Вырвавшись, Арина выставила перед собой щит из золотого света. Голубое сияние коснулось его, и щит затрещал, как тонкий лед, покрылся паутиной темных трещин и с шипением погас. Она отшатнулась, ее лицо стало белым как полотно.
Адепты, стоявшие ближе всех, даже не пытались бежать. Они просто смотрели, как их тела, начиная со ступней, обращаются в темные ледяные статуи.
И только один человек в зале не двигался. Елисей.
Стоя у консоли, в самом эпицентре зарождающегося апокалипсиса, он смотрел на дело своих рук. С его лица, до этого бледного, но торжествующего, схлынули краски, оно вытянулось и посерело. Он хотел спасти всех от страданий, однако подарил им безболезненную, но абсолютную смерть. Он сделал шаг назад от консоли, от своего творения, инстинктивно отшатываясь, будто она была раскаленной. Его руки, только что уверенно творившие магию, безвольно повисли плетьми.
В его глазах, отражавших расползающийся по залу голубой свет, плескался не восторг неофита, а первобытный, всепоглощающий ужас создателя, который только что понял, какого монстра он выпустил на свет.
— Я… я не… я не этого хотел… — прошептал он, и в мертвой тишине зала его шепот прозвучал, как крик.
Но было уже поздно. Машина была запущена.
— Анализ, — раздался в моей голове холодный, безразличный голос Искры, пока мы отступали к единственной еще нетронутой стене. — Система работает в нестабильном режиме. Потребление энергии превышает расчетное на триста сорок процентов. Мой предыдущий вывод был верным. Твой блеф оказался правдой.
Я на мгновение замер.
— И что это значит? — прохрипел я.
— Это значит, что без твоего «Голода» в качестве регулятора эта машина долго не протянет. Прогнозируемый каскадный коллапс систем с последующим неконтролируемым выбросом энергии через… семь минут.
Семь минут. Нам подарили семь минут до того, как эта гора превратится в новую черную дыру. Ледяной Апокалипсис оказался лишь таймером перед апокалипсисом настоящим. А мы стояли в его эпицентре, и спасительное кольцо нетронутого камня под нашими ногами с каждой секундой становилось все меньше.
Глава 13
Семь минут. Нам подарили семь гребаных минут до того, как эта гора-морозилка схлопнется в черную дыру, а мы станем ее первыми обитателями. Ледяной Апокалипсис оказался лишь таймером перед апокалипсисом настоящим, и спасительное кольцо нетронутого камня под нашими ногами с каждой секундой превращалось в жалкий пятачок. Отлично сходили за хлебушком.
— Ошибка в расчетах… Какая досада! Теперь все взорвется, — прозвучал в моей голове голос Искры с непосредственностью ребенка, которому не досталось мороженого. — Мне нравился этот мир. Тут были забавные зверушки.
— Магистр, приказ? — за спиной прорычал Ратмир. Голос его был тверд, как булыжник, однако в нем прорезалось отчаяние. Солдат до мозга костей, он оказался в ситуации, где некому было развалить череп его рельсой — лишь неумолимая физика, которой на его доблесть было глубоко плевать.
Тяжело дыша, Арина пыталась сотворить хоть какой-то барьер, но ее золотистый свет, столкнувшись с наступающей синевой, шипел и гас, как спичка под струей воды. Бесполезно. Мой мозг, разогнанный адреналином до состояния кипящего чайника, выдал единственное решение. Безумное, как полет на метле в грозу, но единственное.
— Приказ один, воевода: не сдохнуть! — рявкнул я, не оборачиваясь. — Арина, Ратмир, плотнее! Защитный круг!
Пока они, отступая к единственной еще целой стене, формировали хлипкий оборонительный пятачок, я рухнул на одно колено, вцепившись свободной рукой в вибрирующий пол. Изо рта и носа хлестала кровь — последствия взлома, хотя сейчас было не до того.
— Искра, канал! — мысленно прошипел я. — Знаю, что он еще здесь, слушает. Выведи меня на него!
— Включаю режим «Пранк над тираном»! — весело отозвалась она.
Мир снова взорвался белым шумом, но на этот раз я был к нему готов.
— Кассиан! — заорал я в пустоту, и мой голос, усиленный их же сетью, пронесся по всей горе, заставив вибрировать сами стены. — Ставлю ящик лучшего имперского коньяка, что тебе сейчас не до нас! У тебя там под окнами гости, с которыми ты не договаривался!
За стеной, за пределами нашего ледяного саркофага, громыхнуло — не взрыв, а глухой, утробный гул, будто сотня великанов одновременно ударила по наковальне.
— Твои проблемы тебя не волнуют, Наследник, — раздался в моей голове его холодный, бесстрастный голос. Слишком спокойный.
— А должны бы! — огрызнулся я, сплевывая кровь. — Потому что эти ребята пришли не за тобой. Они пришли за мной! И за ней! — я мотнул головой в сторону Арины. — А ты, со всей своей цитаделью, для них просто… сопутствующий ущерб. Упаковка, которую они небрежно вскроют, чтобы добраться до приза.
Снова гул, на этот раз ближе. Пол под нами ощутимо тряхнуло.
— Анализ входящего урона, — буднично вклинилась Искра. — Снаружи по нам фигачат чем-то, похожим на плазменный резак для разделки звездолетов. Эффективность против внешних слоев обороны — семьдесят три процента. Прогнозируемое время прорыва внешнего контура — двенадцать минут.
Двенадцать минут до того, как они до нас доберутся. И семь — до того, как мы сами тут взорвемся. Веселая арифметика.
— Думаешь, я не справлюсь с кучкой фанатиков? — в голосе Кассиана проскользнула первая за все время нотка — высокомерие.
— С фанатиками — может, и справишься. А вот с теми, кто идет за ними — вряд ли, — я хищно усмехнулся. — Искра, выведи картинку. Пусть наш ледяной гений посмотрит, кто ломится в его парадную.
Рядом, на стене из черного кристалла, вспыхнуло изображение — мутное, рябящее, но вполне разборчивое.
В снежной долине впереди армии шли инквизиторы в золотых масках. Их ядовито-желтый «Священный Огонь» волнами прокатывался по рядам адептов Ордена, стирая их в пепел. Не сражение — дезинфекция. Адепты, чья сила была основана на Пустоте, оказались для этой магии ненависти идеальным топливом: их защитные поля просто аннигилировались.
— Твои солдатики тают, как снег на сковородке, — прокомментировал я. — Этот их «огонек» — идеальное противоядие от твоей Пустоты.
В канале повисла тяжелая, звенящая тишина. Его неприступная оборона рассыпалась в прах, и он это знал.
— А теперь самое интересное, — я заставил Искру сменить ракурс.
Камера показала то, что шло за спинами инквизиторов. Тяжелая пехота, стальные коробки на двух ногах, «Грифоны» и «Волчья Сотня», чьи знамена Ратмир узнал с глухим, сдавленным рыком. Они не вступали в бой. Они шли по выжженной земле, методично добивая тех немногих адептов, кто еще пытался огрызаться.
— Они прорвутся, Кассиан, — мой голос стал тихим, почти вкрадчивым. — Прорвутся через пару минут. И знаешь, что они сделают, когда войдут сюда? Разговаривать не станут. Просто выжгут эту гору до самого основания. Вместе с тобой, со мной, с твоей коллекцией замороженных уродцев. У них приказ на тотальную зачистку.
Я блефовал насчет приказа. Тем не менее, блеф был настолько правдоподобен, что в него было невозможно не поверить.
Молчание в канале стало почти физически ощутимым. Он думал. Его безупречная машина столкнулась с двумя проблемами сразу: с внутренним коллапсом и с внешней угрозой, которую он недооценил. И ему нужно было выбирать, какой пожар тушить первым.
Тик-так, ледяной гений. Времени у нас у всех в обрез.
Пол под ногами снова ощутимо тряхнуло, а снаружи донесся не просто гул, а рев — рев тысяч глоток, предвкушающих победу. Имперцы прорвались.
— Твой выбор, Кассиан, — прошипел я в пустоту, сплевывая на пол сгусток крови. — Твоя система сейчас на пределе, пытаясь стабилизировать запущенный протокол. А теперь представь, какой энергетический всплеск даст их «Священный Огонь», когда ударит по защитному полю этой горы. Твои фильтры не выдержат такого скачка. Ядро пойдет вразнос еще до того, как они до тебя доберутся.
Это был уже не просто блеф. Это был расчет, основанный на той крупице данных, что выцепила Искра. Удар в самое сердце его системной логики.
И он выбрал. В моей голове раздался не ответ, а сухая, бесстрастная команда, отданная не мне, а всей этой горе.
— Протокол «Консервация». Перенаправить. Внешний периметр. Приоритет — Альфа.
Что-то изменилось. Давление, до этого сжимавшее легкие, ослабло. Наступающая кромка иссиня-черного кристалла, уже почти лизнувшая носки моих сапог, дрогнула и, как испуганная змея, поползла обратно к центру зала, к Ядру. Процесс пошел вспять.
— Он… он останавливает? — прошептала Арина, с недоверием глядя на отступающую смерть.
— Хуже, — выдохнул я, не отрывая взгляда от рябящего изображения на стене. — Он перенаправляет.
Мельком глянув на Елисея, я увидел, как с его лица, до этого искаженного фанатичной верой, схлынули краски. Он все еще стоял на коленях у консоли, и в его глазах плескалась абсолютная растерянность — его «спасение» отменили, а его «бог» переключился на другую задачу. Он не понимал.
Картинка на нашем импровизированном «экране» сменилась. Теперь в долине прямо у подножия цитадели вливались первые отряды «Волчьей Сотни». Их самоуверенность была почти осязаема. Они победили, осталось только водрузить знамя. Ага, щас.
Земля в долине задрожала. Из-под снега и камня, с тихим, скрежещущим звуком, раздавшимся, казалось, у меня в голове, поднялось нечто, не бывшее ни големом, ни живым существом. Идеальный, мать его, куб из того же черного, поглощающего свет льда. Десятиметровая махина, повращавшись в воздухе, с глухим, тяжелым стуком опустилась на землю. За ним из-под земли выросли пирамида, додекаэдр и какие-то еще многогранники, названия которых я и в школе-то не знал. Они выкристаллизовывались из самой земли, словно смертоносные порождения больной геометрии.
— Ого! Геометрические фигуры-убийцы! — с неподдельным восторгом пискнула Искра. — Их углы математически совершенны. Мне нравится. Можно мне одну такую?