Помимо собственной воли Альтия огляделась в поисках Брэшена… Ни его, ни Янтарь не было видно. Альтия нехотя поискала глазами карету Давада Рестара. Делать нечего, придется посидеть там, дожидаясь перерыва в собрании…
Карета Давада отыскалась в самом хвосте длинной вереницы экипажей. Добравшись до нее, Альтия пригляделась — и замерла в ужасе. Кучер подевался неизвестно куда. Упряжные кони — старые, смирные, послушные животные — беспокойно переминались и били о землю копытами. А из-под дверцы наружу текла кровь. Густая и черная в сумеречном освещении. Из окошка высовывалась зарезанная свинья с зияющим окровавленным горлом. Поверх герба Рестаров на дверце было кровью намалевано слово ШПИОН. Альтию так и замутило от отвращения.
Тем временем собрание, судя по всему, завершилось. Торговцы потоком устремились из дверей Зала. Некоторые еще спорили о чем-то — громко, сердито. Другие, наоборот, перешептывались, бдительно озираясь, чтобы никто не подслушал.
Самой первой к Альтии подошла ее мать.
— Совет отложил заседание, — сказала она. — Они решили посовещаться между собой, решая, могут ли они выслушать… — И Роника умолкла на полуслове, заметив свинью. — Во имя животворящего дыхания Са!.. — вырвалось у нее. — Бедный Давад!.. Да как мог кто-нибудь такое ему причинить?
И она стала оглядываться, как будто виновники еще таились где-то поблизости.
Тут откуда-то появился Грэйг. Он с ужасом и отвращением глянул на карету Давада и взял Альтию под руку.
— Пошли отсюда, — сказал он тихо. — Я позабочусь о том, чтобы ты и твоя семья благополучно добрались до дому… Не стоит тебе вмешиваться в это!
— Верно, не стоит, — отозвалась она мрачно. — Точно так же, как, я уверена, и торговцу Рестару. Я его здесь не брошу, Грэйг, я не могу!
— Альтия, да подумай же! То, что случилось, — не чья-то минутная выходка. Все было заранее продумано и подготовлено! Свинью притащили сюда еще прежде, чем кто-либо успел открыть рот на собрании. Это угроза, и нешуточная!
И Грэйг потянул ее за руку. Альтия крутанулась навстречу:
— Вот поэтому-то я не могу оставить Давада здесь одного! Грэйг, он старик, и у него нет даже семьи. Если еще и друзья отвернутся, он вовсе останется один как перст!
— А может, он именно этого и заслужил. — Грэйг не повышал голоса. Он смотрел на кучку зевак, уже образовавшуюся возле кареты. Грэйгу явно хотелось уйти отсюда подальше, и как можно скорей. — Неужели ты можешь понять и принять его образ мыслей, Альтия? Да еще и твою семью впутать в подобное?…
— Его образа мыслей я не приемлю. А вот его самого — да! Он — сбившийся с панталыку старый дурак, но, сколько я себя помню, он всегда был мне почти что родным дядькой. И, что бы он ни сделал, такого он не заслуживает!
Она глянула мимо Грэйга и увидела, что к карете подходит сам Давад. Они шли под ручку с торговцем Доу и, кажется, поздравляли один другого с победой, одержанной на собрании. Доу первым увидел злосчастную хрюшку. У него так и отпала челюсть. А в следующий миг он выдернул у Давада руку и без единого слова кинулся прочь. «Хоть бы и у тебя вторая такая же свинья в карете лежала…» — подумала Альтия.
— Что это такое? Почему? За что? Не понимаю!.. Кто это сделал? И где мой кучер? Неужели этот трусишка тоже сбежал?… А кожаная обивка! Ее не спасти, ее точно теперь не спасти!.. — Давад бестолково размахивал руками, точно курица крыльями. Подбежал к карете, поглядел на свинью, отскочил прочь. И в недоумении оглянулся на сгрудившуюся толпу. В задних рядах кто-то громко и грубо захохотал, верней, загыгыкал. Остальные просто пялились. Никто не выказывал ни ужаса, ни отвращения. Все просто смотрели, любопытствуя, что же он станет теперь делать.
Альтия обвела взглядом лица, и они показались ей чужими. Куда более чужими, чем у «новых купчиков», понаехавших из Джамелии. «Не узнаю тебя, Удачный…» — подумалось ей.
— Пожалуйста, Грэйг, — шепнула она. — Я останусь с ним и провожу его домой. Тебя не затруднит позаботиться о моей маме, сестре и племяннице? Уж Малте-то здесь совершенно точно нечего делать…
— Никому из вас здесь совершенно точно нечего делать, — ядовито передразнил Грэйг, однако он был слишком хорошо воспитан, чтобы отказать ей. Какие слова он нашел для Кефрии и ее матери, она не слыхала, но они ушли тихо и быстро. Юная Малта, та просто была в восторге от возможности отправиться домой в гораздо лучшей карете, чем та, на которой они сюда прибыли.
Проводив их глазами, Альтия поймала Давада за руку.
— Успокойся, — негромко сказала она. — Нечего им видеть, как ты потрясен!
И, не обращая внимания на текущую кровь, рванула на себя дверцу кареты. Покойная свинья так и застряла головой в окошке. При жизни это был сущий заморыш — еще бы, кто пожертвовал бы для подобного дела хорошее животное?… Тут оказалось, что в момент смерти кишки свиньи расслабились, породив уйму жидкого дерьма и невыносимую вонь. Альтия поневоле вспомнила славные деньки, когда работала свежевщиком. В те времена она насмотрелась такого, что нынче смутить ее лужей свиной крови было непросто. Она не колеблясь сгребла тушу за задние ноги. Резкий рывок — и падаль вывалилась наземь. Альтия оглянулась на Давада. Тот смотрел на нее округлившимися глазами. Все ее платье спереди было перепачкано навозом и кровью. Ну и шут с ним.
— Можешь взобраться на козлы? — спросила она.
Давад безмолвно покачал головой.
— Тогда лезь внутрь, — велела она. — Второе сиденье почти совсем чистое. Вот, возьми платочек. Он надушен — поможет против вонищи.
Давад по-прежнему молча взял платок и тяжеловесно полез в карету, временами тихо всхлипывая от расстройства. Едва он успел забраться внутрь, как Альтия захлопнула за ним дверцу. На зевак она не смотрела. Обойдя упряжных коней, она успокоила их голосом и похлопыванием и вскарабкалась на козлы. Взяла вожжи… Много лет она не держала их в руках. И никогда не правила незнакомой упряжкой. Она пнула ногой тормоз, державший карету, и с надеждой в душе тряхнула вожжами. Кони неуверенно зашагали вперед.
— То она моряк, то возчица! Во девку Грэйг обротал! А сколько денег сбережет — нанимать-то никого не понадобится… — прокричали в толпе. Кто-то одобрительно заулюлюкал. Альтия смотрела вперед, вскинув подбородок. Она легонько шлепнула коней вожжами, и они пошли рысью. Наверняка они знали дорогу домой; небось не ошибутся даже в сгущающейся темноте…
В том, что сама она отныне знает дорогу домой, Альтия весьма сомневалась…
ГЛАВА 19СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ!
— Приехали, Давад. Вылезай!
Дверца кареты застряла, но Давад даже не пытался открыть ее. Альтия в потемках едва различала бледное пятно его лица. Он съежился в углу сиденья, плотно зажмурившись. Альтия уперлась ногой в корпус кареты и что было сил рванула дверцу на себя. Та поддалась, и девушка едва устояла. Но даже и свались она наземь — некогда нарядному платью уже, как говорится, нечего было терять. Оно насквозь провоняло навозом и кровью и вдобавок промокло от пота.
Езда в качестве кучера далась Альтии непросто. Она только и ждала, что вот сейчас из-за ее неопытности карета сойдет с проезжей дороги и перевернется. Или налетят откуда-нибудь враги Давада, решившие не ограничиваться угрозами. Но вот наконец они добрались до парадных дверей его дома, и что же? Навстречу им не поспешил ни дворецкий, ни даже мальчишка-конюх. Кое-где в окнах дома горел, правда, свет, но с таким же успехом жилище Давада могло бы стоять и вовсе пустым. Нигде ни души — лишь тускло мерцал у двери фонарь…
Альтия недовольно спросила:
— Как звать твоего конюха?
Давад смотрел на нее, точно с того света:
— Я… я не знаю. Я с ним никогда не разговариваю…
— Ну, замечательно, — сказала Альтия. Откинула голову — и взревела в лучших традициях своей службы старпомом: — Мальчик! Живо сюда, возьми коней!.. Дворецкий, где тебя нелегкая носит?! Хозяин вернулся!!!
В одном из окон дрогнула занавеска: кто-то приподнял ее уголок и посмотрел вниз. Потом внутри раздались шаги; Альтия разглядела некую тень, приблизившуюся со стороны заднего двора. Она повернулась навстречу:
— Ты! А ну живо сюда! Возьми коней.
Маленькая фигурка замялась.
— Живо, я сказала!!! — рявкнула Альтия. Мальчику, возникшему из темноты, на вид было лет одиннадцать, не больше. Он подошел к головам лошадей и опять замер в нерешительности.
Альтия давно не испытывала подобного раздражения.
— Ну, Давад, если ты сам не умеешь добиться толку от слуг, так хоть домоправителя нанял бы, который на это способен…
Бестактное замечание, конечно. Но сил на то, чтобы еще и хорошие манеры блюсти, у нее уже не осталось.
— Ты, пожалуй, права, — безропотно согласился Давад, кое-как вылезая вон из кареты. Альтия пригляделась к нему. И то, что она увидела в скудном свете фонаря, поразило ее. За время не столь уж долгой поездки Давад успел основательно состариться. Даже кожа на лице обвисла складками и морщинами — наверное, оттого, что испарилась всегда присущая ему самонадеянность. Он не смог не вляпаться в кровь и дерьмо — его одежда была испорчена, и он расстроено и брезгливо держал на весу руки. Альтия заглянула ему в глаза. Вид у Давада был извиняющийся и обиженный. Он медленно покачал головой:
— Не понимаю… Кому бы понадобилось сделать такое со мной? И за что?
Альтия слишком вымоталась, чтобы на ходу разбираться в таких сложностях.
— Ступай в дом, Давад, — сказала она. — Прими ванну и ложись спать. Утро вечера мудренее…
Никогда она не думала, что однажды придется говорить с ним, как с малым ребенком, а вот довелось. Он выглядел таким одиноким. Таким беззащитным…
— Спасибо тебе, — проговорил он тихо. — Ты прямо вылитый отец, Альтия… Мы с ним не всегда и не во всем соглашались, но я неизменно им восхищался. Он никогда не тратил время на пустую болтовню о том, кто виноват и как теперь быть. Он, как ты, просто делал шаг вперед и начинал помогать. — Давад помолчал. — Надо бы послать с тобой мужчину, чтобы домой проводил. Сейчас распоряжусь, чтобы тебе привели лошадь и дали спутника.