— Так, безделица… — Человек вежливо улыбнулся. — Путешествие начнется с вас, Артур Николаевич, хотя ваши с Ольгой Владимировной истории будут связаны неразрывно. Еще раз проверьте маячки.
Мужчина красноречиво отдернул мочку левого уха.
— Отлично. Это своего рода предосторожность. Техника безопасности. После возвращения расскажу более подробно.
— А как насчет секса? — Девушка уселась в кресло и вызывающе закинула стройную ножку одну на другую.
— В полном объеме. Следует сесть ровно, и пристегнуться. Кресла будут поворачиваться во время путешествия.
— Это не опасно? — Мужчина подозрительно ощупал холодные подлокотники. — И что вы говорили насчет проекций? Получится, что «партнер» займет мое рабочее место, пока я, так сказать, в отпуске? — Он хотел пошутить, но голос предательски дрогнул.
— Никоим образом! Проекция — это нечто отдаленно напоминающее объект на экране. Только в отличие от кино, окружающие люди их даже не замечают. Не думайте об этом, наслаждайтесь путешествием. Осталось меньше минуты. Счастливого пути! Не забывайте про возможность экстренного возвращения: достаточно дважды нажать пальцем на чип за ухом. — Мужчина удалился, свет погас.
Лежаки медленно повернулись вокруг своей оси и бесшумно опрокинулись навзничь. Зеркала вспыхнули ярким светом. Это было так неожиданно, что девушка приглушенно вскрикнула. А в следующее мгновение образы, запахи и звуки обрушились на людей. Они оказались настолько реальными, что затмили ощущения собственного тела. Стихло сердцебиение, замерло дыхание, как будто остановилось вовсе. Властвовала лишь иллюзия, истекающая из зеркальных стен. И она была убедительнее привычного мира…
Набережная реки Фонтанки. 10 марта, 12.30
Черный БМВ притаился в десятке шагов от подъезда. Сквозь тонированные стекла невозможно было разглядеть пассажиров. Медленно опустилось заднее стекло, и на асфальт вылетел дымящийся окурок.
— Черт тебя побери, Студень! Я же говорил — не курить!
— Мы второй час здесь сидим, а выйти наружу нельзя… — Человек по кличке Студень действительно напоминал расплывшийся по тарелке холодец. Одутловатое белое лицо, пористая кожа и маленькие свинячьи глазки. Он нервно тер вспотевшие ладони. — Тебе хорошо, Артур, ты не куришь…
— Студень прав! — подал голос худой мужчина, с густой синей щетиной на скулах. — А если они до вечера не появятся? Я тоже хочу курить, да и… не мешает.
— Не надо было с утра пивом накачиваться, в тачке такой штын стоит, что не продохнуть! — Артур слегка хлопнул ладонью по обтянутому упругой кожей рулю, сделал чуть громче музыку в магнитоле. Потом продолжил медленно облизывать мороженое-эскимо.
— Сейчас потанцуем… — едко усмехнулся худой парень. Он говорил с чуть заметным акцентом, характерным для уроженцев Кавказа, чей родной язык был русским, но причудливая генетическая память заставляла коверкать согласные. — Ты странный парень, Артур! Пиво не пьешь, а мороженое лопаешь килограммами.
— Любимая еда… Мечта детства. Тебе, убогому, не понять.
— Заткнись, Шамиль; Артур прав — надо ждать. — Сидящий рядом с водителем человек оглянулся назад. — Если хочешь отлить — проваливай, твою долю разделим на троих.
— Ладно… — неохотно протянул Шамиль, — потерплю…
— Спасибо, Денис. — Артур выключил магнитолу, скомкал пакетик из-под лакомства; расстегнул короткую кожаную куртку и поправил кобуру. В кожаном чехле уютно разместился пистолет ТТ.
— Нормально. — Денис провел ладонью по бритой голове. — Скорей бы солнышко пригрело, плешь загорит!
Студень сдавленно рассмеялся:
— Не завидую плешивым…
— А я — жирным!
— Я не жирный, а мощный!
В спертом воздухе салона машины стоял смрад: пахло пивной отрыжкой, по́том и несвежим дыханием. Артур включил на полную мощность кондиционер.
— Я от него всегда простужаюсь! — прохрипел Шамиль.
— Купи аспирин. На киче пригодится.
— Не каркай!
— Не надо быть Нострадамусом: рано или поздно ты все равно сядешь, — усмехнулся Денис.
— Не каркай, Лысый! — В голосе кавказца послышались угрожающие нотки.
— Мы все рано или поздно сядем, — примирительно сказал Артур. Он открыл бардачок — наружу высыпались цветная лента презервативов и пачка любительских глянцевых снимков. — Вот тебе и хряк на выданье! А хозяин тачки, похоже, проказник! Ты откуда колеса увел, Шамиль?
— С Васильевского…
— Умно. Тамошние менты — самые вялые.
— Островитяне! — гаркнул Студень.
— Я ее угнал два часа назад, пока даже в розыск не объявили, и хозяин до вечера вряд ли обнаружит пропажу. Тачка возле офиса стояла, — самодовольно объявил Шамиль. — Покажи картинки!
— Любуйся! — Артур кинул фотографии на заднее сиденье. Одна упала на пол, Студень с трудом нагнулся, подбирая карточку.
— Во, блин! Это свежак! Любительские… — Он чмокал влажными губами, разглядывая фотографии, словно распробовал редкие сладости. — Вот эта, с маленькой грудкой, хороша, стерва! — Студень выдернул карточку у товарища. — Я бы ее точно уделал!
— Извращенцы! — хмыкнул Денис. — Чем бы ты ее «уделал», толстяк? У таких жирных обмороков тестостерон на нуле обычно.
— Ничего… такая выдавит, наскребет по стеночкам этого самого тестостерона… Давай следующую, Шамиль! Все-таки не зря кукуем здесь, братишки…
Денис повернулся к товарищу, редкие брови поднялись домиком — так он выражал нетерпение.
— Он точно сегодня выйдет?
— Факт. Он режимный товарищ. Старая закалка: с двенадцати до часа выходит на прогулку, в любую погоду. — Артур провел ладонью по скуле, ощупав длинный извилистый шрам, словно келоидный рубец рассекающий надвое кожу.
— Сегодня хорошая погода… Весна словно из плена вырвалась…
— Лысый у нас — поэт! — усмехнулся Шамиль. Он прижал к губам фотографию. — Женюсь на тебе, любовь моя! Дело сделаем, бабло порубим, и женюсь!
— Это Высоцкий, чудо инородное! Великий русский поэт. — Денис нервно барабанил пальцами по высокой «торпеде». — Без четверти час. Может быть, он заболел?
— Не думаю… — Мужчина убрал руку от шрама и щелкнул ногтем по кожаной обтяжке руля.
— Сколько у него охранников?
— Обычно два человека.
— Менты?
— Не похоже… Тупые качки, но могут быть упакованы боевыми стволами.
— Не хочется стрельбу на улице устраивать! Дикий Запад… — Денис рассеянно посмотрел в тонированное стекло. Для начала марта стояла необычайно теплая погода. По оживленной набережной гуляли девушки в расстегнутых пуховиках, а в тающих лужах весело скакали серые воробьи, похожие на беспечных школьников; птицы задорно плескались в темной воде. Яркие солнечные лучи скользили по асфальту; в тех местах, где успел растаять снег, зрели серые пятна.
— Думаю, что обойдемся без лишнего кипиша. Одного я по-любому отключу, другого берешь на себя, а клиента хлопцы уволокут в тачку. После быстро рвем когти. Все просто!
— Он, похоже, весомый чувак! Пятьдесят тысяч зелени за похищение…
— Это не наше дело. — Артур кинул взгляд на часы. Без пяти минут час. Он скрипнул зубами.
— Пятьдесят на четыре не делится! — объявил с заднего сиденья Студень. Он дважды пролистал все фото и уныло смотрел в окно.
— А с чего ты взял, что тебя в долю берут? — Шамиль оскалил съеденные кариесом зубы.
Студень открыл рот, намереваясь ответить что-то обидное, но не успел. Распахнулась парадная дверь, и на улицу вышел приземистый коренастый человек, похожий на ручную гориллу. Под тонким пиджаком угадывались очертания кобуры. Он цепким взглядом ощупал улицу, задержался на припаркованном БМВ, поднес к губам миниатюрную черную рацию, ящичек которой безнадежно тонул в его могучей лапе. Спустя пару мгновений на улице появились еще двое мужчин. Один высокий, симпатичный, хорошо сложенный, другой грузный, его округлое брюшко не могла скрыть свободная одежда. Он вразвалку направился к припаркованной машине.
— Это менты! — выдохнул Денис. Он судорожно дернул молнию на куртке, вцепился в рукоять пистолета.
— Сиди спокойно… — процедил сквозь зубы Артур. — Спрячь ствол. Мы всего лишь сидим в тачке, пьем пивко.
— Я буду палить! — Шамиль свистел, как песчаная змея. — Если он сунется, точно буду палить — вы слышали меня?
— Я тебя сам потом замочу! — прорычал Артур.
Охранник подошел к автомобилю, по-хозяйски стукнул костяшками пальцев в стекло.
— Сидеть тихо, — негромко скомандовал Артур. — Все молчат — я говорю. — Он включил магнитолу, из динамиков потекла нежная музыка. Пела негритянка, гортанным слезливым голосом, но искать другую волну было поздно. Стекло медленно поползло вниз, незаметным движением охранник расстегнул пуговицу на пиджаке. Двигался он с нарочитой вялостью, как обожравшийся бульдог, но за кажущейся неповоротливостью угадывались сдерживаемая сила и гибкость.
— В чем дело, братишка? — Артур опустил стекло не полностью и выглянул наружу, скрыв от обзора задние сиденья. — Твое место заняли?
— Нет… так, проверка. — Охранник говорил отрывисто, серые глаза быстро скользнули по лицу водителя, отметив сплющенный нос, разбитые надбровные дуги и кривой шрам на скуле. — Странный у тебя вкус, приятель! — Он кивнул в сторону магнитолы.
— Это моя любимая тема, не поверишь! — Мужчина широко улыбнулся. Ему часто говорили, что у него располагающая открытая улыбка. А бывшая жена требовала, чтобы он улыбался как можно чаще. «Тогда я тебя не боюсь…» — признавалась она. Они и развелись потому, что женщина не смогла избавиться от страха перед собственным мужем. Хотя он ни разу не поднимал на нее руку. Вероятно, нечто было сокрыто внутри; как сжатая пружина, в сердцевине души зрела едва сдерживаемая ярость дикого зверя. Эта ярость выплескивалась на ринге в полной мере. Но сейчас он улыбался. Легко и доверчиво. — Моя бывшая подсадила на такую музыку, слушаю и балдею. Где-то слышал, что сентиментальность — оборотная сторона жестокости. Не слыхал, кто это сказал?
— Наверное, Киркоров! — усмехнулся охранник, махнул рукой и зашагал к дверям. Артур поднял стекло.