— Хорошо. А что сами думаете?
— Братство, — уверенно сказал старый пёс. — Больше некому.
— Я так понимаю, остальные того же мнения? — Шершеляфак не стал ждать ответа. — Итак. Получается, что Братство всячески раздувает наши местные проблемы. Откровенно натравливая недовольных именно на полицию. При этом именно Братство посадило на нашу шею ЛИСа. Понимаете, к чему я клоню?
— Нас подставляют перед губернатором? — предположил Мака-рони.
— Ах если бы. Кто нам ЛИС? Он даже денег нам не платит. Гораздо хуже другое. Смотрите, как нас изображают. С одной стороны, нас не слушаются участковые, наши участки взрывают, мы никому не нужны. То есть мы слабые. С другой стороны, мы отжимаем бизнесы, мы кошмарим электорат. То есть мы плохие. Что нужно делать со слабыми и плохими? Да, кстати, ещё одна интересная новость: армия разложилась и ни во что вмешиваться на будет.
— С-скобейда, — прошипел сквозь зубы Кокотюха.
— Не могут же они? — с робкой надеждой сказала Сан-Суси.
— Зачем это им? — поддержал эрдель-майор.
Господин Селяви Шершеляфак де Пердю взглянул на своих сотрудников почти с умилением.
— Хороший вопрос, — сказал он. — Люблю такое. К старому индюку подходят три молодых шакала с арматурой. Индюк думает — и зачем это они? В самом деле, зачем? Может, они хотят спросить, сколько времени? Или дорогу показать? Или просто попугать, бывает же ведь?
Сан-Суси недовольно заскулила.
— В общем и целом, — продолжил де Пердю. — Мне представляется, что в ближайшее время в Городе начнутся серьёзные беспорядки. Поводом станет полицейский беспредел. Какие-нибудь волки или менты. Которые сделают что-нибудь ужасное. Или обычное. Но на этот раз граждане не потерпят. Полицейских убьют. Потом толпа пойдёт громить участки. Под идейным и организационным руководством учкудуков, я полагаю.
— Участки укреплены, — напомнил Макарони.
— Да. Поэтому нападающие понесут потери. Это важно, должны быть жертвы. Дальше надо продолжать?
В стекло стукнулся бэтмен. Де Пердю открыл леток и его впустил. Снял с шеи кожаный футляр, вытащил записку. Прочитал.
— Так, — сказал он очень спокойно. — Поздравляю, господа. Началось.
— Ты просто ленишься, — заявила Мальвина. — И не желаешь делать то, что я велю! За это ты будешь наказан! — она самодовольно встряхнула кудрями.
"Всё, с меня хватит" — решил Артемон.
Это была простая и ясная мысль, на фоне которой все прочие душевные трепыхания сгреблись в один ненужный ком и укатились нахуй.
Мальвина перегнула палку, и та, наконец, сломалась. Пёс больше не хотел просить, вымаливать, красть кусочки наслаждения. Он почувствовал себя свободным. И взглянул на голубокудрую дерзко и зло.
— Я предал Карабаса, — сказал он ровным голосом. — Сначала я думал, что сделал это ради тебя. Потом — что ради твоего тела. Теперь я думаю, что мне сгодится и твой труп. От которого я получу даже больше удовольствия.
Мальвина успела пробормотать "гадкий пёс, фу", когда он встал, схватил её за плечи и бросил на землю.
Она долго боролась. Мальвина вырывалась, пыталась кусаться, царапаться. Артемон позволял ей вырваться — почти — и потом снова пригибал к земле. Она была уже без сил, когда он, наконец, одним движением сломал ей шею.
Нет, он не игрался с ней, не мучил её понапрасну. Он делал это вполне осмысленно. Он просто хотел, чтобы Мальвина перед смертью хорошенько вспотела.
— Пора кончать с этой лавочкой, — резюмировал Выгрызун.
Макарони посмотрел на него иронически.
— Харлампий Фотиевич, а может, давайте ещё и Братство прикроем? Эфирное вещание — их проект. Это все знают.
— А давайте проверим, — предложил полковник.
— А давайте не будем, — выдвинул контрпредложение Макарони. — Они нас выебут и высушат.
— Договариваться надо, — тявкнула Сан-Суси.
Харлампий Фотиевич посмотрел на неё недобро.
— Чтобы договариваться, нужно иметь договорную позицию, — снизошёл он до объяснений. — А у нас её нет. Что мы сделаем, если они на пошлюют нахуй? Ничего. Пойдём утрёмся. Значит, нас пошлют обязательно.
— Я ещё не всё сказал, — напомнил Шершеляфак. — Итак, про нас говорят неприятные вещи. Но это цветочки по сравнению с тем, что говорит профессор Учкудук. Которого я тоже послушал.
Комнату заполнило тихое, но дружное рычание.
— Вот что я запомнил, — де Пердю взял со стола бумажку и начал с выражением читать:
— Добрый землянин! Вынь хуй изо рта и слушай меня сюда! Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушай меня, кретин и говноед! Что ты должен? Ты должен бить полицаев! Полицай — говорящая табуретка геноцида! Топтать полицаев! Срать им в штаны и за пазуху! Натягивать их сраки! Кости ломать! Щековину оттягивай и режь, щековину! Можно просто отжирать! Калорийная щековина! У полицаев рыла наетые! Глаза подлые, сальные! Выклёвывай глаза им! Высасывай с причмоком! Дай себе волю!.. Дальше продолжать или хватит?
— Ну да, неприятно, — сказал Макарони. — Но большой опасности не вижу. Меня больше волнует, что они наркотой барыжат. Отбивают у нас клиентуру. Вот это серьёзно, а на Учкудука не стоит обращать внимания. Давайте думать про деньги.
Полковник Выгрызун посмотрел на него как на недоучившегося курсанта.
— Когда тебе, парень, будут кости ломать, не обращай внимания и думай про деньги, — сказал он, дёргая брылями.
— А кому кости сломали-то? — начал задираться маламут.
— Мне чуть не сломали, — напомнил де Пердю, — но мне повезло.
Макарони заткнулся.
— Ну допустим. А что мы можем? — завёлся Кокотюха. — Мы не можем разбомбить Хемуль. Мы не можем запрессовать учкудуков. Мы не можем закрыть вещание. Мы можем только сидеть и обтекать, извините.
— А вот по этим вопросам сейчас выступит компетентный специалист, которого я пригласил специально, — сообщил Шершеляфам. — Будьте столь любезны, — сказал он кому-то за пределами стола.
Со стульчика в углу поднялся кролик в маленькой чёрной шапочке и крохотной жилетке.
— Ты, — заявила Мальвина, — просто ленишься! И не желаешь делать то, что я велю! За это ты будешь наказан! — она самодовольно встряхнула кудрями.
"Ненавижу эту тупую мразь" — понял Артемон.
Это была простая и ясная мысль, перечёркивающая всё, что было до того.
Мальвина довыёбывалась. Пёс больше не хотел просить, вымаливать, красть кусочки наслаждения. Он почувствовал себя свободным. И на предмет вожделения своего воззрился с ненавистью и омерзением.
"Я предал Карабаса" — мысли выстраивались ровно, как по линеечке. "Сперва я думал, что это было благородное безумие. Потом — что это была глупость. А теперь я вижу, что это была ошибка. Которую нужно исправить."
— Я отойду на минуточку, — сказал он, вставая. — Ты здесь подожди.
Он зашёл во внутренние помещения базы. Иголку взял у Лизетты. Ей он открыл кладовку Урмаса Мяги. Минут пять потратил на поиск серебряной пластинки. Цифры, открывающие кодовый замок — 14 88 280 282 — он помнил наизусть. Через несколько минут он вышел на минус шестом этаже и побежал — как можно быстрее, чтобы не передумать — к комнате 666.
А потом над базой взлетела ионная платформа. И обрушила на местность потоки очень жёсткого излучения. Убившего всё живое в радиусе пятисот метров.
Если бы каким-то чудом здесь оказался Базилио, он бы кролика непременно узнал. Именно он устроил коту ту самую экскурсию по эфиру, после которой База чуть не убили в реале.
Но кота здесь не было и быть не могло. Были разнообразные псы — страшные, клыкастые, облечённые властью. Другой бы забоялся. Но кролик вёл себя так, как будто вокруг него лабораторные мыши.
— Здоровья и добра, — небрежно бросил он, даже не потрудившись покинуть свой угол. — Я сотрудник Единой Вещательной Корпорации. В настоящий момент возглавляю…
— Я тебя не вижу, — прорычал Выгрызун. — Ты бы с нами присел, приятель.
— Будьте любезны, — поддержал полковника де Пердю. — Вот сюда, — он показал на место рядом с собой.
С таким видом, будто он делает большое одолжение, кролик сел по левую руку от господина Шершеляфака.
— Ну так о чём я… В общем, я возглавляю проект. Творческое объединение "Глюк". Кое-что сделали интересное. Передача "Смак" — это наше.
Сан-Суси с интересом вытянула мордочку.
— "Смак" — это где передача про хрящики была? То есть я сама не смотрю, — быстро-быстро проговорила она, — это мне девочки рассказали…
Кролик самодовольно усмехнулся.
— Да, наша работа. И "Модный приговор" — тоже наша.
Пуделица смутилась. Остальные просто не поняли, о чём речь.
— Вы, пожалуйста, ближе к теме, — мягко сказал господин Шершеляфак.
— А, ну да… В общем так, — кролик напустил на себя деловой вид. — Я Хемуль смотрю регулярно. С чисто профессиональной точки зрения, конечно. И вот что я скажу. У них отличные передачи. Особенно новостные. И ток-шоу. Они лучше наших. И всегда будут лучше. Потому что у нас цензура, каких-то вещей говорить нельзя. А "Свободный Хемуль" говорит обо всём. Даже о том, что у них самих происходит. Ну, конечно, пропаганды там много. Но это пропаганда умная. И во многом правдивая. Вот вы, уважаемый, — он повернулся к полковнику. — Вы же сами говорите, что вас все ненавидят и посылают…
— Придержи язык, парень, — рыкнул Харлампий Фотиевич. — Что могу сказать я, того не можешь говорить ты.
Кролик посмотрел на Шершеляфака с недоумением и обидой, ища участия.
— Харлампий Фотиевич, — начальник полиции поморщился, — давайте уважать друг друга. Мы собрались по делу.
Выгрызун одарил де Пердю нехорошим взглядом, но продолжать не стал.
— Ну так я чего… — продолжил кролик. — Если вы не можете победить в существующем формате, меняйте формат. Нужно выйти за пределы повестки. Например, сделать так, чтобы население вообще никаких хемульских передач не смотрело. В смысле — само не хотело.