— Не понял, — удивился Морро. — Кто тебя не пускает? Куда?
— Он не пускает.
Санек указал на булыжник с остатками мозгового вещества Дрона.
— Это почему? — удивился Спец.
— Страшно, — искренне ответил Санек.
— Так ты не бойся, Морро тебя проводит. Правда, Морро, поможешь Саньку?
Морро состроил страшную рожу и знаком показал, что Санек все-таки свихнулся.
— Не помог спирт, — грустно констатировал он. — Зря такой продукт перевели. Что мы теперь папаше скажем?
Потом подошел к Саньку, взял его за руку и произнес тоном, с которым врачи обращаются к маленьким детям:
— Санек, если помогать не можешь, не надо. Хочешь до ветру, по-маленькому — давай прямо здесь, ну а по-большому потерпи до рассвета. Недолго уже. Мы тебя в обиду не дадим. Сядь, посиди.
Санек пристально, как бы оценивающе посмотрел на Морро, потом окинул взглядом остальных. Повернулся к Морро лицом, взял его за плечи и простоял так секунд тридцать.
— Паук вам сделал бесценный подарок. Этот камень и еще нелепый случай сохранили ваши никчемные жизни, но это ненадолго. Сила камня тает, а наша растет. Мне не нужны ваши тела, а души я заберу, сегодня же заберу. Никто вас не спасет.
Говоря это, Санек преобразился. Он выпрямился. Плечи визуально стали шире, движения уверенней. Черты лица заострились, лицо приобрело хищное выражение. Голос, прежде хилый, дребезжащий, полный страха и неуверенности, окреп, обрел силу и глубину, в нем появились интонации человека, привыкшего повелевать.
— Санек, ты чего это? — удивленно спросил Морро, пытаясь что-то разглядеть в его глазах.
Неожиданно резким движением Санек нанес удар локтем в челюсть Морро. Тот дернулся и безвольным кулем стал опускаться на землю. Упасть ему Санек не дал, подцепил тело за куртку и круговым движением выкинул Морро за пределы светлого круга, как молот метнул. Там сразу зашуршало. Раздался мерзкий злорадный смех. Сам Санек сделал гигантский прыжок назад и через мгновение скрылся в темноте.
Все произошло настолько быстро, что никто даже вскинуться не успел.
— Морро, братишка, — запоздало закричал Малыш и выпустил полрожка в темноту, где скрылся предатель. Потом схватил фонарь и рванул следом. Спец и Гном едва успели перехватить. Малыш сопротивлялся недолго. Потом он обмяк и заплакал. Он рыдал в голос, навзрыд, как ребенок, роняя крупные мужские слезы, громко осыпая проклятиями Санька и всю его родню. Потом резко замолчал, поднял осунувшееся и резко постаревшее лицо и твердо произнес:
— Я убью его сегодня. Или через год, не суть. Он не уйдет. И папашу его. Не вздумай мне мешать. Встанешь на пути — убью и тебя, ты меня знаешь. Морро был братом мне. Он мне дважды жизнь спасал. Пришло время отдавать долги. Я или умру, или отомщу. Меня не остановишь.
— Я тебя не остановлю, — сжал его руку Спец. — Я тебе помогу.
— Я тоже буду участвовать, брат, — подал голос Гном.
— Я в тебе не сомневался, брат, — эхом отозвался Малыш. — Я сделал свой выбор: этой семейке не жить.
Из темноты раздался смех и далекий голос Санька:
— Тебе понравился мой подарочек, Малыш? Я тебе еще один оформлю. Скоро.
— Сука! — заорал Малыш, стреляя на звук.
— Стой, не надо! — остановил его Спец.
— Тебе патронов жалко?
— Нет, они специально нас провоцируют. Да и жалко. У них еще генеральное наступление впереди. Пригодятся. Док, сюда, живо. Все за дровами. Тащим как можно больше. Времени мало, но оно есть. Пока они там Морро оприходуют. Док, возьми гранату, положи в карман. Будут тащить — рви кольцо. Всех касается. Все, по местам.
Они успели сделать лишь одну ходку, когда выше, в районе дальнего входа в пещеру, раздался вопль боли. За ним еще один, протяжный, срывающийся.
— Это Морро, — зло прошипел Малыш. — Отмучился, кажись.
— По местам! — скомандовал Спец. — Сейчас начнется.
Затем вопль перешел в вой, долгий, почти без перерывов, как будто с человека снимали кожу. Минуты через две крик захлебнулся. И вот уже вся долина завыла на различные голоса. Внезапно звуки оборвались, все стихло. В удушающей тишине воцарилось молчание бездны. Вдали почудилось какое-то движение. Вокруг, на самых окраинах поля зрения, зашевелились тени. Они то приближались, то удалялись, растворяясь во мраке, и затем материализовывались уже в другом месте. Ни единого звука не исходило от этих посланников темного мира. Воздух неожиданно похолодел, стал влажным, тяжелым. С вершин спустился густой туман. Огонь, доселе горевший ровным, сильным пламенем, вдруг как-то съежился, спрятался под толстыми ветками, стыдливо мигая багровыми глазищами углей.
— Хворост, весь что есть! — крикнул Спец. — Живо, в ближайший костер!
Гном и Док, закинув автоматы за плечо, начали собирать вокруг ветки, что помельче, и бросать их в костер.
— Лапник, лапник кидай, — торопил их Спец, сканируя пространство стволом автомата с включенным тактическим фонарем. Он вытащил второй фонарь, больше похожий на карманный прожектор, и включил, прижимая левой рукой к цевью. Мощный поток электрического света вырвался на свободу, но тут же растворился, отраженный в миллиардах капелек водяной взвеси, толстым слоем накрывшей поляну. Гном сгреб в охапку лапник, укрывавший место заготовки дров, и бросил его в огонь. Робкий язычок пламени осторожно лизнул новое лакомство, пробежал по поверхности, но затем вновь спрятался в глубине. Тьма подобралась совсем близко, накрыла вязким куполом. Гном ощутил легкое касание, словно пролетающий мимо нетопырь случайно задел лицо своим кожаным крылом. Гном судорожно открыл флягу с остатками спирта и выплеснул его в огонь. Короткая яркая вспышка разорвала туман. Темнота, недовольно ворча, отступила на время. Но спирта хватило ненадолго. Вскоре огонь пошел на убыль. Туман загустел настолько, что даже стоящий в полуметре командир виделся лишь размытым контуром. В воздухе почудилось движение. У самого уха послышался тихий смех. По позвоночнику прокатилась холодная волна страха. Ладони покрылись противным липким потом. Этот смех не был похож на человеческий: холодный, зловещий, как сама преисподняя.
— Все ко мне, — послышался приказ Спеца. — Спина к спине. Врубаем фонари, отступаем к камню.
Народ не пришлось уговаривать. Уже через несколько секунд все стояли у камня, упершись в спины друг друга, ощетинившись стволами автоматов.
— Не дрейфь, прорвемся, — ободряюще заявил Спец. — Санек сказал, что камень защищает. Значит, они близко не подойдут.
«Подойдут, подойдут, подойдут», — на разные голоса ответил туман. Опять где-то рядом прозвучал этот леденящий душу смех и затих. Его поглотил туман, как и все вокруг: горы, деревья, тропу и даже костры. Сквозь белый кисель проступали лишь неясные их очертания. Реальность потеряла форму и смысл. В сознании плавала такая же муть, непонятные, расплывчатые образы, видения. Голову сжимал раскаленный стальной обруч, глаза слипались. Все тело затекло от напряжения, ноги обмякли. Руки, сжимающие оружие, свела судорога. Гном пошатнулся и начал оседать на землю.
— Не спать. Бороться! — донесся сбоку громкий крик Спеца и очередь из автомата.
Громкие звуки выстрелов вывели людей из оцепенения. Они встряхнулись, затравленно посмотрели по сторонам и встали в строй.
— Зачем все это, тренер? — с тихой грустью спросил Малыш. — Мы все равно умрем. Я это видел. Нам не уйти.
— И ты решил сдаться?! А кто за Морро отомстит? Нет, брат, рановато нам помирать. Я сначала Санька поймаю, очко ему на немецкий флаг порву, потом папашу его. А потом и о покое подумать можно. Но не раньше! Слышишь? Не раньше!
— Да, все верно, — без энтузиазма, сонным голосом отозвался Гном. — Нам надо бороться. Ты только не бросай нас, тренер. Пожалуйста.
— Не брошу, браток. Русичи своих не бросают. Мы еще повоюем. Мы еще разнесем эту халабуду вдребезги и пополам. Рассадим всех по жердочкам и кукарекать заставим. Только не спите. Гном, Малыш, не спите, разговаривайте со мной.
Тяжесть навалилась внезапно. Стало трудно дышать. На плечи словно положили гору. На руки повесили пудовые гири. Ноги подкашивались. Перед глазами заплясали разноцветные мухи. Неимоверная усталость начала поглощать все чувства. Страх притупился. Неизвестно, в какой миг темнота перестала пугать, а, наоборот, стала приятной, манящей, зовущей. Спец ощутил, как неумолимо слипаются глаза, мир вокруг закачался и поплыл в теплую, ласковую бесконечность. В теле появилась легкость, невесомость. И лишь воля, голая железная воля крепко сжимала душу, не позволяя провалиться в сладкое, желанное ничто и раствориться в нем без остатка. Неимоверным усилием он заставил себя проснуться и бессознательно, действуя исключительно на инстинктах, открыл хаотичную, беспорядочную стрельбу. Громко чавкнула пуля. Раздался крик, полный негодования. Серые уродливые тени прыснули в стороны. Спец с трудом разлепил глаза. Все еще не отдавая себе отчета в своих действиях, он всадил в пустоту еще одну длинную очередь, пока затвор не лязгнул глухо, заявляя о том, что в магазине кончились патроны. Спец перехватил автомат поудобнее и приложил раскаленный ствол к собственной шее. Острая боль хлестнула в мозг, отгоняя остатки сонливости. Спец быстрым, отточенным движением поменял магазин и огляделся. Он обнаружил себя сидящим на теле Гнома. Тот сладко спал, счастливо улыбаясь во сне. Чуть впереди лежал Малыш и тоже спал. Спец сделал еще несколько выстрелов в «молоко» и прижег стволом руку товарища.
— Вставай, самое интересное проспишь.
— Где мы? Что произошло? — всполошился Гном, испуганно озираясь.
— Все там же, все там же. И живы пока еще.
Спец встал и неожиданно громко крикнул в пустоту:
— Хрен вам, а не Геннадий Куцик. От дохлого осла уши заберете завтра! Может, мало кому — так подходите, угощу! Гостинцев на всех хватит!
«Хватит, хватит, хватит…» — подхватило гулкое эхо.
Постепенно разгорался рассвет. Стало заметно светлее. Плотное вязаное одеяло тумана истончилось, уменьшилось, порвалось на отдельные лоскуты, из которых неровными кусками вываливалась белая масса и исчезала в первых лучах солнца. Дремавший доселе костер наконец принял подарки и жадно набросился на закинутые в него дрова, ярким пламенем извещая о своем пробуждении.