Эсфирь пожала ему пальцы и убежала, оставив ускользающий аромат сладких цветов.
Вечер продолжался. Гости пили вино, коньяк, водку, закусывали икрой, фруктами. Обиженные гуты повздыхали, но смирились с неизбежностью: жевали ливерную колбасу и лакали ликеры из специально принесенных для них блюдечек. Напитки и яства появлялись словно из-под земли. Раздвигались зеркальные створки стен, и оттуда выплывали подносы с деликатесами.
В центр зала выскочила пьяная Зоя и по собственному почину начала выплясывать стриптиз. Она запуталась в лямках вечернего платья и едва не рухнула на пол. Раскачивающиеся в воздухе обезьяны мгновенно заиграли попурри на темы негритянских блюзов. К девушке подбежал неуклюжий Рам и с необычайным для его комплекции изяществом подал даме руку. Саймак и Шекли внимательно рассматривали собравшихся людей. Новички выглядели растерянными, но не подавали вида. Рамзес подошел к мужчинам, вежливо наклонил остроухую голову:
— Как вы находите Праздник, господа?
— Я приблизительно так себе это и представлял! — улыбнулся Шекли.
— А я нечто похожее даже придумывал… — кивнул Саймак. — Хотя не скрою — был удивлен, когда получил пригласительный билет.
— Мастер говорит, что не существует выдуманных историй. Все иллюзии являются частью истории. Просто не каждый может ее увидеть.
— Мастер совершенно прав, — сказал Шекли. — Он скоро прибудет?
— С минуты на минуту…
— А вы действительно уроженец Айгура?
— К сожалению…
— Почему «к сожалению»?
— Вы ведь догадываетесь о печальной судьбе моего народа, господин Шекли?
— Я даже хотел об этом написать, но не успел…
— Теперь успеете.
— Едва ли это кому теперь интересно! — грустно сказал Саймак.
— Это очень важно и интересно. Мастер утверждает, что люди, способные сочинять историю, меняют ее. Сказочник — это маленький волшебник. Он придумывает миры, населяет их героями, вершит их судьбы. Все это не исчезает в никуда. Придуманный мир является малой частицей реальности. Как знать: может быть, вы закончите свою историю, мистер Шекли, и мой народ избежит печального финала? — Рамзес вежливо поклонился и заскользил дальше по зеркальному полу.
— Эй ты, курица с когтями! — раздался за спиной грохочущий бас.
— О, силы великие… — простонал дворецкий.
Шимшон был уже изрядно пьян. Львиная шкура сползла на бок, обнажив мускулистое смуглое бедро. В густой бороде застряли крошки еды. Уши горели, словно его только что за них тянули. Последнее было маловероятно. Скандальный богатырь только и ждал случая с кем-либо схлестнуться.
— Стой, иноземец!
Рамзес послушно остановился, острые уши прижались к черепу, как у напуганной кошки.
— Уважаемый Шимшон! Вы мешаете мне выполнять свои служебные обязанности! — попытался он вразумить хулигана.
— Здесь для меня нет соперников — вот что я скажу, мой друг Змеиный Глаз! — Он обрушил руку на плечо дворецкого. Тот пошатнулся и едва не упал.
— Не с кем поразмяться, понимаешь? — Шимшон задрал голову и внимательно посмотрел на гориллу-дирижера. — Или этому мохнатому лещей навешать? Он вроде крепенький…
Рамзес с трудом высвободился из-под руки великана.
— Я умоляю вас не обижать оркестр! Мастеру с таким трудом удалось договориться с музыкантами!
— Ну, если Мастер просил, так и быть… — Мужчина зевнул, обнажив рот, полный острых зубов. — Сейчас я спою свою любимую!
Дворецкий в ужасе зажал ладонями уши. Из раскрытого зева гиганта неслась дьявольская какофония звуков. Он умудрился перекричать оркестр; дирижер отчаянно махал своей палочкой, но куда там! Шимшон издавал смесь рычания и воплей, словно крокодилы и львы устроили соревнования — кто громче и дольше сможет прорычать. Наконец богатырь закрыл пасть. Наступила такая тишина, что было слышно, как скрипят лианы музыкантов.
— А где аплодисменты? — Певец был похож на огромного обиженного ребенка.
— Маэстро! — гаркнул Рамзес. — Аплодисменты!
Горилла махнула палочкой, музыканты грянули туш, гости смеялись и хлопали в ладоши.
— Кто этот здоровяк? — спросил Артур у Кауфмана. Филипп только что кружил Ольгу в диковинном танце; у девушки цвели румяные щеки, а он выглядел как индюк, прогнавший со двора чужака.
— Шимшон. Легендарная личность. Хороший малый, только любит подраться…
— Да уж, «малый»! — засмеялась Ольга. Она залпом выпила бокал вина, глаза девушки сверкали от хмельной радости.
— Людям понравилось! — Богатырь укоризненно посмотрел на Рамзеса. — А ты говоришь, не надо петь! Просто ты не умеешь ценить прекрасное, чучело с когтями! — Он широко зевнул. — Что-то меня теперь в сон клонит… — Шимшон, похоже, вознамерился улечься прямо на пол, возле сцены.
— Одну минутку, одну минутку! Прошу вас… — Дворецкий проводил здоровяка в комнату отдыха. — Вот здесь вам будет гораздо удобнее…
Богатырь повалился на старинный диван, ножки которого жалобно заскрипели, а сквозь обивочную ткань со звоном выскочила наружу пружина; ноги великана, обутые в простые плетеные сандалии, свесились на пол.
— Хлипкая у вас здесь мебель! — Он протяжно зевнул. — Только ты меня разбуди, когда Мастер приедет…
— Обязательно, всенепременно…
— Хороший ты парень, Змеиный Глаз, но уж больно страшный. Шкуру видишь — у меня на боку висит? Это я льва голыми руками порвал, ну да ты знаешь… давно еще, в юности! Храню как память. Догадываешься, что я могу с этой обезьяной сотворить? — В следующее мгновение он громко захрапел. Рамзес осторожно, на пятках, чтобы не стучать когтями, вышел из комнаты.
— Слава небесам, в этот раз обошлось… — прошептал он и поспешил к гостям.
Музыканты играли без устали. Зоя освободилась от оков тяжелого платья и извивалась голышом в центре зала. Подле нее крутился Рам. Чудище пытался оттеснить ловкий Лэндис. Он был одет по моде шестидесятых годов двадцатого века. Джинсы-клеш, рубашка с отложным воротником, редкие волосы спускались до плеч. Дитя Вудстока. Завидев старого товарища, девушка пронзительно завизжала:
— Лэндис! Черт тебя побери! Старый перечник! — Она задрала голову и выкрикнула: — Маэстро! Рок-н-ролл!
Горилла кивнула и взмахнула палочкой. Вмазал по ударным орангутанг, пронзительно взвыли скрипки, шимпанзе выдували медь из труб. Оркестр умело наигрывал классический рок-н-ролльный квадрат. Зоя выплясывала в обнимку с худым Лэндисом, острые каблуки выбивали звонкую дробь по зеркалу. Прочие гости, разгоряченные спиртным, музыкой и обнаженной красоткой, выделывали самые необычные па.
Вечеринка была в самом разгаре. К всеобщему ликованию присоединились даже сдержанные гуты. Они забавно топтались на коротких кривых лапах. Голубая шерсть на загривках покрылась оранжевым сиянием. Гуты были очень довольны. Один подбежал к дворецкому и мелодично просвистел:
— Не переживайте так, Рамзес! Все будет хорошо! — От пришельца исходил сильный запах ликера.
— А откуда вы знаете… — поперхнулся дворецкий, но гут уже убежал. Он лакал длинным языком шампанское из плоской мисочки.
Две чернокожие девицы, похожие друг на друга как две капли воды, вытащили танцевать Шекли и Саймака. Мужчины неловко топтались на месте. Саймак поймал взгляд дворецкого и поднял вверх большой палец.
Неожиданно Рам задрал к потолку острую голову и ловко засвистел. Свист был настолько мелодичен и так органично вписывался в мелодию, что дирижер свесил вниз большую голову и одобрительно махнул палочкой.
К дворецкому подбежала Анджела.
— Ну, наконец! Куда ты подевалась?! Я тебя повсюду ищу…
Зеленое лицо девушки выглядело озабоченным:
— У нас скверные новости. Любопытный Путешественник дал слово клону, что проведет его в зал.
— Ну и что? Их там тысячи — толкаются под дверями, как попрошайки у церкви. Слово, данное клону, не имеет силы…
— Все так. Но он дал слово Ангекоку.
— Тому са́мому?!
— Ты не ослышался.
Впервые за вечер Рамзес присел на краешек стула.
— Я думал, что самая большая проблема — это пьяный Шимшон. Милый, милый юноша, этот драчун… Ты сказала Мастеру?
— А как ты думаешь? — Девушка рассеянно выпила целый стакан неразбавленного виски, словно это был обычный компот.
— Думаю, что сказала… И что?
— Нехорошо, что Каникулы начинаются вот так. Мастер считает, что Артур может сам справиться с клоном.
— Чепуха! Он ведь обычный смертный человек! Как он может совладать с опытнейшим колдуном, который существует дольше, чем эта планета?
— Мастер говорит, что Артур — не обычный человек. — Анджела налила себе стакан коньяка и залпом выпила. Голубые глаза покрыла нежная влага. — Только сейчас зацепило вроде… слегка… Хлипкое у тебя пойло какое-то!
— Тебе невыгодно пить обычные напитки. Начинай сразу же с обычного спирта и постепенно переходи на авиационное топливо! — усмехнулся Рамзес. — И какие наши действия?
— Праздник идет как обычно. Скоро появится Мастер с поздравлением. Потом Артур выйдет к клонам…
— Тьфу, черт! Нечисть какая! В первую ночь Весенних Каникул эти твари, как змеи в начале лета, яда и злобы — сверх всякой меры! И его там поджидают три молодчика в машине.
— Смертные не в счет. Он легко справится. А что касается клонов, иного выхода нет! — Девушка рыгнула и, минуя стакан, приложилась зелеными губами к горлышку бутылки. Содержимое медленно исчезало, чудесные глаза наливались слезной влагой.
— Да ну тебя к бесу, Анжелика! Право слово, пей лучше керосин! — Озабоченно качая большой головой, Рамзес обошел зеркальный зал.
Время будто остановилось. Танцующие фигуры множились в отражениях, грохот музыки и человеческие крики дробились на крохотные молекулы, рассыпались в воздухе, обращаясь в объемную живую иллюзию. Яркий свет струился из зеркал, как золотой дождь; вот он вспыхнул и оросил людей волшебным цветом. И музыка умолкла. Воцарилась благостная тишина. Над всем властвовал этот пронзительный золотой свет. Он не отбрасывал тени, отчего контуры гостей были пронизаны этим удивительным светом. Они будто сами излучали его.