Неизвестно, успел бы Махер убежать, будь улица хоть немного длиннее. Но улица была коротка, а впереди его ждало убежище — полицейский участок.
Толпа уже ревела за спиной, когда незадачливый полицейский увидел родные стены. Это придало ему сил. На последнем рывке он добежал до проходной и в ней скрылся.
Яростный вопль разочарования и гнева потряс Верхние Котлы до самого основания.
Районный ОМВД в сгустившихся сумерках казался неприступной твердыней.
Когда-то это было обычное серое здание с коновязью перед входом. После недавних преобразований его опоясал бетонный забор, увитый сверху колючей проволокой. Колючка сыпала голубыми электрическими искрами.
Единственные ворота были обиты железом и внушали почтение не меньше, чем сама стена. Попасть внутрь можно было только через проходную.
Всё это могло отрезвить даже самую разъярённую толпу. Она и отрезвилась: вместо того, чтобы снести всё мощным накатом, существа затолпились, замялись. Кто-то стал кричать — "ты, полицай сраный, выходи, подлый трус". Кто-то кинул камнем. Камень глухо стукнулся о бетон и отскочил.
Из тёмного угла на всё это поглядывал некто Бобикс, по основе псовый и по жизни пёс.
Поглядывал он не просто так. Он строил планы.
Бобикс был парнем бравым, но невезучим. Несмотря на отличные физические данные, сообразительность и личную храбрость (в его жилах текла огненная кровь бультерьеров, гиен и тонтон-макутов), он как-то всё не мог прийти к успеху. И хуже того — Бобикс то и дело попадал в неприятности.
Начинал он у себя на районе, где имел репутацию молодого, но перспективного гопника. Однажды закусился с ньюфаундлендом, который оказался дзюдоистом и сломал ему передние лапы. Вылечившись и восстановив форму, Бобикс завербовался в армию, чтобы научиться драться не хуже. С этой целью подался не куда-нибудь, а в спецназ. Отлично сдал экзамены и был зачислен на квалификационные курсы при ЦСН "Купчино".
Сначала-то у него дела шли неплохо. Он удостоился звания старшего лейтенатра, нагрудного знака "Отличник боевой подготовки" и внимания библиотекарши Жучки, умницы и красавицы. В конце концов они с Жучкой даже расписались, что отмечали всем курсом.
То была вершина жизненного успеха Бобикса. Дальше всё покатилось по наклонной.
Через неделю после свадьбы на занятии по высотно-штурмовой подготовке при выполнении спуска со стены у Бобикса развязался трос. Лейтенант упал на генерала Дискейна, инспектирующего учебный комплекс. Генерала ребилдили месяц, до того удачно Бобикс ему всё переломал. За это лейтёху измудохали, потом слегка подлечили и турнули в караульные войска. Там он не понравился енотовидному майору Андерсу, который его всячески щемил. В частности — ставил на дежурство в праздники и выходные дни. Поговаривали, что делал он это не просто так: в эти дни он ходил к Жучке. Которая к тому времени в Бобиксе разочаровалась. И принялась за извечное женское дело — вертеть хвостом.
Тридцать первого числа, тоскуя на дежурстве, Бобикс выпил водочки и нарвался на проверку. Проверяющими руководил печально известный подполковник Реваз Еблава, хорёк, завязавший алкаш. Пьющих он ненавидел лютой ненавистью.
Бобикса лишили звания и прав, записали в электорат и выставили на продажу как негодное армейское имущество. Но продать не успели. Он как-то не вовремя (или, наоборот, очень вовремя) вспомнил, чему его учили в ЦСН — и сбежал из эргастула, задушив охранника.
В другое время беглеца бы нашли довольно быстро. Но нашествие электората и прочие неприятности, обрушившиеся на Город, дали ему фору. Бывший старлей прятался в подвалах и на чердаках, промышлял гоп-стопом и искал своих. Ну то есть хоть кого-нибудь, к кому можно примкнуть и кто обеспечил бы ему защиту и возможность применять свои навыки.
Но свои никак не находились. Учкудуки — с ними он познакомился довольно быстро — оказались невменяемыми фанатиками. Районные банды ходили под полицией, а полиции Бобикс боялся. Он подумывал о том, чтобы сколотить свою группировку. Но для этого нужен был начальный капитал.
Возле ОМВД Бобикс оказался, в общем-то, случайно. Но ситуацию оценил быстро и адекватно.
Толпа, готовая штурмовать полицейский участок, показалась ему шансом решить финансовую проблему. Он-то знал, что сейфы местного начальства забиты золотом. Надо было только создать условия для его изъятия.
Сама по себе толпа особо опасности не представляла. Было ясно: эти ребята поорут-поорут, да и утихнут. А когда до их тупых голов дойдёт, что они сдуру-спьяну напали на полицию — разбегутся. Так что нужно как можно скорее открыть ворота и впустить хулиганов внутрь.
Он подошёл к окошечку дежурки, прикрытому толстым немытым стеклом. За ним можно было разглядеть буйвола, спящего в кресле. Второе кресло пустовало. Что упрощало задачу даже не вдвое, а вчетверо.
Бобикс придвинулся поближе к стеклу и заорал как можно громче:
— Слово пророка Учкудука! Покайся, слуга гав" виалей! Ебанаврот! Щековина! Маналула!
Буйвол проснулся, посмотрел мутным взглядом.
— Бля-а-а, — зевнул он всем хлебальником. — Ща тебе будет маналула.
С этими словами он поднялся и вышел в проход.
Охранник решил, что к нему занесло очередного сумасшедшего учкудуковца: те иногда ходили в казённые учреждения и пытались проповедовать. Сейчас, думал бычара, он его ёбнет по башке, сволочёт в хомосапник и получит за это десять или двадцать сольдо. Или не получит: в последнее время начальство предпочитало брать, а не давать…
Это мысль он додумать не успел. В мохнатое пузо вошла заточка. Бык взревел, ринулся вперёд и напоролся на вторую железяку.
Бобикс всегда ходил с заточками. В ЦСН ему вбили, что драться на чистых руках глупо.
С воротами возиться особо не пришлось: никаких замков на них не было, просто большая железная задвижка. Её лейтёха отовдинул, навалился на створки. Те отчаянно заскрипели и распахнулись. Путь беснующейся толпе был открыт.
"Это просто праздник какой-то" — пронеслось в голове у хомячка Брейвика Ларсона, когда ворота участка дрогнули и открылись.
Сердце Брейвика рвалось вон из груди, как охуелая птица. Так его не вштыривало даже под айсом.
Хомячок рванулся, протиснулся меж потных бычьих бёдер. По лбу стукнули муди. Он этого не заметил. Он хотел видеть полицейских — которых сейчас, как он надеялся, затопчут и растерзают. В чём он был готов принять самое горячее участие.
В голове просвистела ещё пара мыслей. Например — до чего ж ему сегодня повезло.
Вообще-то у Брейвика был день рождения. Тридцатник стукнул, не хухры-мухры. Отмечать он начал ещё вчера, в узком семейном кругу. А потом ещё и отдельно накушался граппы с грибочками. От грибочков у него встал. Так что он провёл прекрасную ночь с братиком. Которого он, правда, чуть не задушил — но чуть не считается.
С утреца стало тяжко. Он полечился водкой, потом айсом. Сначала вроде полегчало, а потом стало совсем скверно. Повторять лечение он не рискнул, опасаясь проблямудеть окончательно и бесповоротно. Вместо этого он, пошатываясь, покинул семейный особняк, кликнул извозчика и поехал в грибовиковый ресторан "Старый Зангезур" есть хаш. Это простое блюдо ему не раз помогало в горькие часы похмелюги.
До ресторана он не доехал. На перекопанном Ярославском проспекте колесо тарантаса, в котором хомяк устроился, попало в яму. Ось сделала хрусть и пополам. Пришлось вылезать. Брейвик, конечно, проорался на возницу, старого фламинго. Который посмотрел на мелкого буяна презрительно, молча выпряг першеронов и уехал. Хомячок остался один на грязной улице, с больной головой и таким же желудком.
Самое главное, что даже и похмелиться тут было негде. Обойдя улицу, он нашёл инсект-бар (туда он заходить не стал) и хинкальную. Которая оказалась закрыта: помещение сняла какая-то развесёлая компашка.
Но тут хомячку повезло. Дверь отворилась и появился бык в тельняшке. Который спросил огонька — закурить.
Хомяк особо-то не курил, но спички в кармане носил всегда: вдруг удастся что-нибудь поджечь. Бычара отблагодарил сигой (хомяк взял) и в припадке благодушия пригласил его внутрь, хряпнуть пивасика. Брейвик решил, что за неимением лучшего можно и пивасика.
Внутри оказалось ровно то, чего хомяк от такого заведения и ожидал: подвальная клеть, заплёванный пол, тяжёлые деревянные столы, кухонный чад и запах хлорки. Однако бычья компашка — в основном суровые бородатые зайцы — хомяка приняла довольно-таки радушно. Ему тут же налили, а потом и нолили. Оказалось, что отмечают получение быком высокого звания старшины запаса. Хомяк быка поздравил и взял себе пельмешек с пупятиной. Пельмешки оказались неожиданно сочные, водочка допомогла, и через какое-то время Брейвик почувствовал себя среди друзей. И когда всё было съедено и выпито, а компашка поднялась, чтобы прогуляться по улицам и подразвеяться, Брейвик увязался со всеми.
Дальнейшее он помнил плохо. Кто-то кричал, потому все куда-то ломанулись, а потом случилось невероятное: расправа над полицейскими. Настоящими полицейскими, в мундирах.
Хомяк маниакально ненавидел полицию, именно маниакально, и это была не метафора. Так что когда патрульные выпрыгнули из окна и стали орать что-то угрожающее, Брейвик не выдержал. Он схватил горшок с бегонией и запулил вниз.
И попал! Дочь твою мать, попал, попал, попал! Прям по маковке бздынькнуло! Полицай упал! Ай-ай-ай! Ай да Брейвик, ай да сукин сын!
О лучшем подарке на день рождения он и мечтать-то не мог.
Дальше понеслось. Точнее, понеслись. Да так понеслись, что у него только дух захватывало. Брейвик едва поспевал за толпой. Но обострившаяся манечка придавала ему сил. Он чувствовал: сейчас начнётся что-то до невозможности прекрасное.