— Ладно. Слушайте. Мою берлогу прочесали граблями три или четыре дня назад. То же самое сотворили с моей лабораторией в Хартфорде. Что они искали — для меня загадка, и она не дает мне покоя. — Он внимательно посмотрел на нее. Сейчас нельзя ошибиться. Иначе можно угробить все дело. — Так как это произошло вскоре после нашей последней беседы, я задумался — нет ли здесь какой-либо связи. Иначе говоря, нас могли заподозрить в обмене какой-то информацией — тогда вы тоже должны были стать жертвой.
— Ясно. — Она была озадачена. — Чем же таким интересным мы могли обменяться?
— Наверное, тем, что искали в вашем доме, — подчеркнул Армстронг.
Клэр не обиделась, лицо ее стало еще серьезнее.
— Кто-то проник в дом вчера, перерыл все мои бумаги, перевернул вверх дном содержимое стола и библиотеки, но ничего не взял.
— Вы уверены, что не упустили какую-нибудь мелочь?
— Вполне.
— Может быть, что-то из архива вашего брата?..
— Оттуда тоже. — В ее взгляде появилась усмешка. — Что особенного могло быть в бумагах Боба?
— Я знаю, что он работал с правительственным заказом высшей степени секретности.
— Кто вам это сказал?
— ФБР.
Трудно было судить, попал ли удар в цель. Клэр прекрасно владела собой и восприняла эту информацию спокойно. Казалось, она просто задумалась над ответом.
— Боба привлекали к какому-то космическому проекту. Это я знаю точно. Но в бумагах ничего подобного нет. Единственное исключение — та статья, в которой он объяснял свою теорию слоев. Очевидно, он не вел записей на эту тему и передавал материалы прямо правительству, уничтожая черновики. Боб всегда был очень методичен и чрезмерно осторожен.
— Так и должно быть, если человек связан с секретной работой, — одобрительно сказал Армстронг.
— Насколько мне известно, сейчас готовится старт корабля под номером восемнадцать, — продолжала Клэр, — Боб наверняка занимался именно этим проектом. Я думаю, корабль будет совершенно новой, особой конструкции, основанной на последних разработках…
— Номер восемнадцать, можно сказать, уже почти при смерти, — возразил Армстронг и, внезапно решившись, принялся подробно описывать свой недавний визит в Нью-Мехико, спарринг-матч с Фазергилом и то, что узнал от Куина. — Не знаю, что подумаете вы, — заключил он, — но мне кажется, что такие задержки неспроста. Корабль как будто задерживают изо всех сил, заботясь только об одном — чтобы это не слишком бросалось в глаза.
Клэр задумалась, ее глаза вдруг стали серьезными. Наконец она сказала:
— Возникает любопытный парадокс. Корабль финансируется правительством, и большинство препятствий кажутся инспирированными опять же правительством. — Правительство строит этот корабль и само же тянет с окончанием работ. Возможно, в игре участвует кто-то еще, и это усложняет ситуацию, но давайте пока сконцентрируемся только на правительственном аспекте. Почему власти тянут с постройкой корабля?
— Конечно, не потому, что у них нет на это денег. Спросите что-нибудь полегче!
— Мы должны ответить на этот вопрос. Потому что под кажущимися противоречиями всегда кроется логика.
— Единственное, что приходит на ум, — строительство корабля могут тормозить, когда появляется альтернатива уже созданным разработкам. Но зачем они ломают уже построенное, если можно заранее спланировать сроки монтажа под окончание испытаний каждого конкретного устройства? Я знаю, что бюрократы — не люди, но не настолько же!
Она неодобрительно сморщила носик.
— По-моему, слишком уж просто. Вы сами-то верите в это?
— Не верю. Но попробуйте сочинить что-нибудь получше.
Клэр снова задумалась, и Армстронг, заказав напитки, воспользовался случаем, чтобы внимательно ее рассмотреть. Она, казалось, не замечала его пристального взгляда; в молчании прошло несколько минут, затем ее глаза вдруг вспыхнули.
— А что, если номер восемнадцать вовсе не при смерти? Что, если он вообще не рождался?
— Я вас не понимаю.
— Приманка. Подсадная утка.
— Что? — воскликнул Армстронг.
— Ш-ш! — Она посмотрела на ближайшие столики. — Не надо так кричать! — Ее голос зазвучал тише, доверительнее. — Полмира пережевывает версию о постоянных диверсиях в космической промышленности, и, конечно, правительство не могло остаться в стороне. Теперь подумайте, что бы вы сделали на их месте, если бы решили поставить суперракету на стапель, но опасались бы всех этих странных штучек, происшедших с ее предтечами? — Взгляд Клэр стал острым, пронизывающим. — Что бы вы сделали?
Он хлопнул по столу огромной ручищей:
— Черт возьми! Я строил бы ее спокойно и тайком в какой-нибудь глуши, да хоть на Северном полюсе! И я строил бы другую, о которой знала бы каждая собака, в Нью-Мехико, специально для диверсантов.
— Умный мальчик! — похвалила Клэр.
— Только есть тут одна загвоздка, которая меня тревожит, — добавил Армстронг, не обратив внимания на ее сарказм.
— Откройте мне душу.
— В один прекрасный день кое-кому придется за все это отчитаться. Или оправдаться, если угодно.
— Но вас волнует не только это, верно? — подчеркнула Клэр.
— Конечно? Я вам уже говорил, кто меня волнует!
Впервые она покраснела, и он отметил это с удовлетворением. Словно прочитав его мысли, Клэр достала пудреницу и слегка приложила к лицу подушечку. Армстронг следил за нею молча.
Закончив, она едко заметила:
— Мало кому удавалось угнаться за двумя зайцами.
— А вдруг я стану счастливым исключением? — возразил Армстронг. Он подозвал официанта и, когда на столе появились новые бокалы, доверительно наклонился к молодой женщине: — Давайте прекратим подпускать друг другу шпильки. Дело-то нешуточное. У меня все внутри переворачивается.
— Да что вы говорите! — прошептала она, сделав маленький глоток из своего бокала.
— В последние дни мне не дает покоя странное чувство, — упрямо продолжал Армстронг. — Не знаю, может, я просто свихнулся.
— Что за чувство?
— Смесь дурных предчувствий, раздражения, подозрения и вообще взвинченность.
— И давно это с вами?
— Не знаю. Давно. Или недавно. Я читаю новости, и оно появляется сразу же. Я смотрю на небо, и оно уже тут как тут. Слушаю радио, и оно пеленает меня, словно кокон. Я могу быть на седьмом небе — и вдруг самая пустячная мелочишка подрезает мне крылья. Я становлюсь капризнее примадонны.
— Вам нужна хорошая доза «Виталакса», — поставила диагноз Клэр.
Он хмуро, чуть ли не свирепо глянул на нее.
— Вот от таких слов оно и возникает! И каждый день я трачу на борьбу с ним все больше и больше сил!
Поставив бокал на стол, Клэр серьезно заметила:
— Можно сказать иначе, Джон. Вам необходимо как следует отдохнуть.
— Не думаю. Физически я совершенно здоров. Меня тревожит состояние моей психики. И на то есть основания. — Армстронг спокойно посмотрел на нее. — У меня нет доказательств, но что-то упорно подсказывает мне, что это важный кусок той загадки, которую я пытаюсь разрешить.
— Вы хотите сказать, что ваша раздражительность связана с проблемой ракет?
— Клэр, да неужели она может быть связана с чем-нибудь другим? Я уверен в этом так же, как в том, что вы сидите передо мной.
— Вы пытались докопаться до первопричины?
— Да, конечно, — только не сработало. Не понимаю, что за чертовщина. — Армстронг уныло посмотрел по сторонам и искоса глянул на Клэр. — Например, считая как-то вечером ворон, я вдруг заметил темнокожего ладного парня в зеленом тюрбане. Очевидно, свами — его звали Шри Банерджи или как-то похоже. Я немедленно стал размышлять об индусском аскетизме. Я думал о тех, кто годами пристально вглядывается в солнце, пока не ослепнет совсем, а затем продолжает это занятие уже незрячим весь остаток своей жалкой жизни. Я думал о других, которые держат руку поднятой, пока она не высохнет, и о третьих, которые сидят на корточках, пока ноги их не деформируются, и этих людей приходится потом носить на руках. Я увидел всех их словно воочию. И я почувствовал, что сердце мое сейчас выскочит из груди — так это было больно.
Странный блеск появился в глазах Клэр, когда Армстронг умолк.
— А как вы себя чувствуете со мной? Только серьезно, без острот.
— Спокойно, — сказал он. — Спокойно, безмятежно и как-то мирно.
Ее негромкий смех напоминал звон колокольчиков.
— Как если бы я была не от мира сего?
— Вы отнюдь не ангел, и слава Богу, — ответил Армстронг. — Вы женщина. Предпочитаю вас в таком качестве.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Я на него отвечу, — неожиданно сказал Армстронг, — когда буду владеть всеми фактами.
Их глаза смотрели прямо друг в друга, и слова ее стучали, как барабан, в его мозгу: не от мира сего… не от мира сего… не от мира сего… Черт подери! Люди не из этого мира! Клэр первой опустила глаза.
6
Был час пополудни четвертого дня, с тех пор как Хансен прислал последнее досье. Армстронг отодвинул в сторону кучу бумаг, поскреб щетину и потянулся к телефону.
— Ханни на месте?
Соединяю, — медленно выговорила Мириам.
На экране появилось-суровое лицо Хансена.
— Вы получили счет? — спросил детектив.
— Да. Чек послан почтой.
— О'кей! Что-нибудь еще?
— Еще? Мой Бог, мы только начали! Я кое-что нашел в этих досье. Вы можете приехать ко мне?
— Через двадцать минут. — Хансен исчез с экрана.
Наскоро побрившись, Армстронг заметно посвежел, но круги под воспаленными глазами все же остались. Когда прибыл Хансен, Армстронг еще держал в руках полотенце.
— Рассказывайте, Шерлок, — бросил детектив, плюхаясь в кресло.
— Из ста семнадцати досье я выбрал тридцать четыре, которые объединены одним фактом. А именно — членством интересующих нас людей в «Норман-клубе».
— Хм! — На Хансена это явно не произвело впечатления. — Слышали о таком?
— Не помню. — Детектив беззаботно махнул рукой. — На свете столько же клубов, сколько рыб в море. Большинство из них просто мыльные пузыри. Почему же «Норман-клуб» такой особенный?