В ООО «Хемуль» главным официальным праздником считается день принятия бюджета домена. Обычно это происходит осенью. В этот день устраиваются распродажи, выдача дешёвых кредитов, также принято заключать и совершать браки, союзы, слияния и дружественные поглощения: это считается доброй приметой.
В Стране Дураков широко празднуется 1 апреля, именуемое Днём Электората. В этот день соборно благословляется хорошо обращаться с электоратом, кормить его досыта и не наказывать за мелкие провинности. В некоторых доменах по этому случаю устраиваются потешные шествия и исполняется святое караоке.
ПРИЛОЖЕНИЕ V. Тетрадка Пьеро
От так называемой «тетради Пьеро» — судя по имеющимся свидетельствам, довольно объёмистой — сохранились лишь отдельные страницы, и, увы, далеко не лучшие даже с точки зрения самого автора: они были вырваны им из тетради в приступе разочарования в собственном творчестве и подобраны любопытным Буратиной.
К сожалению, большая часть текста представляет собой типичную «поэтическую лабораторию»: отдельные строчки, черновые наброски без начала и конца и т. п. Более или менее цельные тексты, увы, тоже не в лучшем состоянии: где-то не хватает строки, где-то — рифмы. Более-менее пригодных к публикации текстов не так уж много.
Содержание немного предсказуемо. Как правило, это разнообразный бред, жалобы на жизнь и непонимание современников, а также эротические мечтания о Мальвине. Не стоит принимать их за реальность: как мы знаем, реальная интимная жизнь Пьеро заслуживала разве что осмеяния. Впрочем, специалисты по психологии творчества утверждают, что творческий мир поэта редко соотносится с грубой обыденностью иначе как в противофазе. Иначе говоря, источником вдохновения является не реальность как таковая, а напротив, то, чего в ней не хватает.
Мы приводим стихотворения Пьеро в том порядке, что они были написаны.
Как любила меня Мальвина — ночью, на чёрном море!
Золотая её промежность тёрлась о мою душу.
Мы гламурно танцеловались вечером у прибоя —
А потом тонули друг в друге, не выходя на сушу.
Ты любила. Я не забуду бёдер душистых выгиб,
Грудь твою и животик мягкий. Ты вся прекрасна.
— Не хочу показаться пошлым, но яб вас выеб.
— Не хочу показаться дурой, но я согласна.
Мне грустно. Я влюблён. Не строится сонет.
Кровоточит душа. Снедают ум сомненья.
Прохожий, подойди и сделай мне минет!
Развей тоску мою на краткое мгновенье!
Я сегодня не пойду никуда.
Да и завтра никуда не пойду.
А послезавтра я пойду в никуда,
Потому что там мне нравится.
Потому что я плохой дурачок,
Буратинка недоделанный.
Жизнь такая — мне ненужная,
Беготня одна мышиная!
Как по кругу мыши бегают,
Одна белая, другая чорная,
Друг за дружкой ударяются в бег
Да за хвостики кусаются.
Одну мышь Перепетуей зовут,
А другую Фридой Марковной.
И когда Перепетуя бежит,
Происходит всё неправильно,
А уж коли Фрида Марковна,
Так и вовсе жить не хочется.
Так с чего теперь-то жить-поживать,
Маету одну пустую гонять?
Ведь настали дни последние,
Дни последние, предсказанные,
Да никак они не кончатся.
Вроде вот уже, приехали,
Все века уж расточили свой круг,
Да и Время прекратилося:
Хронос, дядька бородатливый,
Уж не лупит кобылёнку кнутьём,
Коростливые поводья сложил
Да потопал почаёвничать.
Лишь по кругу мыши бегают.
И поёт мыша мне белая,
Подголосит ей и чорная:
— Что ж ты, паря, закручинился?
— Обхипхопал ты хипхопку свою!
— Твой батяня парнерубку достал,
— Да срубил на диво парубка,
— Краснощёкого да ладного,
— Нежной попкой шоколадного, да.
— На него он не надышится,
— Он его Эоном Новым нарек,
— И купил ему все радости,
— Красну шапку да рубашечку,
— Да гороху, да бобов.
— Ты ж не смог Отца нарадовать.
— И тебя он выгнал вон, шельмеца,
— Во тьму внешнюю, потешную, блядь!
— Так-то, ражий будлыган-будинец,
— Шиллер-мыллер цельноструганный,
— Растаможенный себе на беду:
— Никуда теперь не денешься!
Я ж, беспочвенно подставив заре
Полированное ветром ебло,
Ухожу путём непуганным.
Единственная значимая правка — в предпоследней строке: было «маринованное ветром», стало «полированное ветром». Это вообще характерно для поздних правок Пьеро: замена сложного, неочевидного эпитета или метафоры более простой и доступной для восприятия неподготовленного читателя.
Ты не прыгай, не маши, не визжи —
Полижи меня да в рот положи:
И обрадую тебя, и смущу —
Липкой сладостью тебя угощу,
Поделюсь своей судьбой — ах, судьбой! —
Угощу тебя собой — ах, собой!
И расклеюсь, доживусь домоту —
У тебя я весь растаю во рту.
Пусть же снятся мне в пустом забытьи
Сладострадостные губки твои.
Стихотворение сочинено 4 декабря 312 года, непосредственно после видения, в котором Пьеро явился Неуловимый Джо. Первое чтение — с крыши павильона (см. Полное и окончательное безобразие, материалы). Судя по всему, записано достаточно поздно. Текст без помарок (имеется одно незначительное исправление: «ах» вместо «блядь»).
Помимо банальной фрейдистской интерпретации, стоит обратить внимание на систему образов.
Поэт полемизирует с евангельской системой метафор, в которой избранничество маркировано образом соли. Иисус говорит ученикам — «вы соль земли» (Матф. V 13), в дальнейшем образ «соли» сопровождает христианский и постхристианский дискурс на всём протяжении его истории — вплоть до устойчивой синтагмы «горькая правда» и псевдонима писателя Пешкова («Максим Горький»).
Пьеро противопоставляет этой традиции образ «сладости», которую отождествляет с собой, своим телом.
Не менее важен и тактильно-глифический образ «липкости», «клея»: если Христос понимает свою миссию как разделение, принесение «меча раздлеляющего» (Матф. X 34–35) — образ, близкий всем пророкам всех времён — то Пьеро маркирует себя как липкое, склеивающее начало. В том числе — склеивающее губы, говорящий человеческий рот.
Разрушение своего тела он характеризует глаголом «расклеиться». Собственно, и образ «судьбы», которой он хочет поделиться, восходит к тому же образу сладкого клея.
Интересно отметить тонкую, пунктирную связь с предыдущим стихотворением: очевидно, сладкий сок, слизываемый героем притчи — это и есть та субстанция, которую Пьеро отождествляет с судьбой живущего.
С другой стороны, акцентуализирован христианский по духу образ бедности, скудости. «Дожиться домоту» — старинное выражение, обозначающее крайнюю скудость, отсутствие ресурсов: «Дожили(сь) домоту — ни сахару, ни табаку». Здесь опять же важен образ «сахара»: герой дарит свою сладость Другому, ничего не оставляя себе («весь растаю во рту»). Точно так же, синтетическое слово «сладострадостные» («сладострастие» и «страдание») взывает к христианской системе, где страсти (мучения) святых мучеников желанны им — не в мазохистском значении этого слова, а как знаки внимания свыше.
О, тишина и двести граммов водки!
Или пятьсот — и суматошный крик!
По хуям, по хуям, по хуяшкам, по хуюгам, хуинам лесным
ковылём
ковылял
ковыляшка,
и спохуйнички хрялися с ним!
По хуям, по хуям, по хуяшкам,
где берложатся
злые
хуйки,
ковырём
ковырял
ковыряшка,
По хуёбам хуял
напрямки!
Заеботой
зевотой
томился
да по хуюшке-хую
бродил —
да к пиздям да к мудям прилупился,
напиздил,
напиздил,
напиздил.
Корочёный мой пельмень дрочёный
попридох на чужой стороне —
И полёг
ковылёк
золочёный
по весне на казачьем говне.
Бухота,
бухота,
бухотища!
Да лихие
бухие
края!
Тильки тать по проселку просвищет —
и опять
ни хуя, ни хуя.
Кто усрался как барин суровый,
кто уссался как парень лихой —
по сугробам
бежит
самоёба
да Емеля
щукает
мудой.
А хуёк —
мотылёк —
долгоносик
По хуесьям хуяет-хуёт —
погуляй ещё,
маленький
пёсик,
уж покедова
тело
встаёт!
Ой, хуюшка,
подружкам
игрушка,
Ой вы ладушки — что же вы и где!
Расфунила
гугнивая
хрюшка,
и елда утонула в еде.
Эх, не дожить, не дожить, не до жиру —
не дожить, не дожить, не дожить,
не дожить, не дожить, быть бы живу —
да не тужи,
положи,
полижи!..
Золотая осень — прекрасная пора.
Это пора еть своих близких и шить парики из незнакомых девушек.
8 8 8
И нет ничего,
что было бы тем,
что близко к тому.
Мир меня ловил — не поймал.
Кайф меня ломил — обломал.
Обломался весь чёртов кайф.
Облажался весь белый свет.
В общем, чертовнёй чертовня.
Ничего на свете ить нет!
И теперь я как берендей,
Что бредёт по пояс в беде:
Я бреду по пояс в беде,
Подо мною пляшут муде.
Фальшь я ненавижу. И ложь.
Ложь я ненавижу. И фальшь.
Ну чего, судьба, ты мня бьёшь?
И чего тадыть делать дальш?