Малта торопливо завертела головой… Потом присмотрелась внимательнее. И наконец спросила очень негромко:
— А куда подевались все торговцы из Дождевых Чащоб?…
— Не знаю. И куда ушла часть торговцев Удачного — тоже не знаю. Они никак не объяснили свой уход и даже не попрощались. Мы с бабушкой всерьез опасаемся, уж не грозит ли нам всем какая беда!.. Я сейчас выглянула наружу подышать воздухом, и мне показалось, будто я почуяла запах дыма… Калсидийцы заперли гавань, и в городе от этого напряженно и неспокойно… Не приключилось бы сегодня ночью какого-нибудь мятежа или погрома! — Говоря так, Кефрия тоже обводила глазами помещение Зала, причем все это со спокойной улыбкой, как если бы они с дочерью обсуждали подробности бала. — Поэтому мы и решили, что дома нам будет гораздо спокойнее…
— Но… — начала было Малта, но не договорила. Надежды все равно не было никакой. Сегодняшний вечер непоправимо утратил для нее всю свою прелесть. Остаться — значило бы просто продлить агонию погибшей мечты. — Что ж, тебе лучше знать, — немногословно согласилась она. — Я только с Дейлой хотела бы попрощаться…
— Ее, по-моему, мать уже домой увезла. И я заметила, как торговец Трелл только что о чем-то разговаривал с сыном… Да, Сервина тоже нигде не видать. Они, безусловно, поймут…
— Вот бы еще и я хоть что-нибудь понимала, — хмуро ответила Малта.
Мать покачала головой:
— Мне так жаль тебя, Малта… Грустно, что тебе довелось взрослеть в такие непростые времена. Так и кажется, что жизнь обманом отнимает у тебя все то, чем, как мы надеялись, ты могла бы заниматься сейчас. Увы, я ничего не могу поделать, чтобы изменить происходящее…
— Мне это чувство тоже знакомо, — проговорила Малта, отвечая больше своим мыслям, чем матери. — Иногда я чувствую себя совершенно беспомощной. Как гадко, когда кругом столько зла, а ты ничего сделать не можешь… А иногда мне, наоборот, кажется, что сделать-то можно, только у меня смелости не хватает попробовать!
Кефрия искренне улыбнулась ей.
— Вот уж что-что, а трусость я всего менее склонна называть в числе твоих качеств, — с теплотой в голосе проговорила она.
— А как же мы домой попадем? — спросила вдруг Малта. — Наемный экипаж приедет за нами еще через несколько часов…
— Бабушка как раз разговаривает с Давадом Рестаром. Она собирается попросить его, чтобы он отвез нас домой. Это не займет много времени, и его карета вернется сюда задолго до официального окончания бала.
Роника Вестрит в самом деле подоспела к ним, явно торопясь:
— Давад очень огорчился, что мы уезжаем, но согласился на время одолжить нам карету… — Тут она нахмурилась. — Он, правда, поставил условие. Требует, чтобы Малта, прежде чем уехать, подошла и распрощалась с сатрапом. Я ему сказала, что, по-моему, негоже ей так лезть вперед других, но он все равно настаивает… А спорить с ним нам, как мне кажется, некогда. Чем скорее мы окажемся дома, тем в большей безопасности будем… Так, а куда Сельден еще задевался?…
— Он только что был с мальчишками Доу… Сейчас разыщу. — Голос Кефрии звучал устало и очень тревожно. — Малта, ты не возражаешь?… С тобой останется бабушка, так что бояться нечего…
Малта вдруг задалась вопросом: интересно, о сколь многом они догадались, наблюдая за ее той первой встречей с сатрапом?…
— Да не боюсь я ничего, — буркнула она. — Встретимся снаружи?
— Наверное, так будет лучше… Пойду Сельдена искать!
Они с бабушкой пошли через Зал.
— Надо будет, я думаю, дней через десять пригласить кое-кого на чай, — вдруг сказала Роника Вестрит. — В этом году представляли не так много девушек… Как по-твоему, пригласим их всех?
Малта даже моргнула от удивления:
— Пригласим? На чай?… К нам домой?…
— Думаю, все можно будет устроить в саду. Как-нибудь уж приведем его в надлежащий порядок. Тем более скоро поспеют ягоды, можно будет напечь пирожных и подать их на стол… Кстати, в мои времена каждому такому приему сопутствовал определенный цвет! — Бабушка улыбнулась давнему воспоминанию. — Моя мать однажды устроила чай в мою честь, и все было либо фиалковым, либо лавандовым. Мы ели крохотные засахаренные фиалки и еще пирожные, подкрашенные черничным соком, а чай был сдобрен лавандой… Вкус, признаться, мне показался ужасным, но какова идея! Так что я и не возражала…
И бабушка негромко рассмеялась.
Малта поняла: Роника пыталась утешить ее. Она сделала над собой усилие и поддержала игру.
— Наша лаванда в этом году так обильно цветет, — сказала она. — А если мы изобразим, что нарочно стараемся подражать старине, то никто и не заметит, что мы пользуемся старыми кружевными скатертями и салфетками. И что сервизы у нас тоже старые…
— Ох, Малта, как же несправедливо с тобой обходится жизнь… — вырвалось у бабушки. Но она тут же спохватилась: — Ну-ка, выше голову… улыбайся! Давад идет!
Он вправду надвигался на них, похожий на откормленного гусака на птичьем дворе.
— Ах, какая трагедия! Ну просто трагедия, так поспешно увозить домой нашу маленькую красавицу!.. Ну неужели у нее вправду так сильно головка болит?…
— Невыносимо, — подтвердила Малта, мгновенно сообразив, в чем состояла бабушкина хитрость. — Ты знаешь, я не привыкла бодрствовать в столь поздний час, — добавила она мило. — Я уже сказала бабушке, что хотела бы лишь пожелать тебе спокойной ночи и поблагодарить за то, что ты так любезно предоставил нам карету… Бабушка, поедем домой?
— Бедненькая ты моя маленькая конфетка! Но неужели же ты не пожелаешь нашему государю приятно повеселиться? Я сообщил ему, что ты уезжаешь. Я с удовольствием провожу тебя, чтобы ты могла с ним попрощаться!
«Судьба!» — подумала Малта, понимая, что вежливо отвертеться сделалось невозможно.
— Что ж… наверное, я смогу попрощаться, — произнесла она слабым голосом. Взяла Давада под руку — и он потащил ее через Зал к возвышению для почетных гостей. Роника Вестрит торопилась следом за ними.
— Вот она, государь сатрап! — торжественно объявил Давад, не дав Малте даже перевести дух. И подавно не заметив, что вмешался в разговор сатрапа с торговцем Доу.
Государь обратил на Малту томный, утомленный взгляд.
— Вижу, — медленно проговорил он, небрежно окидывая ее взглядом. — Какая жалость, что тебе приходится так рано оставлять нас. Мы едва успели обменяться словечком-другим, а тема была так многообещающа…
Малта никак не могла придумать, что бы такое сказать. Лишь опустилась в глубочайшем реверансе, причем в тот самый момент, когда сатрап соблаговолил заметить ее. Давад ухватил ее под руку и буквально поставил на ноги. Это выставило ее неуклюжей; она ощутила, как кровь бросилась ей в лицо.
— Ну? Пожелаешь ему спокойной ночи? — принялся подсказывать он так, словно она была умственно отсталым ребенком.
— Желаю тебе приятно провести вечер, государь сатрап, — сказала Малта. — Благодарю за то, что почтил меня танцем. — Вот они и выговорились, правильные, положенные слова. И все же Малта не смогла совсем наступить на горло надежде, вернее, не успела. — И молю тебя, государь, скорее привести в исполнение свои слова о посылке кораблей на помощь отцу…
— Боюсь, не получится, моя прелестная крошка, — ответил сатрап. — Торговец Доу вот говорит, будто в гавани как раз сейчас происходит какое-то беспокойство… Так что придется моим сторожевикам задержаться здесь, покуда все не успокоится!
Малта еще не успела решить, ждет или не ждет он ответа на эти слова, а он уже повернулся к Даваду:
— Не вызовешь ли ты свою карету, торговец Рестар? Торговец Доу сказал, что ради моей безопасности мне следовало бы пораньше покинуть этот бал. Жаль, конечно, что я не смогу присутствовать на вашем необыкновенном празднике до конца, но, по всей видимости, не я один нынче предпочел безопасность веселью…
И он ленивым жестом обвел внутренность Зала. Малта невольно проследила его движение… Толпа изрядно-таки поредела, а многие из оставшихся бросили танцевать и, собравшись отдельными группками, взволнованно переговаривались. Лишь несколько юных пар продолжало кружиться, счастливо не замечая происходящего…
Даваду стало неловко:
— Прошу всемилостивейше простить меня, государь, но я уже пообещал семье торговцев Вестритов, что моя карета сейчас отвезет их домой… Обещаю, она сразу вернется!
Сатрап поднялся на ноги и потянулся, как кот.
— Ей не придется ездить туда-сюда, торговец Рестар. Опять же, не могу допустить мысли, будто ты собирался отправить этих женщин одних, без надлежащего сопровождения! Так вот, я сам провожу их до дома и прослежу, чтобы по дороге с ними ничего не случилось. А заодно и мы с юной Малтой, возможно, сумеем продолжить наш прерванный разговор…
И он лениво улыбнулся ей сверху вниз.
Бабушка шагнула вперед, решительно прошуршав платьем. И присела в реверансе, безмолвно требуя, чтобы сатрап обратил на нее внимание. Время длилось, и пришлось ему раздраженно кивнуть:
— Да, сударыня…
Роника выпрямилась.
— Государь сатрап, я — Роника Вестрит, бабушка Малты. Естественно, мы почли бы за счастье твой визит к нам, но, увы, наш дом столь скромен и беден… Боюсь, сегодня мы не смогли бы тебя принять должным образом и оказать те почести, к которым ты, без сомнения, привык. В дальнейшем мы, конечно…
— Милая сударыня, но зачем же вообще путешествовать, как не затем, чтобы приобщаться к незнакомому и непривычному? Уверен, мне очень понравится у вас в доме. Давад, ты ведь проследишь за тем, чтобы туда были сразу присланы мои личные слуги?… Равно как и мои чемоданы и сундуки…
Судя по тону, это была не просьба, а самый настоящий приказ. Давад немедля принялся уступчиво кланяться.
— Несомненно, государь, несомненно. И…
— Твоя карета, должно быть, уже подъехала, — перебил сатрап. — Поедем же без промедления. Торговец Доу, принеси накидку Подруги Кикки и мой плащ!
Давад Рестар предпринял последнюю храбрую попытку спасти положение:
— Но, государь сатрап, боюсь, всем нам будет очень тесно в карете…