Он перестал смотреть на стену. Он смотрел только на меня. И в его взгляде я прочел все. Не просьбу, не приказ. Простое, суровое, неотвратимое решение. Решение солдата, который понял, что победить в этой битве можно, только если проиграть в ней самому.
В его тяжелых, упрямых глазах не было ни страха, ни отчаяния. Только глухая, черная, как сама эта ледяная гора, решимость. Он все понял. Понял раньше меня. Понял, что в этой задачке, где на одной чаше весов — три жизни и мизерный шанс, а на другой — гарантированная смерть всего мира, ответ может быть только один. Нелогичный, неправильный, абсолютно идиотский с точки зрения выживания. И единственно верный — с точки зрения солдата.
И он усмехнулся — тяжело, криво, обнажив стиснутые зубы. Усмешка человека, которому больше нечего терять и нечего бояться. От этого беззвучного оскала надвигающаяся стена, казалось, на мгновение дрогнула, а Елисей за моей спиной испуганно пискнул.
— Что ж, магистр, — прорычал Ратмир, не сводя с меня глаз. — Паршивая выдалась командировка. Зато концовка, похоже, будет что надо.
Не дожидаясь моего ответа, он развернулся к Арине. Ее лицо побелело, губы дрожали, а защитный купол света вокруг нас мерцал, готовый погаснуть. Наплевав на все этикеты, он шагнул к ней и по-отечески сжал ее плечо своей ручищей, похожей на окорок.
— Леди, — его голос, до этого гремевший, стал тихим, но от этого еще более весомым. — Я обещал вашему отцу… А магистру нужен шанс.
Выпрямившись, он снова обрел свою медвежью мощь, даже побитый и израненный. Его взгляд был прикован к надвигающейся стене.
— Прорывайтесь!
— Нет! — выкрикнула Арина, пытаясь ударить по стене волной света, чтобы помочь ему. — Мы справимся вместе! Ратмир, это приказ!
«Дура, — пронеслось в голове, пока я хватал ее за плечи, оттаскивая назад. — Он не для того сейчас сдохнет, чтобы ты тут сопли на кулак мотала и его жертву обесценила!» Она вырывалась, колотила меня по рукам, но я держал крепко. Ее крик утонул в реве, который вырвался из глотки старого воина.
Это был не крик ярости. Боевой клич. Клич человека, идущего в свой последний бой.
Он не просто бежал — он несся, как бронированный метеор, прямо на монолитную стену смерти. Его двуручный меч стал продолжением его рук, его воли, двигаясь с такой скоростью и яростью, что воздух вокруг начал вибрировать и гудеть, будто сам металл кричал от напряжения.
— Искра, прогноз! — мысленно рявкнул я.
— Расчет: вероятность выживания юнита «Ратмир» — ноль целых, ноль десятых процента. Однако вероятность создания тактического окна на двадцать два удара сердца — семьдесят восемь процентов. Эффективный, хотя и нерациональный ход.
Эта ледяная, бездушная система отреагировала. Она не могла проигнорировать такой всплеск энергии, такой концентрированный сгусток хаоса и воли. Единая стена задрожала и с оглушительным скрежетом распалась на шесть отдельных фигур, которые, как хищники, развернулись к своей новой, единственной цели. К одинокой фигурке, несущейся на них с мечом наперевес.
Они окружили его, отрезая от нас. Путь к Ядру был свободен. На жалкие, бесценные мгновения.
— Елисей, Арина, бегом! — заорал я, таща их за собой в образовавшуюся брешь. — Шевелитесь, твою мать!
За спиной раздался оглушительный лязг стали, встретившейся с черным льдом, и последний, торжествующий рев Ратмира, эхом прокатившийся под сводами этого ледяного ада:
— За Дом Шуйских!
За спиной грохотал бой — короткий, яростный, обреченный. Я не оборачивался. Не имел права. Каждый удар сердца, купленный для нас ценой его жизни, был слишком дорог, чтобы тратить его на прощальные взгляды. Я просто бежал, подталкивая перед собой Арину и волоча за шкирку оцепеневшего Елисея.
— Он еще жив! Мы можем… — начала она, захлебываясь слезами.
— Нет, — отрезал я, и мой голос прозвучал жестко, как скрежет металла. — Не можем.
Лязг стали за спиной оборвался. На смену ему пришла оглушительная, давящая на уши тишина. Все.
Споткнувшись, Арина обмякла — ноги ее больше не держали. Подхватив ее, я почти силой втолкнул ее в центральный зал. Туда, где на постаменте из черного, как сама пустота, кристалла покоилось Ядро. Оно пульсировало ровным, холодным, безразличным светом, а внутри лениво кружилась метель.
— Десять ударов сердца до коллапса, — прозвенел в голове бесстрастный голос Искры. — Конечная.
Отшвырнув от себя Елисея, который мешком осел на пол, я подтолкнул к Ядру Арину.
— Действуй, — прохрипел я.
Она подняла на меня пустые, выжженные глаза, в которых не осталось ни огня, ни слез.
— Зачем? — прошептала она. — Его больше нет.
И вот тут меня прорвало.
— Хватит реветь! — рявкнул я, схватив ее за плечи и хорошенько встряхнув. — Он сдох не для того, чтобы ты тут лужи напускала! Он дал нам шанс!
Я ткнул пальцем в сторону коридора, откуда уже доносился тихий, стеклянный скрежет. Они шли.
— Ты думаешь, он умер за этот кусок льда? Нет! Он умер за тебя! Так что соберись, будущая правительница Дома Шуйских, и сделай так, чтобы его смерть не была напрасной!
Она вздрогнула. В ее пустых глазах что-то дрогнуло. Не надежда. Ненависть. Холодное, безупречное Ядро отразилось в ее зрачках, и ее губы скривились в злой, безжалостной усмешке. Она поняла. Но по-своему.
А я, отпустив ее, смотрел на этот кристалл, на этот символ идеального, стерильного Порядка, и впервые за все это время чувствовал не страх и не любопытство. Лютую, испепеляющую ненависть.
Раньше я боролся из упрямства, из инстинкта самосохранения, из интеллектуального азарта взломщика. Я хотел найти «ошейник» для своего зверя, найти баланс, исправить ошибку. Все это была логика. Расчет.
Но сейчас, в этой оглушительной тишине, вся моя логика рассыпалась в прах. Я сражался за мир, где есть место для таких, как Ратмир. За право на ошибку. За право на неэффективность. За тот самый несовершенный, болезненный, полный страданий, но живой хаос, который только что потерял одного из своих лучших сыновей. Все мои сомнения, весь цинизм и вся отстраненность «попаданца» сгорели в пламени этой простой, страшной истины.
Из коридора показалась первая фигура. За ней — вторая. Третья. Пятеро. Они не спешили, двигаясь с грацией могильных червей.
Выхватив Искру, я ощутил, как меч в моей руке не просто вибрирует — он воет, голодный, злой, требующий отмщения.
— Искра, — прошипел я. — Снимай все ограничители. К черту протоколы безопасности. Мне нужна вся мощь. Сейчас же.
— Михаил, это необратимо. Твои жизненные показатели… — в ее голосе впервые прозвучала тревога.
— Делай! — рявкнул я.
Пауза, длившаяся вечность.
— Подтверждаю, — холодно отозвалась она. — Снимаю предохранители. Веселись.
Черные вены на лезвии меча вспыхнули, расползаясь по моим рукам. Боль ушла, сменившись ледяным, всепоглощающим голодом. Мир потерял краски, превратившись в черно-белую схему потоков энергии.
А за моей спиной раздался тихий, но уверенный голос Арины. Положив руки на Ядро, она заставила теплое, золотое сияние потечь из-под ее ладоней, вступая в борьбу с ледяным холодом кристалла.
Она делала свое дело.
А я — свое. Время платить по счетам.
Глава 15
Боль ушла, ее просто вырезали, как ненужный орган. Вместе с ней исчезли и остальные ошметки человеческого: страх, усталость, едкая горечь, что комом стояла в горле после оборвавшегося за спиной последнего, отчаянного рева Ратмира. Все это обратилось в прах, оставив после себя лишь холодную, кристально чистую пустоту и глухой, сосущий голод. Голод не желудка — а самой моей сути.
Мир утратил цвет, превратившись в контрастную, мертвенно-четкую схему. Вместо камня и льда теперь была лишь структура, потоки силы, что паутиной оплетали это проклятое место. Кожу покалывало от статики, а в воздухе повис густой, давящий запах озона и вековой, спящей пыли. Рядом со мной Арина перестала быть княжной или союзницей — она стала источником. Ярким, пульсирующим, золотистым пятном в этом царстве черного и синего, с каждой секундой все более тусклым, вливающим свою силу в то, что раскинулось перед нами.
Перед нами раскинулось Ядро Стазиса. Вернее, исполинский граненый кристалл размером с хороший собор, похожий на сердце какого-то древнего механического бога. Он не светился, а пульсировал глухим, внутренним, иссиня-черным светом. Каждый его беззвучный удар отдавался в полу едва ощутимой вибрацией, проникавшей сквозь подошвы сапог до самых костей. Внутри этой ледяной глыбы, словно сердце в теле машины, виднелся силуэт Кассиана. Он не стоял, а дирижировал: едва различимые в мутной глубине, его руки плавно двигались, управляя невидимыми потоками, что питали и эту гору, и ту армию геометрических ублюдков, которая сейчас превращала в крошево имперские легионы снаружи.
Вокруг Ядра дрожал воздух — плотный, неправильный, не отражающий, а преломляющий и пожирающий свет, оставляя по краям радужные разводы, как на масляной пленке. Запорная стена. Идеальная в своей простоте.
— Анализ. Поле стазиса высокой плотности, замкнутое на внутренний источник. Попытка силового прорыва приведет к обратному резонансу, — бесстрастно прозвенел в голове голос Искры. Ее новая, холодная личность была идеальным дополнением к моему нынешнему состоянию. — Архитектура защиты примитивна. Хотя попытка взлома через подбор ключевого слова будет долгой. Предлагаю найти уязвимость в физической оболочке оператора. Ткни его в глаз. Это должно нарушить его концентрацию.
«Гениальный план, подруга. Простой и надежный, как лом», — мысленно огрызнулся я, делая шаг вперед.
Память о Ратмире никуда не делась. Просто теперь она лежала в отдельной ячейке сознания с пометкой «отложенная боль». Эмоции — помехи, шум в расчетах. А сейчас мне нужна была предельная, холодная ясность. Сейчас нужно было работать. Чтобы потом, если это «потом» вообще наступит, вскрыть эту ячейку и взвыть в голос.
Не обращая на меня внимания, Арина делала свое дело. Положив руки на невидимый барьер, она пыталась его продавить. Ее золотистый свет, ее «Великое Тепло», бился о защиту, как морской прибой о скалы. Однако вместо того чтобы разбиться, ее сила вязла в барьере. Поле не отражало — оно впитывало. С каждым ее усилием радужные разводы на его поверхности становились ярче, а гул Ядра — глубже и ровнее. Она пыталась залить пожар керосином, вливая хаотичную, живую энергию в систему, созданную для ее поглощения.