то совершил сам, без посторонней подмоги. И вот теперь он себе доказал, что по-прежнему может подчинять людей своей воле, пользуясь исключительно словами… ну, почти исключительно. Его тело пострадало, но все еще могло служить нуждам его честолюбия. Он все-таки победит. Король Кеннит. Король Кеннит, владыка Пиратских островов… Будет ли когда-нибудь на Ключ-острове построен дворец? Может, он и поселится там, после того как умрет мать. Как когда-то предвидел отец, узкий пролив в Острове Замочной Скважины очень легко укрепить. Ах, какая крепость получится!..
Он все еще строил воздушные замки, когда Са'Адар вновь подал голос:
— Не пора ли уже показаться кораблям?
Кеннит кивнул:
— Пора… бы. Если бы ты греб по-мужски, а не шлепал по воде веслами, мы бы уже вышли из-за того мыса и увидели корабли. А впрочем, и оттуда тоже еще грести и грести, так что работай давай…
— Прошлой ночью путь не был таким далеким!
— А все делается очень быстро и просто, когда это делает кто-то другой. Это и к командованию кораблем относится. Ну так легко — пока этим другой занимается…
— Насмехаешься?!
Трудно изобразить должное презрение, когда от натуги хватаешь ртом воздух. Однако Са'Адар справился. Кеннит грустно покачал головой:
— Наговариваешь на меня, а зря. Грех это… Какая же насмешка в том, чтобы лишний раз повторить нечто такое, что тебе давным-давно полагалось бы усвоить?
— Корабль… он… мой по праву. Мы… уже… завладели им… когда вы подошли!
И Са'Адар задышал еще тяжелее.
— Именно так, — сказал Кеннит. — Но только, если бы я вовремя не подошел и не пустил абордажную команду к вам на борт, «Проказница» сейчас лежала бы на дне морском. Поскольку даже живые корабли не могут ходить по морю совсем без команды.
— Мы… бы… как-нибудь справились! — И Са'Адар неожиданно бросил весла. Одно заскользило было из уключины наружу. Жрец поймал его и до половины втащил в гичку. — Прах тебя побери, садись грести наконец! — зарычал он на Кеннита. — Я тебе не раб! И хватит уже обращаться со мной, точно с рабом!
— Раб?… Да я от тебя потребовал нисколько не больше, чем с самого обычного моряка.
— А я не твой моряк, чтобы ты мною распоряжался. И никогда им не буду! И от требования вернуть корабль не откажусь! Куда бы мы ни пришли, я уж позабочусь, чтобы все кругом узнали о твоей алчности и лицемерии! И за что только тебя любит столько народа, хотел бы я знать? Взять хоть твою несчастную мать, которую ты бросил там. Один Са знает, сколько лет она вынуждена была перебиваться в одиночестве! И вот ты возвращаешься на полдня, чтобы оставить ей пригоршню безделушек и полоумную служанку в подмогу! Как только ты можешь так с матерью обращаться? Разве не положено людям чтить матерей как выразительниц женской стороны Са? А ты обращаешься с нею… да так же, как со всеми другими! Как со служанкой! Она пыталась что-то сказать мне, бедняжка. Я не понял, что ее так расстроило, но горевала она уж точно не о чайном сервизе!
Кеннит, не удержавшись, вслух расхохотался. Его смех ошпарил жреца, точно крапива, он побагровел еще больше.
— Скотина! — плюнул он. — Бессердечный ублюдок!..
Кеннит быстро огляделся. До оконечности острова было уже недалеко. Однако он сумеет туда догрести. А там… Даже если он совсем обессилеет — достаточно будет снять камзол и поднять его, надев на весло, кто-нибудь уж точно заметит его, если не с «Проказницы», так с «Мариетты». Они там, наверное, как раз высматривают его.
— Что за слова в устах жреца, — упрекнул он Са'Адара. — Ты забываешь о своем сане. Ладно, так и быть… Погребу немного, пока ты отдыхаешь.
Это несколько успокоило разъяренного Са'Адара. Он поднялся и, напряженно расставив ноги, начал растирать нещадно болевшую спину, между тем ожидая, чтобы Кеннит поменялся с ним местами. Кеннит тоже приподнялся со своей банки… но тут же тяжело плюхнулся на место. Суденышко резко накренилось. Са'Адар вскрикнул и судорожно схватился за борт. Кеннит раздраженно скривился.
— Затекло все, — буркнул он недовольно. — Даже не ожидал, что так выдохнусь. — Он вздохнул и сощурился, заметив на лице жреца презрительное выражение. — Но если я сказал, что сяду грести, значит, сяду! — Он поднял костыль, перехватил его поудобнее и протянул кончик Са'Адару: — Когда скажу «давай», подними мне ноги. Мне бы только встать, а там уж управлюсь…
Са'Адар ухватился за костыль.
— Давай! — велел Кеннит. И попробовал встать, но эта попытка кончилась столь же плачевно. Капитан сжал зубы с видом мрачной решимости. — Еще раз! — приказал он жрецу. — Да не жалей сил, всем весом тяни!
Са'Адар пустил в ход вторую руку. Кеннит тоже изготовился поудобнее.
— Давай!!!
Жрец рванул что было мочи. А Кеннит… мало того что легко вскочил с банки, но еще и толкнул костыль вперед. И тоже изо всей силы. Костыль угодил Са'Адару в грудь, и тот барахтаясь завалился навзничь. Кеннит надеялся, что он сразу нырнет через борт, но не вышло — жрец повис. Ноги остались в шлюпке. Кеннит ринулся к нему, точно тигр на охоте. Он не боялся упасть — он пригибался и держал основную тяжесть тела как можно ниже: трюк, до которого человеку сухопутному надо еще додуматься. Он схватил Са'Адара за ногу и дернул вверх. Жрец оказался за бортом, но, вываливаясь, сильно лягнул Кеннита и попал босой ступней ему как раз в лицо. Удар получился что надо, по лицу сразу потекла теплая кровь из разбитого носа. Он торопливо утер ее рукавом, потом со всей поспешностью вернулся на банку гребца и подхватил весла. Устроил их в уключинах и принялся мощно грести.
Еще через мгновение голова жреца вынырнула в кильватере гички.
— Будь ты проклят! — заорал жрец. — Будь ты проклят именем Са!..
Кеннит ждал, чтобы голова погрузилась и более не всплывала, но, к его некоторому удивлению, Са'Адар неожиданно оказался отменным пловцом. Он погнался за гичкой, бросая себя вперед сильными взмахами рук. «Да, вот этого я не учел. И море здесь, к сожалению, теплее, чем за пределами островов. Не приходится ждать, что его скоро убьет холод. Придется самому…»
Теперь капитан греб не напрягаясь, в ровном, размеренном ритме. Он не до конца солгал Са'Адару — у него действительно одеревенело все тело, но теперь он понемногу разминался. Жрец все плыл, работая руками с проворством отчаяния. Понемногу он настигал маленькую лодку; видно, его тело легче скользило в волнах, чем гичка, в которой остался всего один человек.
Когда он оказался совсем рядом, Кеннит аккуратно убрал весла и вытащил из ножен кинжал. Перебрался на корму и стал ждать.
Он не стал пробовать убить Са'Адара одним ударом. Для этого пришлось бы слишком далеко наклоняться за борт, а значит, существовала опасность, что жрец схватит его и утащит с собой. Вместо этого всякий раз, когда тонущий хватался за борта, Кеннит полосовал его по рукам. По ладоням, по запястьям, по пальцам…
И все это время он молчал, точно сама смерть. Са'Адар же сперва поносил его страшными словами, потом начал просто кричать и наконец взмолился о пощаде. Когда он с силой отчаяния ухватился обеими руками за борт и нипочем не желал отпускать хватку, Кеннит пошел на некоторый риск и ударил его поперек лица, желая ослепить. Но даже это не заставило жреца разжать руки. Он висел и висел, моля капитана оставить его в живых.
Это в конце концов вывело Кеннита из себя.
— Я пытался оставить тебя в живых! — рявкнул он, прервав молчание. — Все, что от тебя требовалось, — это сделать то, чего я хотел! Ты отказался — так получай!
И он сбоку пырнул Са'Адара в горло. Кровь хлынула потоком и залила ему руки. Она была гораздо гуще морской воды, да и солонее ее. Жрец наконец разжал руки… Кеннит отпустил рукоять кинжала — и с ней мертвеца. Прокатилась волна, за ней другая, и Са'Адар всплыл вниз лицом. Спустя некоторое время море окончательно поглотило его.
Кеннит еще посидел, глядя в воду, где больше никого не было. Потом вытер руки о камзол и медленно перебрался обратно к веслам. И взял их, заметив, что на ладонях уже появились мозоли. Ну и шут с ними. Они будут болеть, но это не важно. Дело сделано, и он остался в живых. Это было столь же очевидно, как и то, что Госпожа Удача пребывала по-прежнему с ним…
Он вскинул голову и оглядел горизонт. Грести осталось недолго, скоро уже его заметят вахтенные с кораблей. Кеннит улыбнулся и проговорил вслух:
— Спорю на что угодно, что вперед всех меня увидит Проказница. Небось, уже почувствовала, что я к ней возвращаюсь! Эгей, девочка, смотри зорче!.. Напряги свои зеленые глазки!..
— Может, пора уже мне ей глазки-то открыть, — отозвался негромкий голосок. Он прозвучал совсем близко. От неожиданности Кеннит едва не выронил весла. Потом сообразил, что к чему, и глянул на примотанный к запястью талисман. «Долго же ты хранил молчание, приятель…» Миниатюрное подобие его собственного лица было сплошь залито кровью. Вот открылся крохотный рот, высунулся язычок и облизал кровь, как если бы талисман мучила жажда. — Интересно, что она стала бы думать о своем славном капитане, знай она его так же хорошо, как и я…
— Скорее всего, она подумает, что ты наглый лгунишка, — хмыкнул Кеннит. — Потому что мы с ней достигли друг друга, и она заглядывала в самую глубину моего сердца. Как и мальчишка. И оба по-прежнему любят меня. Вот так-то!
— Может, и думают, что любят, — с горечью согласился талисман. — Но только одно существо вправду видело всю грязь и весь мрак твоей ничтожной душонки — и сохранило верность тебе…
— Полагаю, ты имеешь в виду себя, — навскидку угадал Кеннит. — Как будто у тебя был выбор, талисман! Ты привязан ко мне, связан со мной…
— Как и ты со мной, — был ответ.
Кеннит передернул плечами:
— В общем, мы с тобой привязаны друг к дружке. Ну и быть по сему. Так что приложи-ка все усилия и хорошо исполняй дело, ради которого был создан. Глядишь, оба проживем дольше.
— Я не был создан для какого-то «дела», связанного с тобой, — сообщил ему талисман. — И моя жизнь от твоей ничуть не зависит. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить тебе жизнь. По крайней мере на время. И сделаю это ради кое-кого еще…