно же.
— Тебе, может, и неудобно, а Шнырю в самый раз.
— Обнадеживает.
— И не говори. Ты тут за старшего? Обзовись.
— Я — Руслан Анатольевич Бригаднов, сорок лет. Ты прав, я тут старший.
— Был старшим, — поправил бандит. — Рассказывай, что нашли, где прятали, что себе лично прикопал?
Бригадиру сильно хотелось послать этого самодовольного ушлепка в пешее эротическое путешествие, да еще и проводить, но сейчас не он банкует. Пришлось приспосабливаться.
— Да ты и так все знаешь. Тебе все уже рассказали.
— А как же! Все поучаствовали. Тебя не хватает.
— Тогда по порядку. Обследовали три пещеры. Две пустые. В одной нашли оружие и драгоценности. Оружие сложили на пятьдесят метров выше. Планировали спрятать перед уходом. Оттуда я взял ТТ, который вы у меня сегодня отняли. Остальное оружие там. Никто его не брал. Я затворы, которые смог, снял. Они у меня в палатке. Драгоценности и ценное холодное оружие в двух рюкзаках там же. И там же в брезенте менее ценные находки: значки, медали, кортики и прочая мелочь.
— Хорошо. Складно звонишь. Пока все совпадает. А что, по-твоему, самое ценное?
— Самое ценное — перстень старинный и диадема. У меня в рюкзаке в верхнем клапане.
— Молодец, — подбодрил бандит. — Давай дальше.
— А дальше все.
— Разве? Сдается мне, что ты чего-то недоговариваешь. Видимо, без Шныря не обойтись.
— Да погоди ты со своим Шнырем. Успеет еще. Ты напомнить не можешь, что я упустил?
— Напомнить? Ладно. Ты говорил о золотых монетах, что припрятал где-то.
— А-а-а. Ты об этом. Нет никаких монет. Я удрать хотел, вот и придумал про монеты. Думал, твой бугай купится. Не получилось. Так что это все шняга.
— Жаль, — разочарованно произнес Спец. — Я думал, ты разумный человек. Но, похоже, без Шныря говорить ты не хочешь.
Спец крикнул, и в палатку вошел Шнырь в сопровождении одного из мордоворотов. Шнырь демонстративно достал кривой нож, щипцы и молоток и замер, ожидая команды.
— Ну что, не прояснилась память?
Страх перед надвигающейся болью всколыхнулся в глубинах подсознания и подобно океанской волне захлестнул мозг, заставив зажмуриться. Сердце заколотилось бешеным будильником, отсчитывая секунды. Он пытался вспомнить то состояние спокойствия и дикой уверенности в собственной правоте, которые он испытал при первой беседе со Спецом. Получалось плохо. Почему-то вспомнились рассказы отца о могучих варягах, у которых умение терпеть любую боль считалось неотъемлемой способностью любого уважающего себя воина. К сожалению, он вырос в другую эпоху и не мог относиться к пыткам с фатализмом древнего варяга.
— Боюсь, нас ждет долгий вечер, — вымученно улыбнулся он.
Спец кивнул. Шнырь приблизился. Страх в ожидании пытки, причем, судя по всему, не детской, вогнал Бригадира в ступор, который длился несколько секунд. Из оцепенения вывела резкая боль — это Шнырь поддел ноготь на мизинце и медленно рвал его клещами. Бригадир сдавленно крикнул и сильнее стиснул челюсти. Вновь вспомнился отец. Бригадиру почему-то почудилось, что он рядом, что он сейчас смотрит на него с любовью и надеждой. Бригадиру стало стыдно. Стыдно, что он испугался какого-то маньяка. На лоб словно легла прохладная ладонь отца. Стало тепло и уютно, как в детстве. На губах появилась счастливая улыбка. Спец внимательно посмотрел на Бригадира и опять кивнул Шнырю. Новая боль хлестнула по глазам, но уже не так ярко, как бы присмирев. Рассудок оставался ясным. Паника, питаемая мрачными ожиданиями, прекратилась. На душе сделалось спокойно. Улыбка стала шире.
— Прекрати, — приказал Спец Шнырю. Потом сел напротив Бригадира, заглянул в глаза и произнес: — Ты умеешь терпеть боль. Я убедился. Хотя это смотря какая боль. Ты же не хочешь, чтобы с тебя кожу сняли. С живого. Начиная с пяток. Шнырь умеет. Не хочешь? Тогда давай говорить откровенно.
— Мне в такой позе не с руки трепаться.
Бандит сделал знак, и Шнырь разрезал веревки на руках.
— Дай ему аптечку, — приказал главарь. — Рана пустяковая. Сам обработать сможешь?
— Смогу. Не впервой.
— Ну вот и славненько. Введите этого… беглеца.
Через несколько минут в палатку втолкнули Паука со связанными руками. Выглядел тот, прямо скажем, неважно. Лицо разбито, губы как вареники, один глаз заплыл… Но главное — взгляд. Какой-то прибитый, запуганный, растерянный. Весь вид Паука вызывал жалость и отвращение: согнутая спина, опущенные плечи, втянутая, как будто постоянно ожидающая удара голова, затравленный взгляд. А ведь Бригадир уже почти поверил в его бредовую историю о перерождении — уж слишком ярким было перевоплощение. И вот сейчас перед ним стоял прежний Коля Пауков. Забитый и жалкий.
— Вот он рассказал, что ты спрятал в верхней пещере какие-то артефакты.
— Сам? Прямо так пришел и рассказал?
— Нет, естественно. Его Шнырь нашел.
— Понятно. После Шныря он тебе про свои месячные расскажет. Тоже поверишь? Он у нас башкой ударился. Пару дней без сознания провел и рассудком помутился. Объявил себя темным магом и помощником Кощея.
— И это мы знаем. И про нож знаем. Зачем ему нож отдал?
— Так он без него в пещеру лезть отказывался. А без него туда никто не спустился бы. Ребята отказались. Боялись змеюки огромной. Я не проходил по габаритам. Пришлось отдать на время.
— Ну и где нож?
— Так это вы у него спросите. Он не вернул. Сегодня утром слинял, и все. Потом вы пришли.
— Пока сходится. Но только он говорит, что достал из пещеры браслет золотой, старинный, и отдал тебе. А ты его в пещере спрятал.
— Врет. Он больше в пещеру не спускался.
— Ну? — Спец пнул Паука. — Расскажи, что ты там про браслет плел?
— Все скажу, господин, только не бейте, — залепетал Паук. — Про браслет я придумал, но про монеты точно знаю. Мне Боцман говорил. Он вместе с Боцманом в дальней пещере их спрятал.
— Сам видел?
— Нет, не видел. Только они вдвоем туда ушли и долго были. А саму пещеру толком и не обошли. Значит, прятали что-то.
— Ну, — улыбнулся главарь. — Что на это скажешь?
— А ничего не скажу, — нагло ответил Бригадир. — Я лично там ничего не прятал, а вот Боцман — вполне может быть. Место я знаю, но лишь примерно.
— Покажешь?
— А у меня выбор есть?
— Ладно, я тебе поверю, — произнес бандит и пнул Паука. — А ну пошел отсюда!
Паук завалился на спину, причем как-то неуклюже, комично, трясясь всем телом. Шнырь пинками вышвырнул его из палатки.
— Не люблю слюнтяев, — брезгливо посмотрел вслед Спец. Потом немного помолчал и добавил: — Про пещеру с находками тебя спрашивать бессмысленно — ты там не был. Но с ней мы будем завтра разбираться. А сегодня ты поведешь нас к верхней пещере. Двое твоих мальчиков утверждают, что там тоже кое-что спрятали. Я им не верю. Но вот этот сознался, что прикопал там свой драгоценный нож. Он врать не может. Тем более что мы там недалеко его и нашли. Так что сейчас пойдем наверх. Сбежать даже не думай. С вами пойдет Абрек. Он шуток вообще не понимает. Ну а я на любую провокацию реагирую одинаково — расстреливаю всех без предупреждения. Так что не надо глупостей. Я лишней крови не хочу. Все достанем, поделим, и я вас отпущу.
— Хорошо. Я понял. Когда выдвигаемся?
— Я хочу, чтобы ты уяснил: вернете все ценности — и можете идти. Я даже вам что-то отдам. Что именно, решу сам, но не обижу. Теперь иди к своим ребяткам и готовь к походу.
— Что, все пойдем?
— Все. Там за вами смотреть удобней, чтобы глупостей не натворили.
— Тогда нужны веревки и фонари. Каждому.
— Зачем же каждому. Двух за глаза хватит.
— Нет, не хватит. Каждому каска с налобником. Плюс еще общие. Вам же удобнее. Фонари и веревки я сам отберу.
— Хорошо. Вместе отберем. Все, иди. Через пятнадцать минут подходи к этой палатке, я скажу, когда выходим.
День давно уже перевалил за экватор. Солнце спряталось за одним из склонов. Тени удлинились. Повеяло прохладой. Серый день был готов превратиться в серый вечер, но пока никак не мог решиться затушевать оставшееся пространство. Тропа петляла между камнями и чахлыми деревцами. Пахло сухой прелой травой. Разогретые на солнце лишайники возвращали полученное за день тепло вместе с ароматами местной флоры. Длинная вереница трекеров уныло ползла на гору. Со стороны все выглядело довольно мирно и обыденно, если бы не вооруженные до зубов люди в голове и хвосте колонны. Почти достигнув вершины, трекеры сгрудились у входа в обширную пещеру. Первыми в нее нырнули два здоровяка с автоматами. Через некоторое время