- Авнер отдал свою жизнь, спасая королевское дитя,- сказал Келемвар.- Я отослал его душу Торму Правдивому.
- И лишил меня того, что мне причитается. - Тощая фигурка Маска начала обрастать выпуклыми мышцами.
- При чем, здесь ты? - фыркнул Келемвар. - Как только душа попадает в Город Мертвых, я могу с ней делать все, что пожелаю.
- Наказывать, как пожелаешь, а не передавать своим дружкам!
Мускулистая фигура здоровяка стала ростом с горного великана, так что Жергалу было трудно ее сдерживать, но Келемвар лишь презрительно улыбнулся, глядя на неуемные притязания Повелителя Теней, и ничего не сказал.
- Авнер был одним из моих Лживых! - продолжил Маск. - Он был вполне счастлив, молясь у моего алтаря в то время, когда только воровство помогало ему набить живот, но какие почести он оказывал мне после того, как мастеровой взял его к себе? Никаких! В последний год своей жизни он не украл даже медяка!
Келемвар пожал плечами:
- Смертным позволено меняться в течение жизни… особенно к лучшему.
Маск перестал бороться и превратился в издерганного старика.
- Авнер изменился… но разве он поменял богов?
- Что ты имеешь в виду?
- Разве Авнер поклонялся Торму? Приносил пожертвования на его алтарь?
В эту секунду в дверях появился еще один Жергал.
«Торм намерен войти в Хрустальный Шпиль, как его о том просили».
- Кто просил?
Маск превратился в полное подобие Повелителя Смерти.
- Надеюсь, ты не против, - и голос Повелителя Теней в точности копировал голос Келемвара. - Это я взял на себя смелость. Уверен, ты захочешь завершить дело как подобает.
Келемвар тут же поднялся, но Торм успел объявиться перед Хрустальным Троном. На ладони бога Долга сидел светловолосый юноша с серыми глазами: Авнер из Хартсвейла.
Торм уставился на обоих Келемваров, потом увидел, как одного из них держат два Жергала, и понял, что это самозванец. Он отвесил поклон истинному богу Смерти.
- Я привел юношу, о котором идет речь.
- Прости за беспокойство, Торм, но я не приглашал тебя сюда.
- Зато я приглашал, - перебил Маск, становясь на этот раз эльфом. - Мне просто захотелось узнать, обращался ли когда-нибудь к тебе в своих молитвах Авнер из Хартсвейла.
Юноша, сидящий на ладони Торма, побледнел, а бог Долга ответил:
- Нет. Он отдал свою жизнь, повинуясь долгу.
- Но это ведь не поклонение, - возразил Маск. - Он когда-нибудь приносил жертву на твой алтарь?
Торм нахмурился, бросил взгляд на Келемвара и неохотно покачал головой.
На лице Маска сверкнула белозубая улыбка. Он превратился в некую богиню разрушения с шестью руками и, сунув одну из них под плащ, извлек оттуда целый ворох блестящих предметов, которые и протянул смертному на ладони Торма.
- Помнишь, что это, Авнер?
Юноша уставился на побрякушки и удивленно выдохнул:
- Я подарил их Дианкастре!
- Но она ведь богиня, которой поклоняются великаны, а ты всего лишь смертный. - Хотя тело Маска по-прежнему оставалось телом шестирукой богини, лицо его изменилось, превратившись в крупный лик хитроумной великанши Дианкастры. - Твои подношения попадали ко мне, - как видишь, я могу принять любой облик на своих землях.
Челюсть у юноши отвисла, он зашевелил губами, но не произнес ни единого слова.
- Итак, подведем итог: твоей обычной данью была одна монета в неделю. Сколько всего получается? Семьсот десять? - Маск начал пересыпать медяки из одной ладони в другую. - Не следует забывать и об особых подношениях: серебряный самородок, медная щетка, кусок льна…- Пока Повелитель Теней перечислял названные предметы, они падали ему на ладонь. - А вот и агатовый камешек. Насколько я помню, это был твой первый подарок…
- Довольно, - сказал Келемвар. - Эти приношения не имеют значения. С Лживыми я тоже поступаю как мне заблагорассудится.
Торм поднял руку и заговорил с перепуганным юношей:
- Авнер из Хартсвейла, ты умер благородной смертью, если когда-нибудь в своей жизни ты произнес хоть слово молитвы в мой адрес, я буду горд оставить тебя в своем царстве навсегда.
- Но моя жизнь была… - Смертный замолчал, поникнув головой. - Прости меня, Правдивый. Мне следовало бы знать, что из всех богов только ты не можешь пренебречь своими обязанностями.
- Отлично сказано, - заметил Торм. - Нам будет тебя не хватать.
Правдивый собрался передать Авнера Маску, но Келемвар шагнул между ними и протянул руку. - Лживый принадлежит мне, в моем царстве всегда найдется место для такой верной души, как Авнер. - Повелитель Смерти ловко подхватил Авнера с ладони Торма и отошел обратно к своему трону. Из спины юноши выросли два черных крыла, и Келемвар сказал: - Авнер из Хартсвейла станет первым Серафимом Смерти.
- Тоже мне, Серафим Смерти! - презрительно фыркнул Повелитель Теней. - Что он будет делать? Распевать во славу разложения?
- Возможно… Хотя, возможно, он будет приглядывать за тобой. И как только ты затеешь смуту, он сразу сможет вызвать Гончего Пса Хаоса.
Глаза Маска превратились в красные тлеющие угольки.
- Меня радует твое чувство юмора, Повелитель Смерти. - Тело Повелителя Теней просочилось сквозь хрустальный пол, и Жергал остался ни с чем. - Оно еще тебе понадобится.
13
Глупый жрец Огма так и прилип к моему локтю. Прикрывая свое лицо рукавом, хотя оно и без того было под вуалью, я засеменил с ним к выходу, а оттуда выскочил на запруженный людьми двор цитадели, где собрались сотни-монахов и воинов, чтобы выслушать, что нового принес мой допрос. Толпа двинулась на нас стеной, требуя рассказать, что мы знаем, но жрец прикрикнул на них, пригрозив гневом Переплетчика. Я старался смотреть в землю, пряча глаза, совсем не похожие на глаза ведьмы. А еще я все время отрыгивал - тут особо играть не пришлось - и качал головой из стороны в сторону. Толпа расступилась, и я помчался к Верхним Воротам во всю прыть. Пока я несся к воротам, все время ждал окрика за спиной, что никакаяэто не Арфистка или что из подвала темницы слышен какой-то странный стук. Но ничего такого не случилось.
Дневник Ринды по-прежнему не давал мне покоя. Мало того, что во мне жила потребность его читать, несмотря на борьбу с собственным желудком, так Деве Несчастий доставляло особое удовольствие, что я произношу все слова вслух. Однако мне удалось понизить голос до шепота, поэтому жрец то и дело останавливался, наклонялся ко мне поближе и спрашивал «что?» или «ты что-то сказала, дорогая?».
Я мог лишь качать головой, украдкой бросая взгляд на очередную страницу мерзкой книги. Никто меня не разоблачил, и вскоре мы благополучно достигли боковой дверцы ворот.
Монах, подчиняясь приказу жреца, распахнул дверцу, а я рухнул на четвереньки и пополз по темному туннелю, начинавшемуся от сторожки. Передо мной открылась площадка, за которой ничего не было, кроме неба и ветра. Я вскочил и рванулся к ее краю; собираясь прыгнуть в пропасть, доверившись защите Тира.
Но мне не хватило смелости. Чем ближе я подбегал к краю, тем медленнее переставлял ноги, так что, когда достиг конца площадки, едва их волочил. Я упал на колени, из моей груди вырвался стон - больше из-за угрозы Клирика, произнесенной им на лестнице, чем из-за страха вновь оказаться в плену, хотя опасность, конечно, еще не миновала.
В небе вилась струйка черного дыма, поднимаясь с холма, где поубивали друг друга Джаббар и Гарун. По всему склону суетились какие-то темные песчинки, подтаскивая другие темные песчинки к трескучему костру. Не нужно было обладать острым зрением, чтобы понять: защитники Кэндлкипа сжигали все, что осталось от Армии Веры.
Нечестивое зрелище оказалось последней каплей. Мой желудок потерпел поражение в борьбе, я чуть не вывернулся наизнанку, свесившись с края площадки, и уставившись на базальтовую скалу.
Когда в воротник вцепились чьи-то пальцы, я решил, что это сам Тир, но над ухом прозвучал знакомый голос жреца;
- Спокойно, я держу тебя.
Я позволил втянуть себя на площадку. Вуаль ведьмы превратилась в вонючую тряпку, но я едва обратил на это внимание. Жрец отпустил мой воротник и присел рядом. Я тут же подобрал свои грубые руки, втянув их в рукава, и сразу понял, что дневник Ринды исчез!
Я распластался на краю пропасти, издав вопль отчаяния.
Жрец от удивления кинулся на меня, придавив к земле, и воскликнул:
- Руха! Что ты делаешь?
Я ничего не ответил, лишь продолжал вглядываться в пропасть, пока, наконец, не заметил книгу, летящую к основанию скалы. На полдороге она врезалась в валун и отскочила. Ветер подхватил ее трепещущие страницы и понес к морскому берегу.
Я оттолкнулся от края и выскользнул из-под жреца, который так встревожился, что схватил меня за лодыжку и не отпускал.
- Руха, что такое?
Я махнул рукой, указывая в пропасть, и бросился на тропу, ведущую к Нижним Воротам, заголосив женским голосом:
- Книга!
Я не стал оглядываться, чтобы узнать, удовлетворило это объяснение жреца или нет, а, задрав подол ведьминой юбки, понесся вниз сломя голову, и не только из-за странной навязчивой идеи закончить чтение дневника. Я больше, чем прежде, уверовал, что единственный способ помочь Всемогущему - излечить его от безумия. И если в кощунственной писанине Ринды была хоть доля правды - в чем я, разумеется, искренне сомневался,- то единственная возможность противостоять силе «Кайринишада» - прочесть «Истинное жизнеописание Кайрика», а найти его я мог только с помощью дневника, где Ринда описывала свою последнюю встречу с Физулом Чембрюлом.
После первого же поворота тропа стала узкой и крутой, иногда она подбиралась к самому краю скалы, так что я с каждым шагом рисковал сорваться в пропасть. Монахи нигде не привязали ни кусочка веревки или цепи, полагая, что коварная тропа - еще одно средство обороны, и я в этом убедился. Приклеившись взглядом к тропе, я мчался вниз с той скоростью, на какую был способен, все время ожидая услышать звон тревожного колокола.