— Стукни его несильно пятками, он быстрее будет, — донеслось с головы каравана.
Уур-Чоомак привстал в седле. Погонщик вообще не пользовался стременами. С его габаритами он просто сидел в седле как на диване.
— Только не сильно, — продолжил он, — а то не удержишься.
Бесцветная плоскость округи уже через час превратилась в привычный пейзаж, которому никто не удивлялся. Чтоб как-то скрасить путь, я, осторожно управляя верховиком, подъехал сбоку к Светлане. Девушка киборг уже не казалась кем-то чужим. И к синтетическому лицу, призванному быть некой красочной гротеской на настоящее, привык. Пропало ощущение бездушной куклы, тем более что мимика антропомофа была естественным отражением живых человеческих эмоций, одолевавших эту странную жительницу «Кирпариса».
— Света, расскажи что-нибудь о свой жизни, — постарался я начать разговор.
— Почему бы и нет, а что тебя интересует? — ответила она вопросом на просьбу.
Ей, похоже, тоже было скучно и она была не прочь поддержать беседу.
— Как вы там живете? Вы же, я так понимаю, упичканы как сельди в бочку. Тяжело наверное, лежать постоянно без движения.
— На самом деле я тел соседей не вижу. Я и свое то только три раза видела. Мы ведь подключены к системе электродов, которые передают сигналы напрямую в мозг и обратно. Ты ведь хоть раз играл в компьютерную игру? Так вот изображение формируется специальным процессором и выводится на экран. Ты его видишь. У нас просто убраны посредники в виде экрана и глаз. Сформированное изображение подается сразу на зрительный нерв. Современные видеопроцессоры в состоянии изготовить очень убедительное изображение, и то что ты видишь зависит только от фантазии автора. Так же со звуком, нет наушников, только наноэлектрод, подключенный к слуховому нерву.
— А запах, вкус, прикосновение? — спроси я.
— Это тоже есть. Когда прикасаешься в виртуальности к вещи, специальная программа считывает информацию из файлов о степени шероховатости материала, из которого изготовлен виртуальный предмет. Его упругости, теплопроводности и температуре. Когда кусаешь цифровое яблоко. То опять же из памяти считывается комбинация сигналов, которую нужно подать на нейроны рецепторов, где закодированы вкус и запах яблока.
— Но ведь вам не нужна еда, зачем вам виртуальные яблоки? — не унимался я.
— Но мы же живые люди. Удовольствие может приносить созерцание чего-нибудь прекрасного, прослушивание любимой музыки, вкус понравившейся еды. Вот я люблю фрукты. У нас их многие любят. Даже есть два направления в дизайне еды. Да-да. Дизайн еды. Не удивляйся. Это максимальная реалистичность, и второе — это то, что в реальности не встретишь. Этакое безумие вкуса и запаха. Ну и боль тоже оставили. Если поскользнуться и упасть, или схватить что-то горячее, например, угли из костра, то тот же процессор создаст болевой импульс. Убиться, конечно, не получится, когда падаешь, но на некоторое время будет больно. А если совсем несовместимо с целостностью виртуального организма, то проекция будет восстановлена в изначальном виде, но один час придется провести в состоянии полного отключения от всех внешних сигналов, в полной пустоте и тишине. Только боль останется. Это чтоб мы не забывали, что мы люди.
— Многие верят, что мы еще вернемся в прежнее состояние, но я уже не верю, — продолжила Света после небольшой паузы. — В виртуальности мы живем нормальной жизнью. Если работать, то есть доступ ко всем благам. Если нет, то, все одно, организм будет получать все необходимое для жизни.
— А ваши тела, какие они?
— Виртуальные или реальные?
— Реальные.
— Немного необычные. Я первый раз долго его разглядывала. Каждый если захочет, то может увидеть свое тело. Во-первых, это человеческий мозг, помещенный в стерильную емкость наполненную физраствором. К мозгу идет куча проводков. Там не только на нервы информация передается. Когда хочешь пошевелить рукой от мозга тоже электрический импульс идет, аппаратура его считывает и подает на виртуальное тело вместо мышц, которых нет. Ну, или как сейчас, на приводы киборга. А помимо мозга там есть куча гормональных желез. Человек ведь не только мозг, но еще и гормоны. Немного оставили костного мозга, чтоб кровь вырабатывал. Ну и сердце. Оно только маленькое теперь, зато настоящее. Поэтому когда прикасаешься к груди виртуального человека, то можно почувствовать биение настоящего сердца. Это очень приятно. Специально так сделали. Можно отключить, но никто никогда не отключает эту опцию. Правда, если прикоснешься к этому антру, стука сердца не услышишь. Я хотела сделать. Но пока руки не дошли.
— А каково оно было, превращаться в такую?
Я замолчал, подбирая слова.
— Мне было шестнадцать, когда предложили стать частью проекта, начала ответ на мой вопрос девушка, догадавшись о чем шла речь. — Сейчас двадцать пять. Какой-то псих заложил бомбу в кафе, напротив одного из космопортов. Говорили он с катушек съехал, когда ему отказали в должности на одном из транспортников, это ведь смертный приговор, по сути. Я не знаю подробности истории. Тогда это стало частым явлением. Но бомба взорвалась когда я проходила мимо. Заряд был большой. Мне оторвало руку и перебило позвоночник. Осколками выбило один глаз. Тогда и предложили. У отца были знакомые в проекте. Родители, кстати, из-за меня тоже согласились быть в проекте. Превращение я провела в сознании. Не хотела пропускать. Было не больно. Немного страшно, но не больно. Я была голой в стерильной комнате. Подключили кучу проводов и трубок. Потом ввели наномодули. Они с муравьев размером, с маленьких таких. Сначала стала отваливаться кожа, наномодули отделяли ее изнутри вместе с подкожно-жировой тканью, волосами и ногтями. Она лоскутами падала на пол. Потом блевала собственными легкими и ходила под себя огрызками своих кишок. Я уже была подключена к системе первичного обеспечения и кислород поступал сразу в кровь.
— А они не могли просто отрезать голову и сунуть в банку?
— Нет. У человека по всему телу распиханы разные железы внутренней секреции, да и сердце с костным мозгом тоже нужно. И половые органы тоже оставили, — она смущенно улыбнулась. — Те их части, которые половые клетки продуцируют. Это с гулькин нос. Наружное с кожей отпало. Ну так за кожей стали руки-ноги отваливаться, и другие мышцы. К тому моменту меня закрепили на каком-то столе, тот под углом стоял. А напротив стояло зеркало. Я все видела. Бэ-э-э, гадость. Прям зомби из фильма. Наномодули стягивали ближе к мозгу нужные части, а ненужное отпадало. Представь живой обрубок, у которого отвалились конечности, и тут отваливается челюсть с языком, потом верхняя челюсть. Лица уже не было. Оно раньше отпало. Страшная картина. Весила пятьдесят кило, а стала весить всего два. Но страшнее было не это, страшнее было, когда отрубились все органы чувств. Ощущение долгого падения в неведомую тьму. В тот момент меня подключали уже к полноценной системе. По норме автоматике нужно около получаса, для полного подключения. А потом я очнулась в светлой комнате. Тоже голая, но уже в виртуальности. Тело было хорошей копией моего настоящего. Сразу не отличишь. Мне долго объясняли, как чем пользоваться. Как одеться, как перемещаться. Непривычно было, что нет необходимости в еде. И в туалет ходить не надо. Можно даже не дышать. Правила поведения тоже объяснили. Там самая главная ценность — это выделенный ресурс серверов. Когда работаешь, то в зависимости от твоих профессии и личных заслуг, начисляются баллы, которые меняешь на ресурс серверов. Внутренние процессоры индивидуальной системы дают только самый минимум — обеспечивают жизнь. Когда выделенный ресурс большой, то можно использовать для отдыха и развлечений, для общения. Да мало ли для чего. Учащимся тоже дают баллы, смотря какая успеваемость. Кто не хочет работать, тот сидит в пустой белой каморке и пользуется минимальным информационным терминалом. Я выучилась на техника систем жизнеобеспечения, имею доступ к роботам, что применяются в реальности. Сначала это были только системы слежения, потом уже сама обслуживала консервы с мозгами, извини, с жителями «Кипариса». Год назад предложили должность на отдельном пилотируемом аппарате. На «Стриже». Это престижно. На космическом корабле свои процессоры, совместимые с общественными. Средний вычислительный ресурс для членов экипажа очень большой. Только у администрации «Кипариса» больше, да, наверное, у тех кто работает над спецпроектами. Я согласилась. Экипаж хороший попался. Теперь я здесь.
— А ты и сейчас можешь уйти на корабль? В виртуальности я имею ввиду.
— У нас говорят «проекция в корабле». Да. Могу уйти в любой момент, но не хочу. Мало ли что случится.
— А спишь ты как?
— Как люди спят. Спящему все равно где спать. У него своя реальность. Я могу уснуть в проекции, могу здесь, в антре. Главное, с седла не упасть. Я, наверное, программу специальную напишу, буду спать, а в это время автоматика будет в седле ехать и равновесие держать. Должно быть несложно.
— А как я узнаю, что это ты, а не искусственный интеллект.
— Видишь вот этот индикатор на ключице?
— Вижу.
— Это индикатор питания, левее его индикатор состояния. Он сейчас зеленый. Это значит прямое управление, онлайн. Когда он синий, то работают служебные программы, когда красный, то аппарат отключен от дистанционного управления.
Она замолчала на некоторое время, а потом продолжила.
— Расскажи о себе и о своих друзьях.
— Ну, я живой, — вопрос застал меня врасплох.
— Ты ведь бортовой техник.
— Да. Я работаю. Работал на «Капитане Стужине», — поправился я. — Сейчас корабль вряд ли получится восстановить. От него только куча обломков осталась.
— А как ты раньше жил?
— Я лунную техническую академию закончил. Работа в космосе только раньше всех привлекала, а когда вышла на поток, то всем интереснее стали другие забавы, потому поступил без проблем, со средним баллом. Вот если бы готовился к поступлению на инженеров по терроформированию Венеры, помнишь озвучили тогда этот амбициозный проект, то, скорее всего, не поступил. Сразу по выпуску узнал, что буду обслуживать рейсы от Земли до Титана. Углеводороды на Земле, если знаешь, к концу подошли. Несмотря на то, что как топливо их перестали использовать, для промышленности они очень нужны были. А гонять танкеры до Титана и черпать там сжиженные газы оказалось дешевле, чем синтезировать нужное на орбитальных заводах. Я проработал целых пять лет, гоняя мегатонные цистерны. Экипажи были небольшие, всего по четверо. Нам даже медиков не приписывали. Я за эти пять лет на Земле всего раз семь был. Копил деньги на хорошее жилье. Цены дикие. Потом объявили о черной дыре, которую сразу назвали Всадником Апокалипсиса. Танкеры гонял еще три года, пока строили транспортники с переселенцами, потребность в углеводородах резко возросла, так же как и потребность в экипажах космических аппаратов. Тогда уже не за деньги стали работать. Экипаж гонял цистерны не на Землю, а уже на Цереру. Там верфь космическая. Параллельно был на курсах переподготовки на дальние разведывательные суда. Мы со Славкой сразу были приписаны к «Стужину», еще до того, как тот был достроен. Лену уже в Третьей Армаде готовили на астрофизика. Она до учебы в капсуле была в анабиозе. Год где-то проспала. Разбудили, так как она школу с медалью закончила. Обучали по сжатой программе, так что на сон едва хватало времени. Предыдущий умер от сердечного приступа. Ее назначили к нам месяц назад. Славка ее Отморозочкой дразнит, или Снегурочкой. Она, вообще, на Земле никогда не была. Ее родители были учеными. Работали на Плутоне, на станции внешнего слежения за поясом Койпера и экзопланетами. Там же отправляли автоматические зонды в дальний космос, даже один в сторону Андромеды отправили на дальнюю перспективу. При станции был большой городок под куполом.